Эльфы, топор и все остальное - Шепельский Евгений Александрович - Страница 42

— Боюсь, молодой человек, этого никак…

Маг захрипел, поскольку я пробил его грудь мечом.

— Мне нужно, чтобы вы немедленно разогнали тучи, — сухо повторил я, обегая взглядом испуганные лица. — Не исключено, конечно, разумеется.

Один труп против тысяч жителей Фрайтора и моей Виджи, размен годный. И только посмейте назвать меня кровавым палачом!

Кудесники, сотрясаясь от ужаса, встали, положили руки на плечи друг другу и образовали конвергентное склонение. Они впали в транс почти мгновенно, содрогаясь всем кругом и притопывая, исполняя некий танец. При этом они надсадно гудели, точно рой пчел. Я смотрел на это действо, молча помахивая клинком.

— Фатик, — тихо произнес Олник. — У тебя в глазах темнота.

Надо же…

Едва маги, завершив камлание (оно заняло у них порядка десяти минут), упали друг на друга без признаков жизни, ветер растащил тучу, разорвал на гнилые тряпки. Явилось солнце. В расположении лагеря сатрапа мы увидели трупы и пепелища.

Я взглянул на поле Хотта из-под ладони.

Аркония отступила!

Войска всех фракций стояли на тех местах, что заняли перед ливнем. Кракелюра больше нет, Багдбор и Фаерано бежали. Интересно, что оба предателя станут делать теперь, когда их предательство стало явным? Двинут свои армии против Рондины? Вряд ли. Нападут друг на друга? Тоже нет. Скорее всего, они ошеломлены, они не знают, как быть, и, вероятно, уже удрали с поля Хотта. Во всяком случае, я делаю ставку именно на это. Войска изменников остались без основных предводителей. Главное для Рондины теперь — склонить армии на свою сторону. И не думаю, что это будет так уж сложно.

Я обнял ее за плечи, привлек к себе, прижал (что было не очень легко, учитывая ее доспехи):

— Ты видишь, родная? — Я обвел рукой панораму Хотта. — Осталась самая малость для нас! А после… всегда вместе, верно?

Старайся не допускать фальшивых нот, и тогда зритель поверит в твою роль…

— Да, вижу, Фатик… — Голос ее был мягок и податлив. Я склонился и поцеловал Рондину в губы. Сейчас я мог делать с ней все, что захочу.

Отли Меррингер мог бы гордиться таким совершенным лжецом.

— Самая малость, — повторил я, будто читал самому себе заклятие. — Осталась самая малость.

Над полем Хотта, зацепившись одним концом за купола Сэлиджии, повисла радуга.

Бегом вернувшись к месту вторжения, я разделил гномов на четыре равные части. Одну отправил к войскам храмовников.

— Встаньте в виду войск и кричите: «Радуга победы! Аркония отступает! Радуга победы, Двурогий и Рондина — вперед! Фаерано — предатель!»

Вторую — к войскам Багдбора с тем же самым воплем, обогащенным лишь постоянным напоминанием о предательстве кардинала и о том, что Двурогий уже покарал отступника (ложь, но чем больше наглой лжи — тем лучше).

Третья группа, взвалив на плечи труп Кракелюра, двинулась к войскам баронов. Показывая труп предводителя, им было велено орать: «Предатель ваших свобод! Предатель ваших свобод!» — ну и не забывать про радугу, Двурогого, отступление и Рондину.

Ложь, снова ложь и ничего кроме лжи!

Четвертую часть гномов я определил в телохранители Рондины, поставив их под начало Джока Репоголового с наказом охранять нового сатрапа до тех пор, пока он не даст денег на две дымовальные машины. Хитрый ход — ведь таким образом гномы могли охранять нового сатрапа до скончания века!

Тем временем в лагерь сатрапа вернулись некоторые из его полевых командиров. Мое общество было им неприятно. Я подумал, со сколькими из них Рондина крутила шашни, чтобы перетянуть на свою сторону. Наверняка почти со всеми, с этой дамочки станется. Гритт… не дамочки, женщины, которую безнадежно искорежил мир победивших мужчин — благородных дворян, элиты, соли земли и нации… Потом она, разумеется, потихоньку вырежет всех фаворитов, чтобы сосредоточить всю полноту власти в своих руках, и правильно сделает, черт подери!

