Звезды в ладонях - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/67
• Следующая

Такой обмен короткими репликами продолжался около минуты. Наконец Рашель расслабилась и заговорила спокойнее. А чуть позже она жестом подозвала нас к себе.

— На своей максимальной скорости челнок может добраться сюда за один час двадцать три минуты. Но при этом есть риск, что даже на такой глубине создаваемые им турбулентные потоки могут быть замечены с орбиты. Поэтому компьютер, просчитав расположение станций Иных, предлагает стопроцентно безопасный маршрут, который займёт три с четвертью часа.

Император ненадолго задумался.

— Нет, это нецелесообразно. Чужаки готовятся к высадке на планету и наверняка уже изменили орбиты своих станций. Положимся на «призрачность» вашего челнока и на то, что сейчас в этом районе океан слегка штормит. У нас мало времени, а капитану Матусевичу ещё нужно ознакомиться с системами управления.

— Но челнок может лететь и на автопилоте, — заметила Рашель.

— Безусловно, мисс. Однако автопилот эффективен лишь в стационарных условиях. В нестандартных же ситуациях никакой компьютер не сравнится с человеком. Сейчас у нас как раз такая ситуация.

Рашель согласилась с ним, отдала бортовому компьютеру соответствующие распоряжения и отключила связь. Она объяснила, что челнок сам свяжется с нами, добравшись до указанного места.

Мы вернулись к гравикару, где Арчибальд Ортега тщетно пытался выяснить у Агаттияра и Риты, что происходит. Шанкар по-прежнему спал, а Ахмад стоял немного в стороне с растерянным выражением лица.

Первым делом я подошёл к своему напарнику и пожал ему руку.

— Извини, дружище, что я втянул тебя в неприятности.

— Ты? — недоуменно переспросил он. — Так это из-за тебя?

— Да.

Ахмад покачал головой:

— А я вообще не знал, что ты в нашей организации. Когда-то я рекомендовал твою кандидатуру, но тебя вроде бы забраковали… Что случилось, Стас? Ночью меня подняли с постели, заставили уйти в Катакомбы, потом доставили сюда и приказали ждать дальнейших распоряжений. И вот я жду — но совершенно ничего не понимаю!

— Сейчас мы вам всё объясним, мистер Раман, — отозвался император. — И вам тоже, мистер Ортега. Но сначала вам следует посмотреть один коротенький фильм.

Челнок прибыл точно по расписанию, минута в минуту, и, подчиняясь командам Рашели, вошёл в загодя открытый наружный люк. Следующие десять минут мы провели в нетерпеливом ожидании, пока помпы выкачают из шлюзовой камеры всю воду. Император, который перед этим долго общался с кем-то по внутренней сети Катакомб, заметил:

— Нам сами боги помогают. С востока сюда движется грозовой фронт, часа через два он будет над нами. Так что вы сможете добраться до ночной стороны планеты, не опасаясь визуального обнаружения. — Он взглянул на меня: — Вас не пугает, капитан, что придётся лететь через грозу?

— Ни капельки, сэр, — ответил я. — Это же космический челнок, а не прогулочный флайер.

— Кстати, сейчас наши люди изучают новое расположение орбитальных станций чужаков. Перед отправлением вы получите схему их траекторий.

Наконец помпы откачали всю воду, и внутренний люк шлюзовой камеры открылся. На нас повеяло холодным сырым воздухом, густо напоённым непередаваемой смесью запахов йода, соли и гниющих водорослей. Ярко вспыхнул прожектор, выхватив из тьмы просторной шлюзовой камеры продолговатый, обтекаемой формы летательный аппарат размерами с небольшой пассажирский самолёт.

Он стоял, повёрнутый к нам острым носом, весь угольно-чёрный, без какой-либо маркировки, с небольшими дельтовидными крыльями, предназначенными не столько для планирования в атмосфере, сколько просто для стабилизации горизонтального положения при полёте на антигравах.

