Братство рун - Пайнкофер Михаэль - Страница 12

• Предыдущая
• 12/118
• Следующая

— Вы говорите о clearances[8], не так ли? — поинтересовалась Мэри. Она слышала о жестоких переселениях, которые устраивались лэндлордами с целью изменить экономику Хайлэндса. Вместо аграрного хозяйства, которым до сих пор здесь занимались и получали скудный урожай, овцеводству следовало стать экономическим будущим Шотландии. Но сперва для этого необходимо было переселить жителей гор с их насиженных земель на побережье. Знать юга рассматривала эти меры как необходимые для того, чтобы север королевской империи окончательно превратился в цивилизованную, процветающую местность. С точки зрения местных жителей, конечно же, все выглядело иначе…

— Это позор, — сказал старый шотландец. — Не одно поколение наши отцы боролись за то, чтобы Шотландия была свободна от проклятых англичан, и теперь нас прогоняют с земли, на которой мы живет уже столетия.

— Мне очень жаль, — сказала Мэри, и это прозвучало искренне. Хотя на первый взгляд ее ничего не связывало с этими людьми, она странным образом почувствовала свою симпатию к ним. Возможно, потому, что у них были схожие судьбы. Мэри тоже чувствовала себя изгнанной из своей родины и должна была теперь провести остаток своей жизни в месте, которое ей чуждо и где она не хотела жить. Возможно, она думала, что у нее больше общего с этими людьми, чем ей это казалось до сих пор.

— Пятьсот лет, — пробормотал себе под нос старик-шотландец. — Пятьсот проклятых лет. Вы знали об этом?

— О чем ты говоришь?

— Это было в 1314 году, когда Роберт Брюс выступил на поле брани под Бэннокберном. Объединившись, кланы обвели британцев вокруг пальца, и Роберт стал королем свободной Шотландии. Более пятисот лет назад, — добавил старик таинственным шепотом.

— Этого я не знала, — призналась Мэри. — Я вообще очень мало знаю о Хайлэндсе. Но я исправлю это положение.

— Да, сделайте одолжение, миледи, — продолжил старик и придвинулся ближе к ней, отчего она почувствовала крепкий запах его кожаной жилетки и его пахнущее табаком и пивом резкое дыхание. — Всегда хорошо знать прошлое. Никогда нельзя его забывать. Никогда, вы слышите?

— Определенно нельзя, — заверила Мэри, немного оробев. Выражение лица старого шотландца изменились. Оно не казались больше таким добродушным и мудрым, как прежде. В его глазах, прежде смотревших с таким мягким выражением, теперь вспыхнул дикий огонь.

— Мы допустили ошибку в том, что забыли прошлое, — прошептал старик ей, при этом его голос принял тон заговорщика. — Мы предали обычаи наших предков и были за это жестоко наказаны. Роберт сам был тем, кто сделал первый шаг. Он покончил с традициями, совершил ошибку, с которой началось все зло.

— Какую ошибку? — удивленно спросила Мэри. — О чем ты толкуешь?

— Я говорю о мече короля, — таинственно сказал старый шотландец. — О мече, который остался на поле брани под Бэннокберном. Он принес победу, но Роберт не придал этому значения. Он покончил с традициями старых времен и обратился к другим обычаям. Это было началом конца.

— Если ты имеешь в виду… — Неловко Мэри окинула взглядом помещение вокруг себя. Было очевидно, что старик много выпил, и алкоголь ударил ему в голову. По взглядам Китти и Винстона она могла заметить, что оба не дадут и гроша ломаного за все, что говорил мужчина. Мэри же, напротив, чувствовала растерянность, но не могла сказать, что было причиной тому.

Возможно, причина была в самом старике, который казался ей одновременно таким чужым и знакомым. Возможно, дело было в том, о чем он рассказывал, даже если Мэри не придавала этому никакого значения.

— Меч пропал, — пробормотал старик, — а с ним и наша свобода.

— Эй, ну будет, старик, — сказал хозяин таверны, который проходил мимо, чтобы убрать со стола. — Ты уже достаточно докучаешь леди. Теперь самое время идти домой. Час закрытия, и я не хочу сегодня еще раз иметь проблемы с раками[9].

