Ненависть - Остапенко Юлия Владимировна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
— Эй? — насмешливо окликнула его Диз. — Смотри не вывались из седла.
— Да, — отрешенно отозвался он, неожиданно для самого себя захваченный этим, казалось, поблекшим воспоминанием. «Тогда она просто отрубила трупу кисть. Не косу, а руку. И унесла ее на волосах в лагерь, словно трофей, а вечером сидела у костра и обрезала пальцы трупа, как сучки у полена, пока не освободила волосы. А потом смахнула обрезки в костер и откинула косу за спину. И отблески пламени переливались в ее волосах».
Он не спросил, почему она просто не отрезала вершок волос. Тогда они были едва знакомы, и это его не слишком интересовало. К тому же что-то подсказывало ему, что ответа он всё равно не получит.
— Я его не переубеждала, — проговорила Диз, и Глодеру пришлось напрячься, чтобы вспомнить, о чем они только что говорили. Ах да, о ее отце, жаждавшем понянчить внуков. — Он ни о чем не знал.
— Ты сбежала из дома?
— Можно и так сказать. К тому времени я достаточно наслышалась о боевой школе Гринта Хедела и…
— Гринт Хедел?! — изумился Глодер. — Но ведь это элитная боевая школа! Туда берут по конкурсу и, насколько я знаю, только мальчиков.
— Старый предрассудок, — пожала плечами Диз. — В этом возрасте не так-то важен пол ребенка. Хотя эта школа уже лет пятьдесят не тренировала девушек, и моя заявка вызвала… ну, скажем так, скепсис.
— Так ты просто пришла и сказала: «Примите меня?»
— Насколько я знаю, так приходят все.
— А конкурс?
— Я его прошла.
Глодер изумленно покачал головой, а потом опомнился. Эй, парень, ты ведь видел эту девчонку в бою. Похоже, она родилась с мечом в руке. Должно быть, едва не зарубила инструктора на первом же испытании. Он улыбнулся этой мысли и слегка вздрогнул, вдруг представив себе маленькую девочку с мечом в неопытных, напряженных руках… маленькую девочку с рыжей косой до колен и дикой звериной яростью, хлещущей из узких прорезей глаз, как кровь из резаной раны. «Твои глаза — резаные раны, Диз. Такие же узкие, такие же страшные, такие же болезненные. И к ним, как и ко всем ранам, привыкаешь, посмотрев на них достаточно долго. Старик Глодер, похоже, ты становишься поэтом».
— И долго ты там проучилась?
— Четыре года. Обычный курс предполагает десять лет, но у меня их не было.
— Ясно, — кивнул Глодер, не обманувшись легкостью, с которой она обронила последние слова. — Они отпустили тебя?
— Не совсем. Я собрала пожитки и сбежала среди ночи, как только поняла, что умею достаточно. Сам знаешь, такие озарения обычно происходят внезапно… Хотя надо отдать им должное, там в самом деле умеют учить. Забавно, в детстве я была такой неуклюжей…
— Неуклюжей? Ты?!
— Я даже танцевать толком не умела, — усмехнулась Диз. — Но когда надо было выписать очередной финт, мое тело словно переставало быть моим. Наверное, мне просто повезло с наставником. А может, надо благодарить мои исключительные природные данные, — с сарказмом добавила она.
— Ты вернулась домой?
Диз слегка улыбнулась — не так, как обычно. Нежно. И очень грустно.
— У меня уже не было дома.
— Отец не принял тебя?
— Он умер… к тому времени. И мать. И братья тоже. Все умерли.
«Вот оно», — пронеслось в мозгу Глодера, почуявшего, что она наконец коснулась того, на что он пытался вывести ее уже давно. То, куда она ехала… человек, которого она хотела убить… это как-то связано с ее семьей. Наверное, сейчас не стоит продолжать. Только бы теперь не спугнуть ее. Но еще один вопрос задать можно. Наводящий. Не принципиальный… просто из любопытства.
— Так ты не вернулась? — осторожно повторил он, и Диз сердито тряхнула головой.
— Я же сказала: нет, — отрывисто сказала она, и в ее вечно суженных глазах Глодер уловил зарождающееся нетерпение. Но он уже знал всё, что хотел.
«Не дворянка, — подумал он с ему самому непонятным облегчением. — Если вся семья погибла, а она одна выжила, ее долг был вернуться в поместье и возглавить род. Никто никогда не нарушал этот закон. Она не дворянка».
— Ну, прогулялись и хватит, — вдруг проговорила Диз. — Надо поторапливаться. А то и правда решат, что ты дезертировал вместе со мной.
Глодер поднял голову и взглянул на нее. Конечно. Она снова смотрела вперед.
Они пришпорили лошадей и послали их в галоп.
— Эй, девка, еще вина!
Трактирщик махнул пухленькой суетливой служанке, и та, подхватив с полки увесистую бутыль из зеленого стекла, просеменила к столу, за которым пьянствовали трое расфуфыренных господ. Один из них ущипнул ее за мягкое место, и она сдавленно хихикнула, призывно вильнув бедрами. Прошлой ночью господин щедро наградил ее за то, что она изо всех сил старалась поднять его слабую мужскую плоть, и ей это в конце концов удалось, хоть она и пролила семь потов. Его друзья в это время развлекались с ее подругами-кухарками и, если верить их сплетням, были не менее щедры. Господин потрепал служанку по подбородку и снова ущипнул, когда она нагнулась, чтобы поставить бутыль на стол.
— Хорош-ша, — прошипел он, хитро прищурив заплывший от беспрерывных пьянок глаз.
Служанка неуклюже поклонилась и шагнула в сторону: сегодня трактир полон посетителей, а одна из ее товарок слегла с оспой, и работы было невпроворот. Господа раскатисто захохотали непонятно чему, застучали кружками.
— Эй, хозяин! — после паузы крикнул один из господ.
Трактирщик поспешно направился к столу. Обычно он предоставлял обслуживание клиентов служанкам, через них же выслушивал претензии: он мог позволить себе подобное барство, потому что его трактир, единственный в поселке, никогда не пустовал. Более того, все паломники к Серому Оракулу неизменно останавливались здесь. Дальше шли леса, за ними — перевал, и там, на поросшем можжевельником скалистом склоне горы, — храм Серого Оракула, знающего ответы на все вопросы. Трактирщик жил на белом свете пятьдесят девять лет, но не мог взять в толк, почему люди так любопытны. Лично он предпочитал не задаваться вопросами, резонно предполагая, что если уж ему суждено что-то узнать, то в свое время и без помощи провидцев. Тем более что цена за такое преждевременное знание была, по его убеждению, слишком высока.
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
