Смело мы в бой пойдем… - Авраменко Александр Михайлович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая

…В четыре часа утра две роты юнкеров и 170 дружинников заняли телефонную станцию. Мятежники, еще не протрезвев после вчерашних грабежей сгоряча попытались было отбить телефон назад, но слаженный огонь трех пулеметов охладил пыл наступающих. Установив между собой связь, воинские контингенты и присоединившиеся к ним боевые дружины начали согласованными ударами быстро очищать город от мятежников. 10 и 11 мая в городе шли ожесточенные бои, но уже 12 накал боев спал, мятежники стали сдаваться. 13 мая в Санкт-Петербурге воцарился мир. К концу июля 1925 года красный мятеж был окончательно подавлен. Еще скрывались в горах Кавказа и лесах Белоруссии незначительные остатки боевиков, возглавляемые соответственно Камо (Тер-Петросяном) и Махно, но в целом все было кончено. Правительство, сочтя Петроград слишком неспокойным городом, приняло решение о переносе столицы России в Москву. Казалось, что политическая ситуация в стране стабилизировалась. Однако так только казалось…

Я вспоминаю страшный 1928 год… Прибыл по вопросу закупки в России некоторых металлов для поставки в Германию. Приехал в Москву зимой, правда, уже в конце, в феврале. Но для России февраль, это можно сказать, ещё только середина. Взял я извозчика на вокзале и велел себя в посольство отвезти. А ветер сильный, метель свирепствует. И темно на улицах, даже жутко становится. Фонари не горят, редко когда в окнах лампочку увидишь. Вдоль улиц очереди, словно змеи исполинские. Мрачные, молчаливые. Безнадёжностью от них прямо тянет, словно запахом. Кое-где, прямо возле толп костры горят, греются. Входы во дворы решётками металлическими забраны, а возле них охрана. Из жильцов. Словом, страшно мне стало. Извозчик молчит. Только ветер воет и снег под полозьями повизгивает. Жутко.

Наконец, до посольства добрались. Охрана меня внутрь пропустила, с извозчиком моим расплатилась. Помогли мне чемоданы донести. Пока прислуга вещи мои убирали, и сам посол спустился. Обрадовался свежему человеку. Велел свечей ещё зажечь, камин растопить у себя в кабинете. Пригласил меня к себе, когда отдохну с дороги…

Ужин в посольстве был скромным. Граф посетовал, что сейчас с продуктами в Москве очень тяжело. Можно сказать, что их вообще нет. В посольство, например, их доставляют из Германии поездом и дипломатической почтой. Местное население голодает. Хлеб им отпускается по карточкам. Сразу мне Кайзеррейх в восемнадцатом вспомнился, даже зябко на мгновение стало, несмотря на камин… С электричеством в городе тоже тяжело. Практически все заводы и фабрики в Москве остановлены. Причём не из-за отсутствия сырья или энергии: на всех них свои электростанции есть. Причина банальная. Демократические правители России умудрились практически всё производство разбазарить французам и англичанам. За бесценок отдавали. Чуть ли не себе в убыток, только возьмите, нам долги выплатить надо! Те и пользовались. Достаточно сказать, что крупнейший автомобильный завод Москвы продали за десять тысяч франков. Правда, сколько они себе в карман положили, не знает никто. А когда ничего не осталось за душой и с возвратом кредитов протянули, быстро на них управу нашли. Так как заводы иностранные — дали «оттуда» команду «Остановить производство!», и всё. Народ и без зарплаты, и без работы. Самое страшное, без пищи остался. А на тех предприятиях, что чудом иностранцам не достались сплошное беззаконие: штрафы колоссальные, зарплату либо вообще не платят, либо с задержками, когда деньги обесцениваются. Увольняют по поводу и без повода. Так что надежды на успешное выполнение возложенной на меня миссии мало. Если не сказать, что нет её вообще… Так и вышло: дали мне в посольстве автомобиль, и в три дня я всю Москву объездил. Съездил на предприятие Полякова — отказ. На заводах Филькенштейна — отказ. На фабрике Кагановича даже разговаривать не стали, когда узнали, что я из Германии. И всё. Больше нужных мне профильных заводов в Москве нет. И в округе тоже. Тульские государственные оружейные давно Крезо продали. Вернее, подарили. Тот обещал какой-то мелкий займ в ответ погасить, да обманул. Зато успел оттуда почти все станки вывезти во Францию. Когда выяснилось, что надули русских французы, послали комиссию, назад предприятия забирать. Те в Тулу приехали, а там цеха пустые, стены развороченные. Что не вывезено, так изуродовано. Печи литейные заморожены. Металлурги это называют «козла посадить». Вот лягушатники их и «закозлили». Рассказывали, что они полгода оттуда эшелон за эшелоном гнали. Рабочие пытались жаловаться на такое дело, да французы кому требовалось взятками рты заткнули. А к жалобщикам большевики наведывались, и после этого их никто не видел. И всё лягушатникам с рук сошло. Концерн «Шнейдер-Крезо» себе новые заводы во Франции бесплатно оснастил, а русские без военных заводов остались…