По молчаливому согласию, все присутствующие предоставили мне право первому войти в шлюзовую камеру. Ступая по лужам морской воды, я обошёл «le shuttle-fantome» по кругу, затем приблизился к нему вплотную и прикоснулся ладонью к шершавой бортовой обшивке. Да, это был настоящий космический челнок межпланетного класса, во всём, за исключением цвета, похожий на те, которыми я часто пользовался в виртуальности, совершая полёты в моделируемых компьютером планетных системах. Я нисколечко не сомневался, что и внутри он окажется до боли знакомым мне — ведь челноки существовали уже много столетий и конструировались по давно разработанным стандартам. Судя по внешнему виду и размерам, этот «le shuttle-fantome» был рассчитан на 10–15 пассажиров, а его пилотская кабина могла вместить двух человек. Основной привод — гравитационный; для таких лёгких судов он позволял развивать достаточно большую скорость, пользуясь присутствием массивных небесных тел. Вспомогательные реактивные двигатели работали на дейтерии — они использовались при более тонком маневрировании и в случае необходимости могли в считанные минуты разогнать челнок до третьей космической скорости.

Да, я знал всё это в теории. Я не раз видел это в виртуальной реальности. Но сейчас передо мной была самая что ни на есть реальная реальность. И космический челнок, возле которого я стоял в холодной и сырой шлюзовой камере, был не порождением многочисленных электронных импульсов в компьютерных процессорах, не фантомом (хоть это слово и присутствовало в его названии), а целиком и полностью материальным объектом, состоящим из титана, вольфрама, алюминия, железа и многих других реально существующих элементов периодической системы Менделеева…

Потом ко мне подошли все остальные вместе с уже проснувшимся Шанкаром. Воспользовавшись своим пультом, Рашель приказала компьютеру челнока открыть люк и выпустить трап. Когда мы поднялись на борт и оказались в тамбуре между пилотской кабиной и пассажирским салоном, император произнёс:

— Пускай капитан Матусевич разбирается с системами управления. Мисс Леблан поможет ему, а мы не будем им мешать и осмотрим другие помещения.

Никто против этого возражать не стал, разве что Ахмад Раман недовольно поморщился и, когда мы с Рашелью прошли в кабину, не преминул заглянуть внутрь, чтобы своим быстрым, цепким взглядом профессионала оценить имеющееся в наличии оборудование.

Наконец дверь за нами закрылась, я устроился в удобном кресле первого пилота и внимательно оглядел приборную панель. В целом, особых проблем с управлением не предвиделось, за исключением, пожалуй, одной-единственной — языкового барьера.

— Рашель, — спросил я, — твой компьютер понимает английский?

— Да, это можно устроить. — Усевшись в соседнее кресло, девочка произнесла несколько слов, среди которых мне послышалось нечто вроде «англэ», затем уже по-английски добавила, что передаёт командование человеку, который сейчас скажет «А роза упала на лапу Азора».

Я повторил эти слова, и бортовой компьютер, приняв идентификацию, с чисто британским акцентом, который я слышал разве что в старых-престарых земных фильмах, заявил о готовности подчиняться моим приказам.

Первым же моим распоряжением было деактивировать речевой интерфейс и в дальнейшем выдавать все сообщения в текстовом виде на мессаж-строку тактического дисплея.

— Мой папа тоже не любил говорящих компьютеров, — заметила Рашель; в её голосе явственно прозвучали грустные нотки. — Как и все другие космолётчики. Вас это что, отвлекает? Или просто раздражает?

— Не то и не другое, — ответил я. — Просто возникает нежелательная иллюзия человеческого присутствия. Когда компьютер разговаривает, невольно создаётся впечатление, что он — член команды. Порой так и подмывает обменяться с ним шутками или просто поговорить о жизни. Иногда, сосредоточившись на управлении, отдаёшь ему приказы не по установленной форме, а он их не понимает. При всей своей аналитической мощи, компьютер — всего лишь тупая биоэлектронная машина, не обладающая ни умом, ни воображением, ни свободой воли. Он незаменимый помощник и отличный исполнитель, но не более того.

— Да, наверное, — согласилась Рашель. — Мама часто ругает наш кухонный комп, что он такой глупый и неумелый. А ведь он всегда всё делает правильно, просто никогда не учитывает её настроения. Моя мама очень капризная, у неё несносный характер.

• Предыдущая
• 24/67
• Следующая