Алые перья стрел - Крапивин Владислав Петрович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/10
- Следующая
— А почему? — задиристо спросил с места Митька.
— Слишком много пафоса и весьма недостаточно мастерства. Я говорю об игре исполнителей. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказал Павлик. — Только… Вот всем нам кажется, что игра не такая уж плохая. Наоборот. Помните баронессу? Как она…
— Да-да, — снисходительно согласилась немка. — Эта дама играет действительно несколько лучше остальных.
— А Карл?! — воскликнул Митька. Он по правде обиделся и разозлился. Будто его самого задели. Может быть, потому, что у них с Карлом были почти одинаковые матроски?
Аркадия Францевна устремила на Митьку свое пенсне.
— Ты говоришь о мальчике, исполнявшем роль Бруннера? Ну что же, он достаточно мил… Но это просто мальчик, а не актер. Он ведет себя так, словно все это происходит у нас в городе, а не в Германии. А там иной уклад жизни, иные обычаи и мальчики тоже другие.
— Какие это они другие? — недовольно спросил с задней парты похожий на сердитого скворца Игорь Цыпин (по прозвищу Цыпа). — Что, там у ихних пацанов уши на затылке растут, что ли?
— Цы-пин!.. — возмущенно выдохнула Аркадия Францевна.
— Извините, это он нечаянно, — торопливо заговорил Павлик Шагренев, а бестолковому Цыпе показал за спиной кулак. — Но нам всем непонятно… Конечно, у капиталистов дети не такие, как мы. А у рабочих?
— Они такие же пионеры, — агрессивно сказал Митька.
— Ну, безусловно. Я имею в виду не классовые различия, а некоторые особенности…
Впрочем, это сложно для вас. Я только хочу сказать, что для этого мальчика полезнее было бы не играть на сцене, а без пропусков занятий учиться в школе. Театр отвлекает его от учебного процесса.
— А может, он отличник, — опять не выдержал Митька.
— Возможно. По крайней мере, я уверена, что с немецким языком у него все в порядке. К сожалению, про вас этого не скажешь. И потому пусть Цыпин выйдет к доске и переведет первые пять строчек текста, который был задан.
Цыпа шумно вздохнул и пошел навстречу неизбежности.
Вторым она вызвала Вершинина.
— Можно, я лучше стихотворение Гете по-немецки прочитаю? — безнадежно спросил Митька.
— Конечно, можно, мы все послушаем с удовольствием. Только после того, как сделаешь заданный перевод.
После Митьки схлопотали «неуды» еще шесть человек.
У Аркадии Францевны. от возмущения тряслись на висках рыжеватые букли.
— Елки зеленые, — шепотом сказал Митьке Виталька Логинов и от переживаний вцепился в свой отросший белобрысый чуб. — Как по заказу: почти все из нашего звена.
— Потому что самые лодыри, — тут же влезла в разговор Эмма Каранкевич, председательница совета отряда. Она сидела впереди Митьки.
— Насчет лодырей на перемене поговорим, — пообещал Вершинин.
— Очень испугалась!
Всю оставшуюся часть урока Аркадия Францевна говорила о том, как пагубны лень и легкомыслие. Наконец она велела всем, кто получил «неуды», остаться после занятий и удалилась, держа указку, как рапиру.
Они остались. Но в их душах кипело негодование.
— Теперь три часа будет мучить, — сказал Цыпа и пнул парту. Старая парта крякнула.
— Это она нарочно «неудов» навтыкала, — мрачно сообщил Митька. — Из-за пьесы разозлилась. Потому что мы Карла стали защищать.
— Она, между прочим, сама на ту баронессу похожа, — вдруг заявил Сергей Иванов, человек молчаливый и сосредоточенный. Он говорил всегда немного, но умно и безошибочно. К его словам следовало прислушаться.
— А правда! — подхватил Виталька. — Такая же худая и старая. И вредная. Только не со стеклом в глазу, а с очками.
— Пенсне, — сказал Павлик.
— Какая разница!
— По-моему, она шпионка, — сказал Цыпа. Он был сердит больше всех: отец его часто лупил за «неуды».
— Ну-у, Цыпа! — Виталька от удивления замотал чубом. — Ну, ты сказал! Она на шпионку похожа, как ты на отличника.
Цыпа молча поддернул длинные, сморщенные на коленях штаны и влез на учительский табурет.