— Уже ухожу, — заверил его старик. — Позвольте мне только еще разок взглянуть вам в глаза, миледи. Я распознал в них то, что давненько уже не видел.

— И что же это? — спросила Мэри немного удивленно.

— Доброту, — серьезно ответил старик, — мужество и правдивость. Вещи, которые я считал давно потерянными. Приятно еще раз увидеть их. Я рад, что повстречал вас, миледи.

На короткий момент Мэри подумала, что увидела, как в глазах старика что-то вспыхнуло. Потом шотландец поднялся и направился к выходу. Он покинул заведение вместе с другими посетителями, которых хозяин харчевни мягко подталкивал к двери.

Смущенная Мэри смотрела им вслед. Последние слова старого шотландца не выходили у нее из головы.

Доброту, мужество и правдивость. Вещи, которые я давно считал потерянными…

Старик выразил все, что испытывала и она. Он выразил своими словами ее сокровенные мысли, словно сумел заглянуть в самые глубины ее души. Словно он знал ее не один год. Словно он знал ее тайные желания и тоску и разделил их…

— Да, забавный чудак, если вы меня спросите, миледи, — сказал Винстон.

— Не знаю. — Китти пожала плечами. — Я нахожу его очень милым.

— Очень странно, — сказала Мэри. — Знаю, звучит по-идиотски, но у меня чувство, что я знаю этого человека.

— Едва ли, миледи. — Винстон покачал головой. — Такой бедняк, как он, вряд ли когда-нибудь покидал свою деревню. И вы опять-таки никогда не были здесь прежде.

— Я не это имела в виду. Это было совсем по-другому. Своего рода доверительность, какую я прежде редко ….

Мэри оборвала себя на полуслове.

Она не имела права раскрывать внутреннюю жизнь своей души перед слугами, в каких бы хороших отношениях она ни была с ними. Она сама не знала, как определить то, что произошло между ней и старым жителем Приграничья. Но было очевидно, что его слова тронули ее. Его печаль о древней Шотландии, утраченной навсегда, поразили ее, как если бы она потеряла что-то важное.

Время романтизма и правдивости…

Мысль не оставляла Мэри.

И позже, когда она уже лежала в постели в своей комнате, под тяжелым, набитым пухом одеялом, которое стелили высоким гостям, она спрашивала себя, как все должно было быть.

Тогда, пятьсот лет назад…

Рано утром на следующее утро они отправились в путь. С первыми лучами солнца Винстон запряг лошадей. Пока Китти помогала своей госпоже совершить утренний туалет и одеться, слуга погрузил чемоданы на широкую площадку для багажа, вмонтированную на задках кареты.

В помещении таверны, в котором еще пахло потом и элем, небольшое общество путешественников позавтракало скудным, но зато плотным завтраком, который состоял из густой каши из зерен. Винстон ворчал, что английская леди могла бы рассчитывать на лучшее, но Мэри остановила его.

Она не хотела показаться невежливой; вчерашняя встреча со старым шотландцем оставила у нее глубокое впечатление, и она осознавала, какую гордость и какую любовь к родине испытывали эти простые люди. Они тоже не получали на завтрак ничего, кроме зерновой каши, и Мэри с почтением отведала их кушанье. Ее связывала с народом этой страны странная симпатия, которую она и себе-то не могла объяснить.

Ночью ей снова снился сон. Снова она видела молодую женщину, скачущую на белоснежном коне по Хайлэндсу. Эту страну Мэри знала только по картинам, но она была такой реальной в ее снах, словно она уже сама побывала там. Потом Мэри могла припомнить только размытые впечатления. Замок, со стен которого глядела молодая женщина, меч, который торчал в земле посередине поля брани.

Причиной тому были слова старого шотландца, которые преследовали Мэри даже во сне.

После завтрака путешественники покинули «Таверну Джедборо». Солнце уже поднялось над грубыми, крытыми соломой домами, окрасив небо в нежно-розовый цвет.

— Заря, — прокомментировал Винстон недовольно, пока он помогал дамам сесть в карету. — Пойдет дождь, миледи. Что-то непохоже, чтобы эта проклятая страна оказала вам радушный прием.

• Предыдущая
• 12/118
• Следующая