Невеста ветра - Осояну Наталия - Страница 81
- Предыдущая
- 81/112
- Следующая
В этом не было ничего необычного, но почему-то звуки музыки, раздававшиеся там и сям, смолкли. Люди замерли, затаили дыхание, а все взгляды устремились в сторону залива – туда, где темнела вода. Поначалу во мраке никто ничего не разглядел, но Эрдана вдруг охватило знакомое ощущение, и он не удивился бы, начни хлопья сажи падать с неба. Ветер с моря принес отвратительный запах гари, и «Невеста» задрожала от киля до вершины грот-мачты.
Черный фрегат, невидимый во тьме, стоял у входа в гавань.
Эрдан почувствовал себя под прицелом. Правитель Кеттеки мог солгать, но что-то страшное произошло там и вот-вот должно было случиться здесь. Бежать на корабль? Нет смысла, они все равно не успеют ничего сделать. Сторожевой фрегат начал разворачиваться, но двигался он ужасающе медленно, да и места для битвы было маловато. Мастер-корабел посмотрел на своего капитана и ужаснулся: Крейн казался воплощением безразличия, хотя он должен был ощутить все то же самое, что и Эрдан, но в сто раз сильнее...
А потом раздался грохот – и далеко не сразу люди поняли, что это крепость нанесла удар.
«Предупредительный залп?»
Крепость не должна была стрелять по черному фрегату, ведь о нем не было известно точно, что это враг... хотя сам Эрдан считал, что излишняя подозрительность лучше, чем излишняя доверчивость. Лайра очень бережно относился к потенциальным союзникам, и порою эта бережность его подводила. Но в этот раз все случилось по воле не Лайры, а другого человека – и, похоже, удалось избежать беды. Даже закрыв глаза, Эрдан чувствовал, как опасность удаляется: черный фрегат не стал ждать второго залпа, а развернулся и ушел. Вскоре над затихшей набережной прозвучал робкий голосок одинокой скрипки, ему ответил сирринг – и через некоторое время веселье возобновилось, хотя оно было уже не таким безудержным, как прежде.
– Ну вот, испортили праздник, – сказал Крейн с усмешкой, завидев Эрдана. Камэ по-прежнему держалась за его руку.
– Почему они... – Эрдан осекся. – Эй, я понял! Как только мы вошли в порт, ты отправил Джа-Джинни в крепость! Он их предупредил о черном фрегате, да?
Магус кивнул. К ним подошли Умберто и Эсме.
– Но ведь ты не поверил в историю с пушками...
– Я решил поберечься, – ответил Крейн. – Так или иначе, у этого фрегата намерения явно недобрые, но убедить в этом правителя было бы непросто. Поэтому я написал не одно письмо Лайре, а два – и второе Джа-Джинни отнес начальнику гарнизона. Там было всего две строчки: стрелять по черному фрегату, как только он появится. И всю ответственность я взял на себя...
– Мило! – хмыкнул Эрдан. – Отчего же ты не рассказал об этом Нами?
Музыканты, придя в себя, заиграли тихую мелодию.
– А каковы были шансы, что черный придет сюда? – с иронией поинтересовался магус. – Теперь-то я окончательно убедился, что им командует безумец. Ладно, все хорошо, и здесь мы в безопасности... по крайней мере, до завтрашнего утра. Эсме, ты подаришь мне этот танец?
– Что? Я?..
Она растерялась от неожиданности, но отвергнуть протянутую руку капитана не посмела. Их взгляды встретились, и Эрдану показалось, что между целительницей и магусом проскочила искра. «Что это? Извинение за случившееся в Кеттеке?..» Крейн увлек девушку за собой туда, где медленно кружились пары. Умберто вознамерился последовать их примеру и взглянул на Камэ, но Паучок предугадала его просьбу.
– Нет, – сказала она тихо, но уверенно. – У меня еще кружится голова после джейги.
Умберто пожал плечами и пригласил какую-то миловидную горожанку.
Камэ посмотрела на Эрдана.
– Когда-то давно мне попалось на оборотной стороне одной карты странное стихотворение, – произнесла она. – Его и стихотворением-то трудно назвать – всего три строчки, и рифмы никакой. Но если вдуматься, то становится как-то не по себе... сейчас, я вспомню... Вот:
Эрдан ощутил смутное беспокойство – сродни тому, что вызвало у него приближение черного фрегата. Камэ была права, от этих строк веяло тревогой и неизбежной бедой... а еще они врезались в память так, что он теперь ни за что не сможет их забыть. «Лучше бы ты молчала...»
