Форт Росс - Полетаев Дмитрий - Страница 11

Из двухэтажного красного автобуса неспешно высаживалась очередная группа туристов. Люди были заняты тем, что услужливо помогали друг другу преодолеть несколько крутых ступенек узкого автобусного выхода. Поэтому никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть слова грузного мужчины, уверявшего, что странная парочка каких-то «хиппующих отморозков», действительно невесть откуда взявшихся рядом с автобусом, на самом деле инопланетяне – он, дескать, видел собственными глазами, как они возникли из воздуха. Те, кто уже вышел из салона, с изумлением взирали на экстравагантную парочку. Некоторые даже потянулись за фотоаппаратами.

Первым пришел в себя Дмитрий. Отряхнув ладонью джинсы и подняв с земли выпавший из кармана айфон, он, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, подхватил под руку Марго и быстро направился к припаркованному невдалеке мини-вэну.

Марго, с глазами полными слез, молча последовала за ним, прижимая к груди злополучный рюкзак с торчащим из него томагавком.

Дверцы машины захлопнулись почти одновременно. Через секунду, пронзительно взвизгнув резиной, автомобиль сорвался с места и, провожаемый ошеломленными взглядами туристов, понесся к выезду на шоссе. Толстый охотник за инопланетянами продолжал неистово щелкать фотоаппаратом им вслед. Он был чрезвычайно возбужден. Еще бы, поездка уже оправдывала себя! А если к тому же ему удастся запечатлеть на камеру настоящих трансвеститов на улицах Сан-Франциско, – размечтался обалдевший от неожиданно привалившего счастья провинциал, – то рассказов дома ему вообще хватит до следующего года.

Наше время. Нью-Йорк. За три дня

до вышеописанных событий

Серебристая «Тойота Сиенна» с надписью на борту «Russian TV» медленно пробиралась через нью-йоркские пробки. Точнее подошло бы слово «пробивалась»: водитель исключительно ловко использовал малейшие пробелы, оставляемые зазевавшимися собратьями, чтобы отвоевать еще несколько метров. Машина следовала по указателям, направлявшим автомобильный поток в аэропорт. Наконец, обогнув длиннющую очередь из машин, желавших попасть в Бруклин непременно через бесплатный Бруклинский мост, «Тойота» нырнула в туннель и прибавила ходу.

– Как вы тут ездите в Манхэттене, ума не приложу, – ворчал сидевший за рулем Фима. Пассажирское место рядом с ним занимал Дмитрий, держа на коленях раскрытый ноутбук. На заднем сиденье устроилась Марго. – Сплошной трафик!

– А мы на машинах не ездим, мы пешком ходим… – доставая из кармана телефон, рассеянно отозвался Дмитрий.

– Да и потом, жара тут у вас несусветная. Асфальт плавится! То ли дело у нас в Бруклине! Ветерок с моря…

– …и запах борща с Брайтона, – язвительно вставила Марго.

Девушка полулежала на сиденье, демонстративно отгородившись от мира плеером с наушниками, но было очевидно, что ситуацию она, тем не менее, контролировала.

– А что ты имеешь против борща? – взглянув в зеркальце заднего вида, сразу насупился Фима. – Когда мы в Америку уехали, я маленький был, не помню, но мама рассказывала, что у нас в Одессе даже на пляж с борщом ходили! Наливали в банку трехлитровую и брали с собой. А как же? Без жидкого нельзя…

– Сколько раз тебе говорить, Фима, что «жидким» бывает только стул, а супы «первым» называются! – закатила глаза Марго.

– Это у вас, ленинградцев, – первое, а у нас в Одессе… – побагровев, не сдавался Фима.

– Ну, началось! – с наигранным недовольством перебила его девушка. – Только ради вас, Дмитрий Сергеич, терплю этого типа!

Но Фимке уступать Марго тоже не собиралась.

– Не ленинградцев, а петербуржцев, уж если на то пошло! А вообще-то, ты, может быть, не заметил, Фима, но я в Квинсе живу, – съехидничала она.

Дмитрий, целиком погрузившись в свои мысли по поводу предстоящей поездки, в перепалке участия не принимал. Фимка, который был лет на десять младше, как оператор его вполне устраивал. Дмитрий ценил в парне исполнительность и надежность, главные его достоинства. За годы работы они даже сдружились, несмотря на разность характеров, воспитания, образования и возраста.

