Детям (сборник) - Шмелев Иван Сергеевич - Страница 15
- Предыдущая
- 15/66
- Следующая
Но никто не заметил, что делалось на воротах. Воробей вертелся как ужаленный. Он распушился, прыгал, задирал голову и пищал:
– Чуть-жив!.. Чуть-жив!.. Вот она, жизнь-то… начинается!.. С овсом вас, почтеннейшие воробьи, с овсом!.. Лошадь привели к нам!..
С этими словами он ринулся через двор и исчез в сарае.
Выбежала Анна Федоровна и расплакалась. Надюшка уже сидела на руках деда, а Сенька держал Мэри за повод.
– Это мне, дедуся, а?.. – лепетала Надюшка, тыкая пальчиком в глаз Мэри.
– Нет, это мне… – уверенно сказал Сенька.
Мэри обнюхивала воздух и фыркала.
«Какие маленькие люди здесь, – думала она, посматривая на восьмилетнего Сеньку. – И какие плохие конюшни, и нет лошадей… Странно…»
– Мне ведь, дедушка, а? – приставал Сенька. – Мне?
– Вам… вам… – усмехнулся старик.
«Вот все, что заработал за тридцать лет, – думал он. – Ах ты, старый дурак!»
Он взглянул на плохо одетых внучат, на бледное лицо дочери, на свои старые сапоги и потертую куртку, на прогнивший забор и облезлые стены домика под старым вязом.
«Да, сделал дело!.. Вот она, тихая, покойная старость…» – стояло в его голове.
«Здравствуй, хозяин! – казалось, кричал покосившийся домик. – Пора поправлять… крыша течет…»
Числов вздохнул. Печальные глаза дочери с беспокойством осматривали его. В них он заметил испуг, скрытое горе.
– Фррр… фррр… Ну что же, скоро ли меня поставят в конюшню? – спрашивала Мэри, постукивая копытцем.
«А-а… Мэри. – Он словно забыл о ней. – Да, да… на до поставить ее… в сарай… Ах ты, старый дурак!»
Заскрипели ржавые петли. Мэри насторожилась.
– Ну что ты, дурашка, боишься… – говорил Числов, вводя Мэри в сарай. – Это твоя квартира… Что так смотришь?.. Правда, неважно здесь: пол гнилой, нет оловянной кормушки… щели сквозят… Не плачь, моя птичка… После подумаем…
Он не снял с Мэри попоны, похлопал по шейке и вышел.
Мэри затихла: темнота пугала ее. Она опустила головку в пустую кормушку, обнюхала пол… Что ее ждет? Зачем привезли ее? Что будет делать с ней этот грустный старик?
– Это безобразие! – запищал воробей в уголке. – Скандал какой!.. Где же овес? Лошадь завели, а овса не дают…
Он нахохлился и пулей нырнул в разбитое окошко. Все вошли в дом. Жук постоял, взглянул на закрывшуюся дверь, подумал и лениво поплелся к сараю.
– Дела прибавилось. Что ж, буду сторожить, – проворчал он, примащиваясь возле двери.
Глава IV. В сарае
В маленьком домике до глубокой ночи светился огонь. Старик с дочерью тихо вели беседу.
– Пойду на конский завод, – точно оправдываясь, говорил Числов. – Ведь еще годен я на что-нибудь, а?.. Найду работу…
– Вам нужен покой, папаша… Вы так изменились… Теперь моя очередь, я буду работать… Как-нибудь проживем…
– Покой… покой!.. Я не сумел приготовить себе покоя, как другие… Тридцать лет прослужить на чужую потеху… И меня швырнули, швырнули, как хлам!.. За что? За то, что я брал для них призы, создавал славу их лошадям?.. О, если бы вернуть все назад!
Он встал и в волнении прошелся по комнате.
– Они еще вспомнят обо мне!.. Вот увидишь!..
Анна Федоровна с испугом взглянула на отца.
– Что так смотришь? Ты думаешь, что старый Числов спокойно снесет пощечину?.. А пока не тревожься, Нюта… Кое-что продадим… Одна Мэри стоит две тысячи… Не нищие мы еще…
– Конечно, папаша… Поправим дом, лошадь продать можно… Завод купит…
– Продать… Мэри?.. Ну да… ты не тревожься… Я найду дело… найду…
Он вспомнил про Мэри… «В холодном сарае… заболеть может…»
– Пойду взгляну Мэри.
Он вышел во двор. Шел дождь. Ветер гулял по пустырю вокруг дома, свистел по щелям сарая. Старый вяз сыпал пожелтелые листья.
Жук проснулся.
– Я сторожу, – гавкнул он, узнав старика.
Мэри заржала.