– Да, иногда это лучше, – усмехнулась женщина, и Эрдан помрачнел – он не заметил, что произнес эти слова вслух. – Но не всегда получается.
Фонари догорали один за другим, зато звезды светили все ярче. Над площадью витала грустная мелодия, совсем не похожая на шальную джейгу, – казалось, после долгого шторма наступило затишье. Все больше пар присоединялись к танцующим, некоторые целовались; Эрдан потерял из виду Крейна с целительницей и решил отправиться на корабль.
– Ты останешься? – спросил он Камэ, которая зябко обнимала себя за плечи, хотя было не холодно. Картограф его не услышала. – Ты остаешься здесь?
– Да, – сказала она негромко, и по тону голоса Эрдан почувствовал – его вопрос поняли неверно. – Да. В вашем путешествии для меня места нет.
– Тогда... – он чуть помедлил. – Удачи тебе.
В прошлый раз они оба думали, что расстаются навсегда, но судьбе было угодно устроить еще одну встречу... которая вполне может стать последней. «Может, я не вернусь из этого путешествия?» – подумал Эрдан и ощутил поразительное спокойствие. Долгий путь ждет. Его этот путь может завести и впрямь дальше, чем всех остальных. Камэ, должно быть, испытывала похожие чувства, потому что не стала сопротивляться внезапному порыву и крепко обняла его – но теперь это было уже не радостное объятие, как тем утром, когда ее выловили из моря, а объятие печали.
Казалось, прошла целая вечность. Музыка стихла; парочки разбрелись по площади кто куда, а музыканты принялись подсчитывать выручку. Эрдан увидел капитана: Крейн и Эсме шли к ним, но то мимолетное чувство, чья искра проскользнула от магуса к целительнице совсем недавно, сейчас не ощущалось. Крейн выглядел задумчивым, Эсме – погруженной в мечты, только и всего.
Капитан пригласил на танец целительницу.
Всякое бывает...
– Мы отплываем завтра утром, – сказал магус, обращаясь к Камэ. – У тебя последняя возможность передумать.
– Приятно осознавать, что ты так во мне нуждаешься, – спокойно произнесла женщина. – Но мое решение останется прежним.
– Что ж... – Крейн без видимого сожаления пожал плечами. – Тогда нам лучше попрощаться сейчас, чтобы не устраивать завтра театральных представлений на пристани.
– Прощай, Кристобаль, – сказала картограф с печальной улыбкой. – Скажи... она была красивая?
По лицу магуса пробежала тень.
– Кто? – спросил он ровным голосом.
– Не притворяйся, что не понимаешь. – Улыбка Камэ сделалась вымученной. – Она. Та, из-за которой ты сжег Лэйфир.
Эрдан замер; нужно было уйти, дать им поговорить в одиночестве – этого требовала дружба с Кристобалем, да и простая вежливость была того же мнения. Нужно было увести Эсме... хотя уже поздно. Слишком уж неожиданно все произошло, и мастер-корабел все-таки услышал ответ капитана:
– Ты на нее очень похожа.
Женщина вздрогнула, словно от удара. На ее лице в одно мгновение проступили невидимые доселе морщины, а в волосах прибавилось седины.
– Это наихудший ответ из всех, какие только можно было придумать, – сказала она хрипло, еле сдерживая слезы. – Чтоб ты... чтоб тебя забрала морская мать! Чтоб твоими костями играли меррские детеныши! Будь ты проклят...
Она разрыдалась. Если это и был очередной спектакль, рассчитанный на то, что Крейн попросит прощения, то он провалился. Магус следил за истерикой с ироничной полуулыбкой, даже не пытаясь успокоить женщину.
– Несправедливое проклятие всегда возвращается к тому, кто его изрек, – еле слышно проговорила Эсме. Картограф взглянула на девушку, словно впервые увидела; ее губы дрогнули. Целительница покачала головой и прибавила: – А эти слова были несправедливы, и вы это знаете, Камэ.
- Предыдущая
- 81/112
- Следующая