Когда полгода назад в их команду влилась Марго, которая сначала проходила у них практику, а потом, по окончании Нью-Йоркского университета выразила желание остаться в их компактной съемочной бригаде, Дмитрий с радостью согласился. Марго оказалась прекрасным видео– и звукоинженером. В ней чувствовался творческий подход ко всему, за что бы она ни бралась. Но главное, насколько мог судить Дмитрий из их полугодичного общения, она была безотказна и тоже очень добросовестна. Безумная жизнь тележурналиста с частыми отъездами, непредсказуемым расписанием, перелетами, бессонными ночами, когда работаешь в режиме непреходящего аврала, требует абсолютной сплоченности команды. Невзирая на предостережения коллег – девчонка, мол, на уме одни гулянки, Дмитрий остановил свой выбор на ней и ни разу об этом не пожалел. В свои двадцать четыре года Марго относилась к работе как профессионал с большим опытом. Фимка нет-нет да и позволял себе безалаберность. Мог проспать, например, или забыть что-нибудь. Марго же во всем была точна, как швейцарские часы. Было, правда, несколько не совсем удобных моментов. Ну, например, экстравагантный вид девушки. И это еще мягко сказано! Своими прическами, иногда менявшимися по нескольку раз в день в зависимости от настроения, татуировками и прочими аксессуарами молодежной моды Марго порой шокировала людей. Правда, Дмитрий быстро понял, что это всего лишь поза, внешняя оболочка, под которой билось в общем-то доброе и чистое сердечко, а под меняющей немыслимые цвета прической таился тонкий и острый ум. К тому же экстравагантность Марго порой даже помогала. Во-первых, сближала с молодежью, которая довольно часто бывала в фокусе репортажей Дмитрия, а во-вторых, отвлекала внимание от него с Фимкой, когда им нужно было снять что-нибудь методом «скрытой камеры».

Другой момент, был, пожалуй, более неудобен… Дело в том, что у Марго были не просто длинные, но и очень красивые ноги, которые венчала аккуратная упругая попка. Эти свои достоинства она прекрасно сознавала и не упускала случая подчеркнуть. Носила Марго исключительно мини-юбки или шорты в обтяжку или, на худой конец, джинсы, но тоже обязательно стрейч. Вообще, с точки зрения Дмитрия, фигура у нее была эталонной. И в данном факте Дмитрий из последних сил тоже старался рассмотреть положительный момент. Ну, например, появление Марго в команде сразу добавило некой остроты в их с Фимкой слегка подкисшее мужское братство. Фимка встрепенулся, сонливость его как рукой сняло, и на виду у Марго он всячески старался подтянуть начинавший вываливаться животик. Дмитрия это чрезвычайно забавляло. В особенности еще и потому, что на Марго, очевидно, все Фимкины старания-страдания абсолютно не действовали. И не то чтобы Марго их не замечала. Наоборот, она не упускала ничего, но все превращала в повод для насмешки и язвительных уколов. По природной доброте своей Фимка все это стоически сносил, делая вид, что нападки Марго, так же как и она сама, ему совершенно безразличны. Но обманывал или успокаивал он этим только самого себя. Достаточно было поймать взгляд, которым Фимка провожал Марго, и у наблюдавшего не оставалось ни тени сомнений по поводу его истинного к ней отношения. Со временем пикировка между молодыми людьми превратилась даже в своего рода представление, рассчитанное в основном на Дмитрия – их главного и чаще всего единственного зрителя. И надо отдать им должное, Дмитрий иногда покатывался со смеху над наиболее удачными выпадами Марго против «доброго, как пельмень», по ее же собственному выражению, Фимки. И так как в целом на рабочие отношения внутри троицы это нисколько не влияло – по крайней мере, отрицательно, Дмитрий с интересом следил за дальнейшим развитием отношений. Даже Фимкина влюбленность была ему на руку: иногда этот наглядный пример еще не совсем вымершей романтики уберегал его от поступков и мыслей, за которые потом было бы стыдно. На народную мудрость «не спи там, где работаешь, и не работай там, где спишь» Дмитрию всегда было начихать – он считал ее бредом собачьим. Где же еще заводить романы? Но в отношениях с друзьями он был принципиален. Видя Фимкины переживания, Дмитрий из мужской солидарности дал себе слово «девочку не трогать». Таким образом решив заодно еще одну проблему – возраста. Все-таки он был на двадцать лет ее старше. Не то чтобы рядом с ней он ощущал себя стариком, совсем нет. В глубине души Дмитрию казалось, что ему тоже все еще двадцать и что он ничуть не изменился. И все же… И все же, пожалуй впервые в его жизни, отказ был возможен. И случиться он мог, как считал Дмитрий, именно из-за разницы в возрасте. А раз отказ был не исключен, то лучше не допускать его вовсе. Однажды придя к такому выводу, Дмитрий не стал менять привычек и по-прежнему выбирал себе более легкие жертвы.