Доложил я в администрацию о том, что в России творится, и решил уже чемоданы паковать, назад возвращаться. Да тут неожиданно телеграмма пришла из Берлина: ждать дальнейших распоряжений. Посмотрели мы на неё с послом, пожали плечами. Что тут скажешь? Раз начальство приказывает, нужно исполнять. Так и остался я в Москве. Жил и столовался при посольстве. А в России всё хуже и хуже с каждым днём становится. Я «Веймарскую Республику» самыми страшными днями в своей жизни считал. Ошибался. И сильно. Такого, что в России творилось, даже в самых жутких снах себе представить не мог: в марте 1928 года по сговору между промышленниками были полностью остановлены ВСЕ предприятия тяжёлого машиностроения и горнодобывающей промышленности. Миллионы людей были уволены, их семьи оказались без каких либо средств к существованию. Вспыхнул голод. В попытках накормить людей Правительство Российской Демократической Республики вскрыло стратегические запасы. Картина, открывшаяся там привела к грандиозному скандалу: склады были пусты. Окопавшиеся в интенданствах еврейские дельцы вместе со своими родственниками вывезли тысячи тонн консервов, миллионы пудов хлеба за границу, реализовав их по демпинговым ценам. Выручка осела в банках Ротшильда и Полякова. В отчаянных попытках спасти положение глава Правительства Гучков, сменивший в мае 1926 года премьера Керенского, обратился к боевым отрядам сионистской гвардии с просьбой помочь в реквизиции хлеба у якобы укрывающих его крестьян, так как армия отказалась выполнять этот преступный приказ. А вот евреи взялись за дело с удовольствием: выгребали всё, до последнего зёрнышка, обрекая людей на голодную смерть. Сопротивляющихся произволу казнили сотнями. Их сжигали живьём в церквях, топили в реках и колодцах, вдоль дорог висели повешенные. Самое страшное, что практически весь реквизированный хлеб оказался разворованным и проданным опять же за границу. В мае крестьянам было нечего бросить в ждущую посева землю. А в некоторых деревнях и некому, к примеру, всё мужское население от семи до пятидесяти лет в деревнях Тамбовской губернии было уничтожено… Все понимали, что наступают последние дни существования России. Французы и англичане довольно потирали руки: им оставалось подождать совсем немного, и богатейшая в мире страна станет их величайшей колонией. Неисчерпаемые недра, дешёвая рабочая сила будет в их полном распоряжении. Уже 6 июня Правительство вынуждено было ввести военное положение в 73 губерниях из существовавших к тому времени 84-х. Именно в этот день начался стихийный поход голодных на Москву. Буквально через два дня он превратился гигантскую манифестацию почти трёхсот тысяч человек. Оборванные, голодные люди шли по Южному тракту в столицу, оставляя на обочинах могилы умерших в пути. И не только умерших: вновь отличилась сионистская гвардия: под Курском колонну малороссийских крестьян расстреляли из пулемётов. Их спасло от полного истребления только то, что солдаты танковой роты городского гарнизона под командованием капитана Чекмарёва узнав о происходящем самовольно, не взирая на запрет губернатора завели свои машины и раскатали в блин пулемётчиков и остальных членов гвардии. Затем они расстреляли из пушек своих «МС-18» здание штаба городского отделения сионистской гвардии. Я неоднократно упоминаю о этой силе. Эти вооружённые формирования появились после подавления попытки большевисткого переворота в 1924 году. Премьер-министр Керенский зимой 1926 года под давлением еврейских дельцов, захвативших практически всю промышленность России и её банковскую систему подписал два декрета: печально известный Декрет о национальности, по которому было казнено свыше двенадцати тысяч человек в течение только первого года его действия. Вторым был Декрет об разрешении еврейским общинам в России иметь собственные вооружённые формирования для самообороны. Эти отряды были верным оплотом Демократического Правительства против собственного народа. Но я отвлёкся. После Курского инцидента премьер Гучков отдал приказ частям генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова выступить для разгона «Голодного Похода». Восьмого июня войска выступили. Десятого — встретились с колонной. Но стрелять по ним не стали, наоборот! Войска поделились своими припасами с умирающими людьми, наиболее ослабевших везли на армейском транспорте. Солдаты охраняли людей от сионистов, которые не прекращали своих попыток рассеять и уничтожить голодающих. Всё время вокруг идущих в столице людей вспыхивали ожесточённые бои…

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая