Первый среди крайних - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 15
- Предыдущая
- 15/59
- Следующая
– Невообразимо… – бормотал ремонтник, с кряхтением поднимаясь с вонючего матраса. – Я хочу это знать, Лексус, мне надо это позарез.
Он охотно понимал мужиков. До тех пор, пока получается, борьба будет засасывать (как рыбалка – пока клюёт). А дальнейшее напрямую зависит от терпения и реального желания противостоять жизненным неурядицам.
За пару часов потоотделения ему заплатили по два тулера с носа, итого восемь, которые немедленно перекочевали в шелковый мешочек под подушкой. Вдребезги разбитый, он мыл полы, менял прогнившую ступень на крыльце. Добродушная Тао самолично принесла поднос с едой и смотрела глазами оценщицы, как он сметает со стола блюдо за блюдом. «Уж больно подозрительно сечёт, – с опаской думал Верест, стараясь не подавать вида. – Не так ли смотрит потенциальная теща на будущего зятя?»
Душ располагался за трактиром, в фанерном закутке. Насос через фильтр подавал артезианскую воду в видавшую виды бочку, подвешенную к потолку, где она подогревалась паровым змеевиком от кухонного котла и по вечерам подавалась потребителям. Он с наслаждением плескался, отмывая от себя многослойную грязь. Неподвижно стоял, наблюдая, как конденсат рисует на пленке психоделические узоры. Пуэма скользнула к нему, когда он стоял беспомощный, глаза в пене – прильнула каждой клеточкой, словно хотела срастись. Счастливейшее создание – исцеловала его вдоль и поперек, смыла с него пену. Он по глупости полагал, что силы на сегодня кончились, фонтан черемухой накрылся, а оказалось – эта девочка умела заводить. Они слились – напористо, но тихо: шуметь на весь двор – над последствиями обхохочешься… Она ему заткнула рот, он – ей. Она таяла от счастья, он дурел… Потом лежали на грубом полу, подставляясь под потоки воды.
– Вытирайся и иди спать, – шептала она ему на ухо. – Не волнуйся, не потревожу. Ты устал сильно.
Поднялась и умчалась в предбанник – одеваться. Удивительное создание. Отгадала его желания на «пять» с плюсом – тупо завалиться и просто спать. Понимающие люди попадаются крайне редко, ими нельзя разбрасываться. Он выждал минут десять и потащился на чердак.
Балахоны этой ночью не чудились. Он спал, как белый человек – в чистой постели, долго, крепко. Наутро бродил по таверне, ища работу и ловя удивленные взгляды хозяев. В «спортзале» суеты прибавилось. Технари с ткацкой фабрики привели коллег, отпрыски – корешей с улицы. Верест снизил плату до полутора монет. И стал показывать всё по новой – одним поудивляться, другим для закрепления. Не удержался от соблазна, хвастанул на публику: влепил винтовой ногой по груде мешков с картошкой, устроив эффектный обвал. Публика восторженно попросила на бис.
– Это не цирк, господа, – усовестившись, возвестил он. – Давайте работать. Сможете лучше, если лень заговорите.
Он гонял их до темноты, заявив в финале, что занятия не должны ограничиваться спортзалом, неплохо бы закреплять навыки самостоятельно – например, в спальне перед сном, изумляя жен.
В конце занятия к нему подошел раскрасневшийся Ларио.
– Я разговаривал со свояком, – сообщил он. – Можешь не психовать, тебя не зацепят. Во всяком случае, на уровне руководства округа. Выше – не знаю. Но не будут верха проявлять к тебе интерес, Лексус, зачем ты им нужен? У них забот государственных по горло. А свояк изъявил желание полюбоваться на твое творчество, так что жди, появится. Заинтересовал ты его.
«Ментовская крыша» – вещь неожиданная. По слухам, урядник Брумс продолжал кипеть, требуя от подчиненных разобраться с делом об избиении «добропорядочных граждан». Рано или поздно он прослышит про школу.
А назавтра началось сущее паломничество. Заявились даже несколько женщин – очарованные, видимо, прыгающими по кроватям супругами. Наведалась Пуэма. Печально глянула на женскую часть собрания, на Вереста и, вздернув нос, удалилась. «В постели отпляшется», – догадался Верест.
На фоне толпы полицейский чин не выделялся – вел себя без хамства и даже изъявил желание присоединиться к тусовке.
