Лунная радуга. Волшебный локон Ампары - Павлов Сергей Иванович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/267
• Следующая

— Вот именно. Как вы объясните, что эксперимент не удался?

— Он удался, инспектор. По крайней мере, вам удалось установить, что мое присутствие не обязательно действует на электронные нервы приборов.

— Каким же образом вы сумели дважды подействовать на «электронные нервы» аппаратурного комплекса метеостанции «Орлиный пик»?

— Уверяю вас, это неумышленно. Очевидно, это зависит… от характера моих эмоций.

— То есть?

— На «Орлином пике» я находился в состоянии приподнятости, если не сказать — восторга. Чистейший воздух, живительный холод, голубизна ледников… ну и все такое.

— То есть вы способны воздействовать на электронную аппаратуру только в состоянии накала положительных эмоций?

— Видимо, так. Но я не уверен, что это происходит всегда. Иначе на метеостанции я вел бы себя осмотрительнее.

— А как насчет накала отрицательных эмоций?

— Сегодня я уже успел побывать в экспериментальном коридоре. Выводы делайте сами.

— Значит, способность воздействовать на приборы вам подконтрольна?

— Да, если я не забываю следить за своим настроением.

— «Черный след» тоже вам подконтролен?

— К сожалению, нет. Малейшая неосторожность и… Но я стараюсь быть осторожным.

— В каком-нибудь смысле это явление представляется вам опасным?

— Только в том смысле, что оно вызывает всеобщее любопытство. В других отношениях оно опасно не более, чем тень от хвоста отдыхающей на заборе вороны.

— Вы нам могли бы продемонстрировать сам «черный след» и то, как он возникает?

— Мог бы. Но не прежде, чем получу от вас твердые гарантии, что на этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.

— Увы, Кизимов, мы не готовы дать такие гарантии.

— В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию «черных следов».

— Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?

— Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повод усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан планеты.

— До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.

— Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый совет?

— Я весь внимание.

— Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня… Этот «след» никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только бессмысленно, но и жестоко. Будьте здоровы, инспектор!

Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев голову кулаком, и глаза его были на редкость задумчивы.

Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы отправлены на обработку в аналитический цех.

После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.

— Парни, — сказал он, — вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.

Фрэнк поднялся вместе с ребятами.

— Все, кроме Полинга, — добавил шеф. — В названный час сбор в этом холле.

Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя за столом, смотрел им вслед. Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф. Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с молочным коктейлем, и было заметно, что навязанный ему кем-то стакан он держит просто из вежливости. Фрэнк уставился на футляр с ореховой тростью. Ему хотелось пощупать загадочное изделие Нортона, но открыть футляр он почему-то не решался.

Никольский подступил к окну вплотную. С высоты семнадцатого этажа были видны многоцветные автострады, маленькое озерко в бетонных берегах, наполовину закрытое кронами старых платанов, блестящая полоса прямого и тоже взятого в бетон канала, пересекавшего огромный старый парк, и дальше пятнистые желто-зеленые спины холмов. За холмами было морское побережье, но его отсюда не было видно, и Никольский с мимолетной завистью о нем подумал. Подошел Гэлбрайт, взглянул на холмы, вполголоса произнес:

— Кажется, Полинг нервничает.

— Еще бы, — не оборачиваясь, ответил Никольский. — Его можно понять.

— Его — да. Однако поймет ли он сам исключительную важность своей миссии…

— Вы правы. Ситуация… гм… деликатная.

— Без его помощи мы очень рискуем затянуть это дело.

— Признаюсь вам, Гэлбрайт, — мягко сказал Никольский, — надежда на миссию Полинга представляется мне иллюзорной.

— Мне тоже. И если бы не крайняя нужда, я пощадил бы родственные чувства своего подчиненного. Но чем черт не шутит…

Солнце, отражаясь в зеркале озера, слепило глаза, и Никольский надел очки-светофильтры.

Гэлбрайт спросил:

— Намерение связаться с нами возникло у вас после беседы с Кизимовым?

— Да, как только Кизимов незаметно для себя проговорился о Йонге. К тому же появление Хаста на Памире убедило нас, что «черный след» попал в поле зрения Западного филиала. Мы решили не чинить препятствий вашим попыткам самостоятельно установить контакт с Кизимовым. Мы понимали: неудача заставит Хаста обратиться к нам с каким-то предложением о согласованности действий.

— Вы правильно понимали, — одобрил Гэлбрайт. Помолчал и добавил: — Теперь мы с вами правильно понимаем малонадежность миссии Полинга. Если так и дальше пойдет, мы рискуем сесть в большую общую западно-северо-юго-восточную лужу.

— Не исключено, — сказал Никольский. — Это мы с вами, к счастью, тоже правильно понимаем.

Гэлбрайт сверил свои часы с часами Никольского.

— Я послал в аналитический цех одного из самых расторопных парней, — сказал он, словно оправдываясь.

— Потерпим. Похоже, задержка у аналитиков связана с нашим материалом.

— Вам крупно повезло с метеостанцией, Никольский… Вы получили великолепный предлог для прямой беседы с Кизимовым.

— Кстати, о нашем везении, Гэлбрайт. Вам не кажется… ну если не странным, то хотя бы занятным, что в показаниях первых очевидцев фигурирует только «черный след»? Исключительно «черный след»…

— И ни слова о чем-то похожем на «эффект метеостанции» или поющие деревяшки?..

Гэлбрайт задумался. Никольский смотрел в окно и молчал.

— Да… пожалуй, в этом что-то есть, — проговорил Гэлбрайт. — Либо те, кто сталкивается с «черным следом», не замечали всего остального, либо…

Никольский молчал.

— Либо «всего остального» раньше попросту не было?

— Я склоняюсь в пользу последнего, — ответил Никольский. — Иначе трудно объяснить, как обладателям подобных свойств удалось миновать рогатки спецкарантина.

— А затем и пройти полгода спустя обязательный медосмотр для бывших работников Внеземелья, — добавил Гэлбрайт.

— Да. И еще беседа с Кизимовым… Конечно, он многого недоговаривает, настроен если и не совсем враждебно, то, уж во всяком случае, отнюдь не дружелюбно. Однако не лжет, не пытается запутать следствие. И когда он дает нам понять, что происшествие на метеостанции было неожиданностью для него самого, нет оснований этому не верить. Там, у себя, мы сделали вывод весьма тревожного свойства: интересующий нас феномен раньше дремал, а теперь по каким-то причинам стал заметно активнее. Буквально в последнее время…

— Демон, вселившийся в наших подопечных, начинает показывать зубы.

— Всего лишь гипотеза, — ушел от прямого ответа Никольский.

— И довольно зловещая. — Гэлбрайт пожевал губами, размышляя. — Да, с ней придется считаться… Нет ли у вас заодно и гипотезы о причинах активности феномена?

— Увы…

— Жаль. Если пружина сработала где-то внутри самого черноследника — полбеды. Но если толчок направлен откуда-то извне… — У Гэлбрайта повело и резко дернуло щеку.

• Предыдущая
• 13/267
• Следующая