Загадка Большой тропы - Сергеев Дмитрий - Страница 21
- Предыдущая
- 21/27
- Следующая
Гриша пришел в себя, но нарочно лежал с прикрытыми глазами, наблюдая сквозь ресницы и прислушиваясь ко всему вокруг.
У него такое состояние, будто он очнулся от долгого кошмарного сна. Он пытается вспомнить по порядку все, но в памяти возникают провалы, не заполненные ничем. Он не может отличить явь от бреда. Кажется, около него временами была Наташа. Но скорее это только сон, правда, хороший сон. Рядом с ним в палатке сидит Валентина Гавриловна, читает какую-то книгу и иногда поглядывает на него. Почему она здесь, на месте Виктора? Или это все еще бред?
— Мамочка, тебя папа зовет, — ясно слышит он голос Наташи.
И вслед за тем сама Наташа, живая, настоящая, чуть склонившись, входит в палатку. На ней знакомая зеленая шапочка. На щеках ярко горит румянец. Она садится подле него и кладет ему на лоб свою невесомую прохладную руку.
Валентина Гавриловна отложила книгу и вышла из палатки.
— Наташа, это ты? — решил спросить мальчик.
— Я, Гриша.
Он открыл глаза.
— Тебе лучше? Ты уже выздоравливаешь? — обрадовалась она.
— Ты как сюда попала, Наташа?
— А разве ты не помнишь? Я же тогда ночью тебе все рассказала: и про то, как тебя потеряли, и про золото…
— Золото?! — встрепенулся Гриша. — Про какое золото?
— Ну, про то, что мы нашли на погорелье.
Гриша силится вспомнить, но не может. Зато он отчетливо вспоминает свою находку в ручье.
— Наташа, а в моих шлихах золото есть? — спрашивает он.
— В каких шлихах?
— Ну, в тех, что были в рюкзаке. Там в кармашке еще самородок лежит. Это правда золото? Или я ошибся?
— В каком кармашке? Какой самородок? — удивляется Наташа.
— В моем рюкзаке. Его принесли?
— А! — вспоминает Наташа. — Рюкзак остался там, под деревом. Когда за нами пришли, была ночь. Ты никак не мог пробудиться, а я забыла про рюкзак.
Значит, о его находке никто ничего не знает. И еще неизвестно, золото ли он нашел.
— Наташа, надо сказать, чтобы рюкзак обязательно принесли. Ведь там шлихи…
И Гриша мало-помалу рассказал все, что произошло в последние дни перед их встречей.
— А где же чужая собака? — вдруг вспомнил он.
— Саяну лучше (мы его Саяном зовем). Он уже ходить начинает. Вот он здесь, около палатки, лежит возле тебя.
— Наташа, думаешь, мне здорово нагорит?
— За что?
— Ну, за шлихи. Я же не там намыл.
Наташа задумалась.
— Нет, наверно, — решила она. — А вот Виктору будет нагоняй. Да еще какой.
Ужинали в этот день засветло. Наташа принесла Гришину и свою миски в палатку, и они поели вместе, продолжая начатый разговор. Сразу после ужина Гришу потянуло на сон. Сквозь дрему он еще раз напомнил:
— Наташа, не забудь сказать про рюкзак.
— Скажу, — обещала Наташа. Она, действительно, намеревалась рассказать отцу обо всем.
Остальные сидели около костра. Наташа обратила внимание на удрученный вид Виктора. Вот отчего он такой невеселый. Ведь Гриша все расскажет, как только очнется, и тогда Виктору несдобровать. Внимание ее привлек разговор между конюхом и коллектором.
— А ведь нехорошо, Виктор, — говорил Кузьма Прокопьевич. — Ты же ружье так и не вычистил тогда.
— Я чистил.
— Разве так чистят, даже не протер как следует и не смазал. Теперь в стволе словно тараканы поселились.
— Виктор, а ты нам так и не рассказал про охоту. Удачная была? — не без ехидства спросил Петр.
— Да я вовсе и не охотился, — смущенно улыбаясь, ответил коллектор. — Я спустился немного по речке, сел передохнуть и задремал.
— Небось до вечера и проспал, — рассмеялся дед Кузьма. — У него одна забота: уйти с лагеря, чтобы баню не топить, — пояснил он.
— Ну уж вы и придумаете.
— А стрелял тоже во сне?
— Нет, это я в бурундука.
— А я думал по медведю бил, — заметил дед Кузьма. — Кто же в бурундука жиканом стреляет?
