После бури - Матвеев Герман Иванович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

Вопрос был так неожидан, что в первый момент Непомнящий растерялся. Он поднял фонарь и всматривался в черты как будто знакомого лица.

— Нет… не узнаю… — признался он. — Что-то очень знакомое, но не могу вспомнить.

— Неужели я так изменился? Да смотри же, как следует! Это я — Александр Навагин, — сказал Иван Иванович.

— Саша! Неужели? Голубчик мой!

Непомнящий бросил фонарь на землю и крепко обнял инженера.

— Вот уж не ожидал!.. — говорил он, крепко пожимая руку Орлова. — Да как ты здесь?.. Фу ты, какая встреча! Мог ли я думать?.. Позволь, позволь… Но ведь тебя судили, кажется?

— Хотели судить, да сорвалось. Из-под носа ушел, — весело сказал инженер. — А ты-то на кого похож! Бородища!

— В полиции меня приняли за бродягу, бежавшего с каторги. Похож я на бродягу?

— Похож… Очень похож. Значит, ты в Перми, Аркаша. Это великолепно! Ну, а что сестренка? Замужем, наверно? Где мать? — спрашивал инженер, похлопывая друга по спине.

— Не спрашивай, Саша. Всех растерял.

— Между прочим, ты про Сашу забудь, — предупредил Орлов. — Саша Навагин за границей. Перед тобой стоит горный инженер, по имени Иван Иванович Орлов.

— Запомню. Сейчас у меня такая великолепная память… Никакой рассеянности. Оказывается, все дело в тренировке… Но как ты здесь оказался… Иван Иваныч?

— Долгая история! Сразу всего не расскажешь. Я действительно собирался за границу, но остался. Места здесь хотя и глухие, а работать можно Народ хороший, боевой, надежный. Здесь восстание было…

— Это я всё знаю.

— Очень я рад, что судьба свела нас! Потерял я тебя из вида и часто вспоминал.

— А в Питере что?

— Реакция страшная! Погромы, суды… Партия в подполье. Да ты не меньше меня знаешь, наверно. Я сейчас оторвался.

— Где Ленин?

— Ленин цел, но где он, этого я точно не знаю.

— Так. Ну, а твоя сестра?

— Она в Питере живет.

Несмотря на значительную разницу лет, казалось, что встретились два друга, два сверстника, у которых так много общих интересов в жизни. И как это всегда бывает, после первой радости встречи наступил момент, когда оба не знали, о чем говорить. Рассказывать о жизни последних лет… Но для этого не хватит всей ночи.

В этот момент послышался топот копыт и скрип полозьев.

— Это, наверно, Матвей, — догадался Иван Иванович и подошел к двери. — Осторожность не мешает, Аркаша. Закрой фонарь.

Молча, в полной темноте, они ждали, пока не подошла лошадь и не остановилась у шахты. И только когда встревоженный Матвей торопливо вошел внутрь, открыли фонарь.

— Иван Иваныч, — удивился Матвей, — что-то неладно. Полиция идет. Пристав там… Васька Зотов ведет их сюда.

— Зотов? — спросил инженер. — Далеко они?

— С полверсты, если не больше…

— Почему же ты думаешь, что они идут именно сюда?

— Некуда тут больше. Главное, что Зотов с ними. На конюшню прибегала одна женщина, когда мы лошадь запрягали. Говорила, что будто Кутырин нашел какие-то буквы, — торопливо рассказывал Матвей. — Будто угланы баловались и на руке у Маруськи что-то такое про царя напечатали. А Маруська эта… Есть тут девчонка, малолетка, дочь рыжего Егора… Так она будто показала на Зотова. Понял теперь, какая беда, Иван Иванович? Что будем делать теперь?

— Сейчас подумаем, — спокойно сказал Орлов. — Аркадий, тебе надо спуститься вниз и предупредить людей. Эх, Денисов-то ушел не вовремя. Матвей, ты не знаешь, — штольни здесь соединены между собой?

— Точно не скажу, Иван Иваныч.

— Во всяком случае, под землей прятаться лучше всего. Если придется ждать, не замерзнем. Оружие есть?

Вместо ответа Непомнящий поднял кверху палец.

Все трое повернули головы и прислушались… Шаги! Но это были шаги одного человека.

— Денисов, — уверенно сказал инженер.

Он оказался прав. Вернулся с водой Денисов. Увидев стоявшую лошадь, он еще на улице заговорил.

— Матвей! Ты, что ли? А не уйдет она самолично? Привязал бы. — Войдя внутрь, Денисов поднес бадью к фонарю и заглянул. — Донес ли что? Куда лить, Иван Иваныч?