– Ладно, парень, – признал по истечении пары суток Хорог. – Со шваброй под столами ты смотришься неубедительно, признаю. Бросай это грязное дело. Но не уходи, очень прошу. Живи на чердаке, столуйся… Хотя, знаешь, Лексус, – природная жадность не могла не испортить столь приличную тираду. – У тебя, по-моему, достаточно денег оплачивать свои обеды, нет?
Действительно – пришлось завести второй мешочек. По прошествии трех суток он позволил себе шикануть. Рассовав по карманам монеты, отправился в центр города – по многочисленным подвалам-магазинчикам. После долгих прицеливаний подобрал серый камзол с галунами, штаны с накладными карманами. Особенно долго присматривался к шляпам, пока не выбрал отдаленно напоминающую ковбойскую, украшенную цветастым плюмажем (перья отодрал за углом и выбросил). На сапоги монет не хватило. Пришлось начистить старые – пока мальчуган-чистильщик сонно нежил их щеткой, он просматривал газету. Одно из немногочисленных печатных изданий в Колокусе, таблоид «Заря нации» придерживался явно прокоролевской ориентации. Правда, особым оптимизмом не лучился. Положение серьезное – этот факт признавался даже властями. Единственная отрадная новость – временное затишье на фронтах. Поголовная мобилизация по эдикту короля Виргилии Фрискара дала результат: нечисть оттеснили от Альвиона. В этом сражении Вергилия применила последнее достижение своих умельцев – штуковину со свойствами напалма. Авиация пребывала в стадии зарождения, поэтому капсулами с горючей смесью выстреливали из пушек, расставленных в шахматном порядке. Зона поражения составляла десятки криллов. Умельцы перестарались – у очевидцев акции сложилось впечатление, что горит земля под ногами агрессора. Накапливающиеся в лесах зомби сгорали тысячами. Успевшие выйти из зоны обстрела встали криллах в двадцати от бывшей линии фронта и примолкли. Но повода для праздничного салюта не было. Разведка докладывала о движении огромного войска с запада – на подмогу недогоревшим. Срочно переоборудовались орудия, лаборатория по производству огненной смеси перешла на круглосуточный режим работы. Меры явно запаздывали, и очень многие наблюдатели склонялись к мысли, что Вергилия переживает агонию. Сурин также вот-вот возьмут за горло, и лучшее, что могут сделать правители – это организовать под прикрытием войск массовую эвакуацию населения на восток, сохранить армию, военные лаборатории, и в Голубых горах на границе с Колокусом дать нечисти последний бой. В этом случае королевство уже не сможет остаться равнодушным – если нечисть перелезет Голубые горы и расползется по равнинам, Колокус обречен, его уничтожение – дело техники.
Приметы военного времени встречались повсеместно. То кони-тяжеловозы протянут через город батарею неуклюжих гаубиц, то солдаты пройдут колонной. У казенных учреждений – блокпосты с митральезами, огнеметы на каждом углу. Похоже, до повальной мобилизации, о неизбежности которой так долго говорили по подворотням, оставались считанные дни. А Вересту это крайне не нравилось. Гражданином он не являлся, но охотно допускал, что именно по этой причине его и забреют в первую очередь. И вперед, в солдаты – амбразуры затыкать. Хотя какие, к черту, у нечисти амбразуры… И не посмотрят, что в своем новом прикиде он похож на разорившегося дворянина благородных кровей.
Но пока его школу не трогали. Покровительство родни инженера оказалось штукой действенной. Чиновник обещал похлопотать о новом помещении, но пока не чесался. Примерно через неделю после обретения Верестом места под солнцем произошли две знаковые встречи, и одно трагическое событие. И вообще всё полетело к чертям.
Однако, по порядку.
Этот смешливый недоросток с первой минуты расположил его к себе. А случилось знакомство при обстоятельствах весьма странных. Сгущались сумерки. Верест возвращался из кабачка «Свирепая фурия», что в двух шагах от моста Гончарников и в трех от городского кладбища (прикипело сердце к этому заведению, уж больно обстановка там напоминала земную), и от площади Цветов решил срезать темным проулком. В глубине подворотен он услышал шум драки, крепкую ругань. Любая драка в этом мире привлекала его с чисто прикладной точки зрения. Он нырнул в арку, пересек двор-колодец и оказался на доросшем сорняком пустыре с каким-то разрушенным сараем.
- Предыдущая
- 15/59
- Следующая
