Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт - Страница 39

Бен-Гурион никогда не позволял себе забывать об этом деле. Он не желал (и был в этом, возможно, прав), чтобы его имя навсегда было связано с именем Лавона. Его правота должна была быть доказана. В 1963 г. он ушел с поста премьер-министра и напряженно работал, добиваясь возобновления расследования в полной форме. Но заменивший его на посту премьер-министра Леви Эшкол и его кабинет наотрез отказались ему в этом помочь.

В 1964 г., после неудавшейся попытки заставить правительство понять необходимость такого расследования, Бен-Гурион ушел из Рабочей партии и в союзе с двумя своими воспитанниками Моше Даяном и Шимоном Пересом организовал новую партию — РАФИ. Своим бывшим коллегам он никогда не мог простить их, как он считал, предательства.

Так трагически, в болезненных судорогах, закончилось это дело, оставив после себя много неясных вопросов, — дело, по ошибке названное историками «делом Лавона».

Общественное мнение в Израиле было ошеломлено. Возможность установления военной диктатуры, как стало ясно, была вполне реальна. Однако страх этот был, несомненно, преувеличенным. В каждой стране время от времени происходят события подобные «делу Лавона». Они означают, что бюрократия выскальзывает из-под контроля и пытается при этом скрыть свои промахи. В Израиле эти промахи были извлечены на свет божий, что в конце концов и привело к падению правительства.

Демократия не может гарантировать отсутствия зла в обществе. Она лишь обеспечивает возможность борьбы с ним.

Итак, вся эта история стала литературным материалом. Оставались на виду лишь марионетки. Мужчины и одна женщина из египетской команды, приговоренные к длительным срокам заключения, которые они отбывали в печально знаменитой тюрьме Тура недалеко от Хелвана на Ниле. У них были все основания для возмущения.

Мустафа Амин, египетский журналист и издатель, друг и наперсник Насера, сказал одному из них, что после войны за Суэц в 1956 г. он был послан в Вашингтон в качестве посредника в переговорах между Египтом и Израилем, которые осуществляла Америка. Он получил практически неограниченные полномочия от Насера принять все выдвигаемые Израилем условия, в особенности, согласиться на любые варианты обмена молодых евреев, сидящих в египетской тюрьме. К величайшему удивлению и его и Насера, ни одного предложения такого рода Израиль не выдвинул.

Виктор Леви и его друзья не могли знать о том, что происходило в Израиле и, конечно, не понимали, почему Израиль не воспользовался возможностью их освободить. Лишь много лет спустя им стало понятно, что их появление могло лишь осложнить и без того гнусную ситуацию в стране.

Все они пробыли в египетской тюрьме до конца Шестидневной войны, после которой их обменяли почти на целую египетскую армию.

В настоящее время они спокойно и счастливо живут в Израиле. Так во всяком случае говорит Леви: «С тех пор мы все счастливы здесь».

Жизнь Поля Франка сложилась менее удачно. Его приговорили к двенадцати годам тюремного заключения. Его адвокат, считавший это наказание чудовищным за те обвинения, которые были предъявлены Франку на суде, был глубоко потрясен. Невольно возникает подозрение, что судьи, вынося приговор, руководствовались не официально представленными материалами, а суждениями Харела и тех, кто утверждал, что Франк выдал команду «Сюзанны» египтянам.

Франк отбыл весь срок заключения. Сейчас он живет в США.

Слухи о том, что 23 мая 1960 г. на заседании Кнессета премьер-министр выступит с сенсационным сообщением распространились мгновенно. К четырем часам, когда появился Бен-Гурион, зал уже был переполнен. Только немногие из присутствующих обратили внимание на одно необычное обстоятельство. За несколько минут до начала заседания в зале появился Исер Харел и занял место среди министров. Никогда до этого Исер не появлялся в общественных местах столь демонстративно. Он принадлежал к категории людей, которым, наоборот, импонировало оставаться в тени. Ни в одной газете никогда не было опубликовано ни одного его портрета. Его имя вычеркивалось цензурой из очерков корреспондентов. Это был человек, который среди своих знакомых пользовался репутацией простого, скучного бюрократа, сидящего в пыльном офисе за столом, заваленном бумагами.

