Помпеи: Сгинувший город - Коллектив авторов - Страница 31

Однако уже к I веку до н. э. мало кто из эпикурейцев придерживался столь воздержанного образа жизни, - ив том числе Филодем. Помимо серьезных философских трактатов, за ним числятся веселые, а порой и распутные, эпиграммы и стихи. Одно из них посвящено его возлюбленной Филайнион:

Любую доставляет Филайнион мне даром Усладу.

О, златая Киприда! С ней пребуду,

Покуда мне другая Краса не приглянется.

В глазах некоторых ученых - в том числе, Винкельмана, - собрание стольких трудов Филодема указывало на то, что это поместье - отныне прозванное Вилла деи Папири, то есть "вилла с папирусами" - принадлежало самому философу. Другие исследователи возражали, что для скромного философа дом чрезмерно роскошен. Они склонялись к мнению, что виллой владел какой-нибудь богатый покровитель искусств.

Косвенный ответ на вопрос о том, кто же являлся владельцем поместья, можно было почерпнуть у Цицерона, упоминавшего о некоем философе-эпикурейце как о добром друге Луция Кальпурния Пизона Цезония - богатого тестя Юлия Цезаря. По словам Цицерона, Пизону явно недоставало того духа самоотречений, который проповедовал Эпикур. Он погряз в чувственных наслаждениях, пировал с греческими мальчиками-красавцами и пил ночи напролет. Цицерон обвинял Пизона в том, что тот награбил для себя немало статуй в Греции. Быть может, именно таким путем попали на виллу некоторые произведения искусства, хранившиеся там? Быть может, философ, чье имя не было названо, и есть сам Филодем?

Поскольку загородное поместье самого Цезаря находилось неподалеку от Геркуланума, то весьма соблазнительно представить себе, как он навещал тестя на Вилле деи Папири, как оба прохаживались вдоль пруда с колоннадой, толкуя о государственных делах. А может быть, здесь же Филодем декламировал им стихи в честь ожидавшего их пира:

Наизготове розы, о Сосил!

Свежих россыпь Стручков, стеблей зеленых.

Здесь мягкий сыр соленый, Гольян, что пахнет морем,

И нежные листочки Кудрявятся салата…

В 1796 г. скончался Антонио Пьяджо - после сорока двух лет терпеливого, но, по сути, неблагодарного труда: ведь среди свитков, которые он разворачивал и расшифровывал, не оказалось утраченных шедевров античности. Несмотря на волну разочарования по поводу содержания свитков, вскоре на них нацелились коллекционеры. Так, в 1820-е гг. сэр Уильям Эйкорт, британский посланник в Неаполе, приобрел у короля Фердинанда IV восемнадцать свитков в обмен на такое же количество кенгуру (зоологическая диковинка из Австралии лишь недавно появилась в Европе). Кто-то все еще надеялся, что на Вилле деи Папири обнаружится другая библиотека - с латинскими сочинениями, поскольку древние римляне обычно держали свои собрания греческих и латинских авторов по отдельности. Но в 1765 г. жители Резины снова вынудили Алкубьерре прекратить раскопки в Геркулануме. Шахты, откуда можно было попасть на виллу, были опечатаны, и все работы переместились в Помпеи.

Хотя великолепие виллы было потеряно для мира, ему суждено было обрести второе воплощение - два с половиной столетия спустя, за тридевять земель - в Малибу, штат Калифорния. Поддавшись порыву, который одни искусствоведы сочли вычурной, а другие весьма одобрили, - американский нефтяной магнат, миллиардер Дж. Пол Гетти избрал Виллу деи Папири в качестве модели для музея, где он собирался выставить свою коллекцию произведений классического искусства. Используя план Вебера в качестве чертежа, американские и итальянские архитекторы в точности воссоздали все части виллы, о которых что-либо было известно, заполнив "белые пятна" соответствующими участками, позаимствованными из планировки других домов той эпохи в Помпеях и Геркулануме. Была предусмотрена подлинность каждой детали - от мрамора, который Гетти завозил из древнеримской каменоломни, разработанной еще 1800 лет назад, до трав в саду, где древние выращивали пятьдесят разновидностей растений для кулинарных, целебных, религиозных или декоративных нужд. Музей, работа над которым началась в 1970 г., был открыт для посещения в 1974 г. Он обошелся Гетти в 17 миллионов долларов, причем тот умер, так и не увидев своего детища.