— Дурак ты, а не звеньевой, — сказал он Витальке с высоты. И, как с трибуны, обратился к остальным — Шпионы разве бывают похожи на шпионов? Их бы тогда сразу всех переловили. Шпионов как узнают? Потому что они вредят. А она разве не вредит? Вот она оставила нас после уроков, а Пашка в авиамодельный кружок опаздывает. Он, может, хочет истребителем стать, а как он станет, если ему не дают в кружок ходить?
Павлик Шагренев, который до сих пор не помышлял о профессии истребителя, подтянулся и стал поправлять под ремнем рубашку.
— А я?! — завопил Митька. — У меня в два часа стрелковая тренировка! Завтра соревнования! Мне на «Ворошиловского стрелка» сдавать!
Он стукнул кулаком по левому карману матроски, на который собирался привинтить значок.
— Во! Я же говорю! — воскликнул Цыпа и возмущенно завертел тонкой коричневой шеей.
Трах! В класс влетела Валька Голдина. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Обернулась и свистящим шепотом сообщила:
— Гонятся!
Дверь задергали.
— Отпусти, — велел Сергей Иванов. — А сама иди сюда.
Дверь распахнулась. На пороге возник похожий на третьеклассника-отличника Толька Репин, председатель совета отряда пятого «А». По определению Сереги Иванова, «маленький, а вредный».
— Ага! Вся компания! — ехидно сказал Репин. — Знает, куда бежать…
— Чего надо? — суховато спросил звеньевой Логинов.
— Вот ее надо. — Толька подбородком указал на Валентину. У него за спиной сопели два здоровых телохранителя.
— У нас сбор звена, — сказал Виталька.
— А у нас сбор отряда. Чего она со сбора отряда бегает?
— Сбор на тему «Об итогах четвертой четверти и о подготовке к успешной сдаче годовых испытаний…» — нудным голосом продекламировал Павлик.
— Не твое дело, — сказал Репин.
— Не его, не его, — согласился Митька. — И не Валькино. Она в нашем звене. Значит, в нашем отряде! Пора бы понять!
— Как это в вашем? Она в нашем классе учится!
— Одно дело — класс, а другое — отряд! Она с нами в одном дворе живет! С малых лет, с самых детсадовских! Мы проголосовали, чтоб в нашем звене!
— А мы у «СПВ» спрашивали! Она говорит, что так нельзя!
— «СПВ» говорит?! — взревел Виталька. — А она у нас спрашивала? Она сама ничего не знает и даже не разбиралась!
«СПВ» — старшая пионервожатая не была для Витальки авторитетом. Она пришла в школу всего месяц назад.
А спор о Валентине был далеко не первый. Она еще осенью объявила, что хочет быть в звене с теми, с кем у нее «разные полезные дела, а не всякие проработки про успеваемость». «Полезные дела» у нее были с Митькой, Виталькой, Серегой и прочей компанией. Пятый «А» запротестовал. Из принципа.
— Она им нужна, чтоб процент успеваемости поднимать, — пустил шпильку Павлик Шагренев.
— Нам такой процент тоже не лишний, — сказал с табурета Цыпа.
— Завтра приди только в класс, — пообещал председатель пятого «А», — поговорим…
— Я с тобой и сегодня могу поговорить. На улице, — сказала Валентина. Худая, длинная, темноволосая, сердитая, она выглядела сейчас грозно.
Противник удалился.
— Ух!.. — сказала Валька. — Ну, хорошо, что вы тут. А то не знала, куда бежать… А почему не сказали, что сбор? — Она неласково взглянула на Витальку.
— Да какой сбор… Так сидим.
— Разговариваем, — объяснил Серега Иванов. — Про баронессу Аркадию фон Неуд.
— А-а! После уроков оставили! И вы сидите? Ну и олухи!
— Вообще-то мне некогда. У меня тренировка, — сказал Митька.
Спать Митька лег пораньше. На всякий случай. И правильно. Отец, вернувшись из школы, отчетливо спросил:
— Где этот пар-ршивец?
— Что случилось? — захлопотала мама. — Только, пожалуйста, не нервничай, иначе я ничего не пойму. Опять «неуд»?
— Мало того! Их, голубчиков, оставили заниматься после уроков. Аркадия Францевна тратит время, чтобы вытянуть этим балбесам приличные оценки, а эти… эти… Она идет в класс, а дверь заперта! Изнутри! Как потом выяснилось, ножкой от табуретки. В классе никого, окно открыто. Но мало и этого. На двери мелом написано: «Но пасаран!» Эти лодыри решили таким образом прикрыть свою лень и безобразие!
- Предыдущая
- 3/10
- Следующая