Наташу вдруг словно кольнуло изнутри. От неожиданной догадки у нее похолодели виски и сильно застучало в ушах. «Виктор! Виктор стрелял в Гришу!» — чуть не закричала она вслух. — Вот для чего он брал ружье. Он один знал, куда и зачем пойдет Гриша, и крался следом. Думал: «Убью, и никто не узнает». Если бы не Байкал, Гриша так бы и погиб в яме. Вот почему и в нее никто не стрелял. Некому было. Виктор сделал свое и убежал обратно. У него, наверно, и духу не хватило подойти и посмотреть на убитого.
— Наташа, что с тобой?
Девочка удивленно посмотрела на отца. Она, сама не замечая, от волнения била палкой по костру, и вокруг разлетались искры.
— Ничего. — Наташа бросила палку в огонь и пристально посмотрела на Виктора. Тот невольно поднял голову, встретился с ней взглядом и сразу же отвел глаза.
«Все ясно. Это он!» — твердо решила она. А все остальные как ни в чем не бывало продолжали разговаривать, смеяться.
Неужели никто не догадывается? Отцу пока ничего не нужно говорить. Завтра у нее будут доказательства. Утром она снова пойдет на ту же речку и непременно отыщет какие-нибудь следы пребывания там Виктора. Это казалось ей довольно простым делом — при ней будет умница Байкал. Попутно она, конечно, прихватит забытый рюкзак. Сказать по правде, Наташа не очень-то поверила в Гришин самородок. Бывает, нередко и настоящие геологи ошибаются. Принял же один папин знакомый графит за молибденит. Даже разведку хотели начать.
Вечером, уже в темноте, приехал долгожданный врач, вместе с ним начальник районной милиции и следователь. Догадливый завхоз снабдил их в дорогу четырехместной палаткой.
Обеспокоенная бабушка запрашивала о Наташе и прислала внучке целый вьюк теплой одежды; должно быть, нежданный снегопад сильно напугал ее.
Пока гостям готовили ужин, ставили для них палатку, врач, пожилой худощавый мужчина, осмотрел больного. Состояние здоровья Гриши не показалось ему опасным. Он даже решил до утра не разбинтовывать рану и только сделал профилактический укол.
После ужина приехавшие сразу ушли в палатку. Вид у них был утомленный. Да и было отчего устать: за полтора дня — почти стокилометровый переход.
— Утро вечера мудренее, — сказал начальник милиции, позевывая. — Встанем пораньше и сразу потолкуем обо всем. А сейчас спать.
Наташе не терпелось поделиться с кем-либо своим открытием. Неужели, кроме нее, никто не догадывается? Самое лучшее было бы поговорить с Гришей, но он спит. Наташа не могла уснуть и все беспокойно ворочалась с боку на бок, тревожа мать.
— Что тебе не спится сегодня, егоза? — спросила Валентина Гавриловна.
— Мама, мамочка, неужели вы ни о чем не догадываетесь? — Наташа не в силах больше хранить в секрете свое открытие.
— Ну что у тебя?
— Ведь в Гришу Виктор стрелял.
— Ты с ума сошла, Наташа, — встрепенулась мать.
— Конечно, он, — убежденно зашептала девочка, — он заставлял Гришу одного промывать шлихи, а сам отсиживался у костра. Он знал, куда пойдет Гриша. Он брал ружье у дедушки и стрелял пулей. Говорит, в бурундука. Кто ему поверит?
— Постой, постой, Наташа. Говори толком, — попросила мать. От беспокойного и страстно убежденного голоса дочери у нее пропала дремота.
— Я и так говорю по порядку. — И Наташа повторила матери все, что узнала от Гриши, слышала у костра, и о чем догадалась сама. — Это он, он стрелял!
— Наташа, не смей утверждать. Ты говоришь так, словно знаешь. А если человек не виноват? Нельзя так.
— А отсиживаться у костра, когда нужно работать — можно? Это он, он! Я знаю! — твердила Наташа сквозь слезы: обидно было, что мать не верит ей, и душила злоба на Виктора, который ни за что предательским выстрелом в спину чуть не убил ее товарища.
— Ладно, Наташенька, спи. Завтра следователь во всем разберется. Ты расскажешь ему. — Она погладила по голове всхлипывающую девочку. Как ни нелепой казалась Валентине Гавриловне выдумка Наташи, все же и у нее зародились сомнения. Факты против Виктора. Неожиданным было и сообщение о жульнических проделках коллектора. Становилось понятным странное поведение Гриши накануне того злополучного дня.
- Предыдущая
- 21/27
- Следующая