Незадолго до ухода Алкубьерре к работе подключился испанский архитектор Франсиско Ла Вега. Он составил настолько полный план Геркуланума, насколько это позволяли имевшиеся сведения. Впоследствии его карта сослужит добрую службу многим поколениям археологов, но в течение десятилетий она лежала впустую, так как к городу никто больше не подступался. Наконец, спустя шестьдесят с лишним лет, в 1828 г., работы возобновились. Отчасти в силу того, что прокладывание тоннелей оказалось делом непосильным - и физически, и политически, - руководители раскопок решили действовать способом открытых траншей (именно благодаря такой системе Помпеи заново появлялись из-под земли). Разумеется, этот метод был применим только к ограниченному числу объектов. Так было раскопано лишь несколько сильно поврежденных домов, а через семь лет работы были вновь приостановлены. Однако эти усилия принесли свои плоды. Осматривая те немногие участки древнего города, которые удалось открыть для обозрения, люди постепенно стали называть и современный городок, располагавшийся здесь, не Резина, а Эрколано (так по-итальянски звучит имя Геркуланума), - так что они наконец узрели живую связь с прошлым. Официально город был переименован в конце 1970-х гг.

Между тем, временами предпринимались отдельные попытки раскопок в Геркулануме. В 1869 г, когда работами заведовал Джузеппе Фиорелли - один из величайших археологов за всю историю Италии, - за дело вновь серьезно взялись. Но через шесть лет дело опять заглохло по причине технических трудностей и политических беспорядков. Прошло более полувека, прежде чем руководителем раскопок был назначен Амедео Майюри, распорядившийся постоянно проводить исследования в Геркулануме.

Отказавшись от рытья тоннелей, Майюри принялся методично изучать слой за слоем, продвигаясь от поверхности книзу. При этом он строго придерживался современного подхода, оставляя все, насколько можно, на своих местах: горшки в печи, еду на столе, дощечки для письма - под кроватью, куда их беспечно засунули. По мере того, как велся этот кропотливый труд, все четче вырисовывался облик города, подтверждая прежние догадки ученых. Геркуланум и в самом деле был более тихим местом, по сравнению с Помпеями, и, возможно, здесь шире процветала образованность. Вдобавок к тому, что на дорогах не имелось следов от колес повозок, не было еще и каменных глыб для пешеходов поперек улиц: это означало, что сами улицы здесь были чище и система стока работала лучше. Среди городских районов четко выделялся квартал для знати - вытянувшаяся вдоль берега изящная терраса особняков, расположившихся на разной высоте, с верандами, крылечками и окнами, откуда открывался живописный вид на залив.

Великолепнейший образец изысканного зодческого стиля, пользовавшегося любовью у богатых домовладельцев Геркуланума, являет

Дом с Мозаичным Атриумом. Дом обдувал морской ветерок, а вокруг расстилался чудесный пейзаж. По существу, это было два дома в одном: старинный дом атриумного типа (в него вела дверь с мозаичной надписью: Cave canem - "Осторожно, собака!") и более поздняя пристройка, вытянувшаяся вдоль старой городской стены. Внутри нового строения оказался сад с колоннадой и фонтаном, портик со стеклянной оградой и солярий - площадка для солнечных ванн, с небольшими тенистыми помещениями с боков, где можно было вздремнуть в жаркие дневные часы. В отношении обстановки и убранства этот дом выглядит скромным по сравнению с соседним Домом Оленей, получившим свое имя по двум статуям, найденным в его саду. Он был построен всего за 25 лет до извержения Везувия, и в нем ощущается настоящий, почти современный, простор. Традиционная колоннада с садом здесь уступила место коридору с окнами, расписанным сценками с резвящимися купидонами. Озорной нрав владельца, сказавшийся и на его художественном вкусе, полностью проявился в украшении сада: там красовались статуи пьяного сатира, поднимающего мех с вином, и еще более пьяного Геркулеса, явно собирающегося помочиться. Среди более привычных предметов, обнаруженных в Доме с Оленями, оказался набор терракотовой посуды на угольной печи. Там же была найдена бронзовая ванна - вещь весьма редкостная, если вспомнить о пристрастии римлян к общественным баням.