– Что, Мэри, скучно? Что ты дрожишь так?.. Завтра починим твою квартиру, вставим окошко…
Он дал ей овса. Жук незаметно пробрался в угол сарая и завалился на сено.
Старик запер конюшню.
Хру-хру-хру… – похрустывала Мэри овес. «Как скучно! Я никогда не увижу солнца».
Что-то зашевелилось. Она перестала хрустеть и наставила ушки.
– И я с вами, – виновато проворчал Жук. – Такая тоска, знаете, одному под этим дождем… Я не мешаю вам?..
– Нисколько. Мне даже веселей с вами… Послушайте, вы не знаете, зачем меня привезли сюда?
– Мм… как сказать?.. Вы, должно быть, будете возить воду. К нам, видите ли, возит воду старая кривая кляча… Ее зовут Вакса… Плоха-ая такая… Ну вот вас и привезли… Впрочем, я полагаю…
– Возить воду?.. Но ведь я не умею, я скаковая лошадь… Я рождена для ипподрома…
«Какая образованная она!» – подумал Жук и, не желая показаться невеждой, сказал:
– Ип-по-дром… гм… гм… да, я знаю… Это такое, как вам сказать… тоже очень хорошее дело… Но у нас не слышно о нем. У нас возят воду, кирпичи, сено, и потом… вы очень красивы!.. Вы, должно быть, не будете ничего возить…
– Я умею скакать, – сказала Мэри. – А вы умеете?
– Случалось, когда мальчишки камнем швырнут…
«Нет, какая она образованная!.. Ип-по… Вот и забыл… надо спросить воробья», – раздумывал Жук.
– Вот неподалеку отсюда есть дом, – продолжал он, – там живут беленькие собачки… бо-лон-ки… – нарочно медленно выговорил он слово, – они тоже ничего не делают и спят на ковре… Так вот и вы… Будете только кушать овес… Это бывает. Вот у нас есть один дармоед-воробей… Ничего не делает…
– Вы не очень-то! – раздалось из уголка. – Я очень даже много делаю… Я наблюдаю и могу давать советы… да-с… А это тоже чего-нибудь стоит… Вот вы, например, не знаете, для чего привели их, а я знаю.
Мэри подняла голову и ждала, что скажет воробей. Жук нехотя приподнял ухо.
– Да, я знаю. Недалеко есть красивые конюшни… Я бывал там частенько… за овсом я туда летаю. Ну-с, так там есть такой круг… Там много таких, как они вот… Они скачут по кругу, их хорошо кормят за это… Вот овес-то! Потом их уводят… и знаете зачем?..
– Зачем? – спросили Мэри и Жук.
– Вот то-то!.. А вы меня дармоедом… А уводят их за деньгами… да… Я слышал, как там говорили: «Ну, больше денег привозите нам, берите призы». Вот вы тоже должны заработать денег вашему старичку. А то посмотрите, какая здесь бедность: я угла себе не могу найти, дом старый, Жуку живется неважно, конюшня вся в дырьях… Вот вы и должны все нам устроить… Вас и повезут куда-то за деньгами.
– Что же… Я очень рада, – сказала Мэри. – Этот старичок такой скучный, мне его жаль. Поверьте, я вовсе не хочу есть даром овес… И для вас, господа, я рада что-нибудь сделать: вы такие добрые.
– Мы труженики, – сказал Жук.
Воробей ничего не сказал и опустился в кормушку.
«Фррр… фррр»…
Струя воздуха из ноздрей Мэри сбила его с овса, он встрепенулся, ударился в стенку и как ошпаренный вылетел из кормушки.
– Чуть-жив! Чуть-жив! – закричал он. – Черт бы вас побрал!.. И овса-то жалко!.. Какой от вас толк? А тоже: «я рада»!..
– А ты не лезь в рот, – сказал Жук.
– Я хотела поиграть с вами… Мне так скучно… – оправдывалась Мэри. – Пожалуйста, кушайте овес.
А воробей уже рылся в кормушке и с радостью думал, как он сумел понравиться и что ему не придется летать за овсом на завод.
А Жук подремывал. Ему виделась новая конура, деревянная миска со щами и жирной костью. Это все должна дать ему Мэри.
Глава V. Первая проба
Дня три старый наездник возился в сарае. Мохом он заделал щели, починил пол, вставил окошко. В конюшне стало теплей, и воробей окончательно перенес сюда свою резиденцию.
Это был одинокий воробей-старожил. При конце жизни он получил прочную квартиру и в душе питал благодарность к Мэри. По всему околотку он разнес весть о ней. С крыши домика он непрестанно кричал:
- Предыдущая
- 15/66
- Следующая