Командиры быстро смекнули, что к чему. Они подхватили мой клич о том, что Рондина — новая владычица Фрайтора. Кто-то нашел стяг сатрапии, привел Рондине коня и принес новые доспехи. Более того, в одном из уцелевших шатров разыскали запасной комплект подушек для Семи Невидимых Даров Чоза. При виде подушек усталое лицо Рондины исказила кривая ухмылка.

Рондину обрядили в железо, поверх которого повесили сверкающую на солнце пектораль. Тут меня снова попытались оттереть от моего оружия. Причем действовали сразу трое. Двоих я столкнул лбами — легонько, третьему выписал леща по затылку, сбив лицом в грязь. Командиры боялись огрызаться в открытую — нас с Рондиной окружали гномы.

Я подошел к Рондине и помог влезть на коня. Подал стяг.

— Все время, пока не уничтожишь тех, кто может помешать твоей власти, опирайся на гномов. Они наивны, как дети, и не ведают предательства Сойдись со Жрицами Рассудка, они держат своих мужчин в узде и не дают им напиваться. Из гномов лучшие телохранители — прямые и честные… Да, да, Рондина, мы, все время — мы, но потом! Сначала ты должна повести войска вперед. Сама! Тот, кто поведет войска и разгромит Арконию, станет новым сатрапом, и власть его будет велика и заслуженна. Я же подам сигнал мармарийцам в тот момент, как ты выдвинешь армии для атаки. В обозе гномов есть мешки с травами. Два столба дыма вознесутся вверх, когда ты ударишь по Арконии!

Рондина внимала как под гипнозом, часто, но при этом замедленно кивая.

— Отмени рабство. Дай простым людям чуть больше воздуха. И придумай что-то с этим сухим законом… Если честно — то отмени его нахрен. Ах да, рискни — и проведи религиозную реформу. Подбери народу какого-нибудь… ну, не такого жадного до денег бога.

Я поцеловал ее снова.

Лжец, лжец, лжец!

Спустя десять минут из стана сатрапа были направлены посланники ко всем фракциям; подушки с Невидимыми Дарами пронесли на виду всех армий; за ними на гнедом жеребце, окруженная каре гномов, ехала бывшая любовница сатрапа. К этому времени гномы достаточно обработали войска фракций, и те, лишенные большей части смутьянов, без колебаний встали под руку Рондины, выдав основных заговорщиков. Их казнили прилюдно. Однако я жалел, что архипрелат Кледщ Багдбор и гроссмейстер Ордена Чоза Аерамин А. О. Фаерано пропали.

Ко мне, запыхавшись, вернулся брат Олника, посланный справиться о здоровье магов.

— Так что четверо дали дубца, — сообщил он, косясь на клинки Гхашш с явной опаской и уважением. После побоища, что я устроил в лагере сатрапа, гномы стали относиться ко мне… с трепетным уважением. — Двое плохоньки, а пятеро… — он сморщил лоб, загибая короткие пальцы, — ну да, пятеро. Два плюс два… и… того пять. Пятеро ничего себе, сопят, но какие-то синие… Так что будем отпаивать уракамбасом. Авось да отойдут.

Я все же зря сетовал на судьбу, подсунувшую мне Олника. Думается, с его братом-близнецом я бы не протянул в Хараште и года.

И все-таки нужно сберечь Рондине хотя бы нескольких магов.

Я велел привести к чародеям гномских лекарей.

— Так что, не поить? — расстроился Олников братец.

— Только если лекарь скажет.

По его взгляду я понял, что за нужным указанием лекаря дело не станет. Он заправил бороду за пояс и умчался. Я остался стоять, подставив лицо свежему ветру. Члены моей команды были рядом. Отряд калек и сумасшедших, плюс один стонущий полугном со сломанной челюстью, и отряд гномов, которых я намеревался использовать для атаки на особняк Фаерано. Вокруг нас простиралось пепелище лагеря сатрапа. День выдался урожайным на трупы.

Сдерживая нервную дрожь, я смотрел на поле Хотта, и думал, а за спиной, в городе, дребезжали колокола и надрывались трубы.

Лжец-Фатик.

Итак, я всех обманул. Я одурачил Багдбора и Кракелюра, натянул нос гномам, окрутил Рондину и завертел кровавую карусель на поле Хотта, набрав грехов примерно на двадцать-тридцать жизней простого человека и одно мифическое посмертие. Шансов на успех было — парочка на миллион, но я зубами вырвал победу.