— Подожди, Миша, — остановил его инженер.

Узнав, что на Доменный угор идет полиция и ведет ее Вася Зотов, Денисов нахмурился.

— Что бы это могло значить? — произнес он.

— Я думаю, что полиция тоже идет сюда за типографией! — уверенно сказал Непомнящий. — Кутырин мог вынудить мальчика. Это человек страшный. Зверь. У него все средства хороши.

— Ваську вынудить? — спросил Денисов. — Ну, не знаю. Не верю. Не из таких он. Тут что-то другое. Но, конечно, меры надо принять, пока не поздно. Ты как считаешь, Иван Иваныч? Бою дадим, если сюда сунутся?

— Нет. Никаких боев! Мы с Аркадием и Матвеем отъедем на лошади в сторону. Ты оставайся пока наверху. Если увидишь, что полиция свернула сюда, быстро спускайся вниз, предупреди людей и прячьтесь. Черт с ним, со шрифтом. Пускай берут. Там штольни соединяются между собой? Другой выход есть?

— Не знаю. Надо полагать, что есть. Да вы за нас не тревожьтесь, — сказал Денисов и повернулся к Матвею. — Езжай на Кижье и жди наготове. Тут близко есть сворот. Далеко не езди. Я филином крикну, когда можно будет вертать. А если буду молчать, объезжай кругом — и на копи. Так?

— Так, — согласился Матвей.

— Не рискуй, Миша, — предупредил Иван Иванович. — Твоя голова нам дороже десяти типографий.

— Я себе не враг, Иван Иванович. Идите, идите! — заторопил их Денисов.

Провожать он не пошел, а, прикрыв фонарь, остался стоять в дверях. Денисов слышал, как чмокнул на лошадь Матвей, как заскрипели полозья и постепенно затихли.

Наступила глубокая тишина.

“Зотов ведет полицию!” — Эта мысль никак не укладывалась в голове шахтера. Верно, что Зотов знает, где спрятана типография, но откуда об этом пронюхал пристав и что он мог сделать такое, чтобы Васька согласился вести сюда полицию. Вспомнился недавний разговор с Иваном Ивановичем; инженер говорил, что пристав побывал у Камышина на квартире, встретил там ребят, которые пришли славить, и забрал Зотова. Нехорошая мысль закралась в душу Денисова: “Не Камышин ли подсказал приставу чтобы отвести от себя подозрение”

Денисов не любил Камышина и даже сам не мог разобраться почему.

“Барин как барин! Мало ли таких, как он? Есть и похуже”, — убеждал он себя, но всем своим существом чувствовал к Камышину неприязнь и недоверие. “Революционер на словах. Прикидывается борцом за рабочие интересы, а на деле трус…”

В шахте забубнили голоса. “Вот несет их не вовремя!” — встревожился Денисов, подходя к колодцу.

Дарья с Фролычем были уже близко, и отсылать их назад не было смысла.

— Дай руку, Мишенька, — громко начала Дарья.

— Тихо, Даша.

По тону, каким ее остановил Денисов, женщина поняла, что случилось что-то серьезное.

— Приехал Матвей? — спросила она шепотом.

— Приехал и уехал…

Денисов помог выбраться друзьям и коротко рассказал, в чем дело.

— Ну, так идемте к лошади, — предложила Даша -Объедем кругом — и домой.

— А чего раньше времени полошиться?

— А то, что попадемся мы, как зайцы, в силки.

— Отсидимся, — мрачно заметил Фролыч. — Галерей под землей много.

— Тише… Слушайте! — прошептал Денисов, закрывая фонарь.

Все подошли к двери и прислушались. Не нужно было сильно напрягать слух, чтобы услышать похрустывание снега.

— Идут… — одним дыханием произнесла Дарья и сделала движение назад. — Спускаться?

— Успеем, — шепнул Фролыч.

Денисов высунулся за дверь и внимательно слушал, стараясь определить, сколько идет полицейских, но звуки шагов сливались. Вдруг между деревьями замелькал огонек и, миновав опушку, плавно поплыл низко над землей. Осталась еще минута–другая ожидания. Если фонарик не свернет, нужно спускаться в шахту.

“Не забыть бы веревку отвязать. Вода замерзнет”, — подумал Денисов, следя за огоньком.

Послышались приглушенные голоса, но слов Денисов разобрать не мог. Фонарик уходил все дальше и дальше. Чтобы видеть его, пришлось выступить за дверь.

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая