На бойком месте - Островский Александр Николаевич - Страница 1

• 1/13
• Следующая

Павлин Ипполитович Миловидов, помещик средней руки, лет 30, из отставных кавалеристов, с большими усами, в красной шелковой рубашке, в широких шароварах с лампасами, в цыганском казакине, подпоясан черкесским ремнем с серебряным набором.

Вукол Ермолаевич Бессудный, содержатель постоялого двора на большой проезжей дороге, крепкий старик лет под 60, лицо строгое, густые, нависшие брови.

Евгения Мироновна, жена его, красивая баба, годам к 30.

Аннушка, сестра его, девушка 22 лет.

Пыжиков, из мелкопоместных, проживающий по богатым дворянам, одет бедно, в суконном сак-пальто, но с претензией на франтовство.

Петр Мартыныч Непутевый, купеческий сын.

Сеня, его приказчик.

Жук, работник Бессудного.

Раззоренный, ямщик.

Гришка, человек Миловидова, молодой малый, одетый казачком.

Действие происходит на большой дороге, среди леса, на постоялом дворе под названием «На бойком месте», лет сорок назад.

Комната на постоялом дворе; направо в углу печь с лежанкой; посредине, подле печи, дверь в черную избу, левее часы с расписанным циферблатом, еще левее в углу комод и на нем шкафчик с стеклянными дверцами для посуды; с правой стороны, у печки, дверь в сени, ближе к зрителям кровать с ситцевым пологом; на левой стороне два окна, на окнах цветы: герани и жасмины; в простенке зеркало, по бокам лубочные портреты; под зеркалом старый диван красного дерева, обитый кожей, перед диваном круглый стол.

Бессудный и Раззоренный.

Бессудный. Отпрег?

Раззоренный. Отпрег.

Бессудный. Стало быть, выпить пришел, что ли?

Раззоренный. Стаканчик надо бы поднесть.

Бессудный. Отчего не поднесть! (Наливает стакан и подает.) Пей на здоровье!

Ямщик пьет.

Дорога, что ль, тряска, Петра-то Мартыныча как раскачало!

Раззоренный. Какая тут дорога! известно, круговые. В Покровском рублев на сто поболе начудили.

Бессудный. Что ж они там?

Раззоренный. Известно их занятие: пить да чтоб бабы подле, значит, для балагурства, и сейчас бумажками оделять.

Бессудный. Значит, они с прохладой, домой-то не больно торопятся.

Раззоренный. А кто ж их… Я в Покровском на сдачу взял до Новой деревни… Перегон-то восемьдесят верст, а где половина-то? Чай, сам знаешь, семь верст за вами; а я все к тебе, Вукол Ермолаич. Купцы спрашивают, где кормить будем? Известно, говорю, где: на «Бойком месте» у Вукол Ермолаича.

Бессудный. Да спасибо, спасибо, что не забываешь.

Раззоренный. Да что спасибо. Мы тоже ласку помним… Ты бы меня хоть двугривенничком осеребрил.

Бессудный. А из каких доходов? Еще твои купцы-то у меня ничего не прожили. Вот погоди, по доходу глядя, и тебя не забудем.

Раззоренный. Так я кормить пойду.

Бессудный. А ты не торопись, пущай у меня погостят подольше, не все ж одним покровским от них пользоваться.

Раззоренный. Ну да ладно! Копаться-то мы и без просьбы мастера; торопиться вот, так это мы не умеем. (Уходит.)

Бессудный (у двери). Мироновна! А Мироновна! Поди сюда. Сестрица! Анна! Аннушка! Идите сюда, говорю вам! Что вас не дозовешься!

Евгения и Аннушка входят.

Бессудный, Евгения и Аннушка.

Бессудный. Где вы там забились? Когда вас надо, вас тут и нет. Дуры, право дуры!

Евгения. Какой ты, Ермолаич! Да разве я не хозяйка! Туда сунься, за тем погляди, с ног собьешься. Я же такая заботливая, за всякой малостью сама…

Бессудный. Хозяйка ты! Какое твое хозяйство-то? Грошовое. Тряпки в чулане перебирать. А тут сотни летят. Разевайте рот-то! На овсе-то немного наторгуешь. Петр Мартыныч приехал, слышишь ты!

Евгения. Ох, Ермолаич, право, уж мне повесничать-то не больно по сердцу! Кабы я была девушка, никому не подовластная, другое дело. Я так считаю, что ты моя глава. Мне когда и в шутку кто скажет что-нибудь, так я за грех понимаю против тебя. Право, уж я такая зародилась совестливая и для мужа своего покорная, а тут поди балясничай с ними, с охальниками.

Бессудный. Да, нужно очень! Ты сними маску-то! Перед кем ты тут свою покорность показываешь! Уж ты при людях лисой-то прикидывайся, а я тебя и без того знаю. Говорят тебе, Непутевый с приказчиком в Покровском сто рублей пропили; а что бабам роздали, так и числа нет.

Евгения. Ой, что ты! Да неужто вправду? (Поправляется перед зеркалом.)

Бессудный (Аннушке). А ты что губы-то надула? Даром, что ль, вас кормить-то в самом деле! Как у тебя в глазах стыда-то нет.

Аннушка. У тебя стыда нет, а у меня есть.

Бессудный. Анна!! Ты смотри, не разбуди во мне беса! Во мне их сотня сидит; как начнут по моим жилам ходить, в те поры у меня расправа ножовая.

Аннушка. Так уж убил бы ты меня скорее, коли тебе кровь-то человеческую все равно что воду лить. (Уходит в среднюю дверь.)

Бессудный. Эко зелье зародилось! вся в меня!

Евгения (отворяя дверь, с притворным смехом). Хи-хи-хи, хи-хи-хи! Здравствуйте, господа купцы! Петенька, здравствуй! (Уходит.)

Бессудный. Жену-то я взял, кажись, не ошибся; а сестра-то мне не ко двору пришла. Ей бы в монастыре жить, а не на постоялом дворе.

Входит Жук.

Что ты ?

Жук. Проезжие позываются! да, кажись, народ-то такой, что пущать не стоит.

Бессудный. Так и не пущай! На что нам дряни-то! Только место занимают, а корысти-то от них немного. Постой, я пойду сам погляжу.

Уходят. Из средней двери выходят Сеня и Евгения.

Сеня и Евгения.

Сеня. Что это у вас Анна-то Ермолавна спесива очень?

Евгения. Уж такая-то фурия, что не накажи господи!

Сеня. По вашему занятию ей словно как надобно бы пообходительнее быть, потому что от этого хозяину выгода зависит.

Евгения. Какая выгода! Нам с мужем от нее только неудовольствие одно. Вот, говорят, Сеня, что золовки завсегда неладно живут промеж собой. Какому же тут ладу быть, когда я, с моим ангельским характером, и то не могу ужиться с ней.

Сеня. Так-с.

Евгения. К нам один барин ездит, хороший барин, и крестьяне у него есть, не так чтобы много, а довольно; ну, обыкновенно их господское дело, и приглянись ему эта наша прынцеса. Ну что ж такое! Дело очень и очень обыкновенное; каждый день мы видим. А она приняла это за важность! Кто я! Да что я! Да он на мне женится, я барыня буду! Как же не так, дожидайся! Ни брату, ни мне не дает слова выговорить. Уж что я через ее обиды да насмешки мучения приняла, так, кажется, мне всю жизнь не забыть.

Сеня. И что же теперича этот барин-с?

Евгения. Что! Известно что! Очень ему нужно. Ну, да уж и я не подарок; удружила и я ей; будет меня благодарить долго.

• 1/13
• Следующая