И вот сейчас он вышел на авансцену с тем, чтобы, насколько позволяли обстоятельства, заявить о величайшем в своей жизни триумфе.

С места поднялся Бен-Гурион. В зале воцарилась тишина. Выступление премьер-министра было кратким и деловым. И только голос выдавал его волнение.

«Я должен сообщить Кнессету, — начал он, — что израильская разведка обнаружила одного из самых страшных нацистских преступников, который совместно с нацистскими лидерами был ответственен за операцию, названную „Окончательное решение еврейской проблемы“, преступника, ответственного за истребление шести миллионов евреев в Европе. Имя его Адольф Эйхман. Он находится в Израиле под арестом и в ближайшее время предстанет перед судом в соответствии с законом от 1950 г. о нацистских преступниках и их сообщниках».

В наступившей тишине кто-то нервно всхлипнул, а затем раздался шквал оваций.

Адольф Эйхман находился в руках того самого народа, который он совершенно сознательно и, по всей видимости, без особых колебаний собирался уничтожить.

Такие исторические моменты сплачивают нацию в единое целое. Казалось, что дух божественной справедливости воцарился на земле.

Подобные чувства не могут владеть людьми долго. Но в этот день и в дни, непосредственно за ним следовавшие, евреи во всем мире испытывали смешанные чувства печали и радости. Люди плакали, вспоминая о злодеяниях этого человека, и радовались тому, что еврейский народ восстал из пепла и окреп настолько, что в состоянии вершить суд над ним.

Для Исера Харела это было событие особой важности. Он лично руководил группой, которая была послана в Аргентину с заданием похитить Эйхмана и доставить его живым в Израиль. Операция была тщательно продумана и блестяще выполнена. Идеей поимки Эйхмана Харел был буквально одержим. Даже много лет спустя его продолжали волновать все перипетии этого дела.

Имело значение и еще одно обстоятельство. Это событие совпало с моментом, когда деятельность израильской разведки оказалась в центре внимания всего мира. Израильская разведка получила международное признание. Противники Израиля стали с большей осторожностью относиться к крохотному государству, расположенному у их порога. За границей израильтянам стало легче вербовать агентов — их не надо было теперь убеждать, что они имеют дело с профессионалами. Арабские двойные агенты стали терять уверенность в себе. По крайней мере двое из них в течение первого же месяца после поимки Эйхмана признали себя побежденными. Напряжение оказалось для них чрезмерным.

Похищение Адольфа Эйхмана представляло собой одну из ставших классическими операций разведки — агенты действовали вдали от дома. Расстояние в тысячи километров отделяло их от Израиля. Рассчитывать им было не на кого. Их целью было похищение одного-единственного противника. Это была увлекательная и опасная работа, где использовались все методы и технические приемы, известные не только Мосаду, но и разведкам супердержав. У них израильтяне на первых порах научились многому.

Как и во всех подпольных операциях, и в этой была своя доля ошибок и неприятных неожиданностей, каждая из которых могла привести к провалу операции и к разоблачению Харела и его команды, состоящей из одиннадцати человек. Но случались и удачи, благодаря которым десятки часов, а то и дней, которые должны были уйти на слежку, оказывались сэкономленными.

Ни одна разведывательная операция не проходит точно по намеченному плану. Эти-то неожиданные повороты событий и привлекают к разведывательной деятельности людей, казалось бы, вполне уравновешенных. И тем не менее ни одна операция не удалась бы, если бы ей не предшествовала трудная и упорная разработка плана, предусматривающая все мыслимые повороты событий.