Всеобщая история, обработанная «Сатириконом» - Дымов Осип - Страница 36

• Предыдущая
• 36/43
• Следующая

Члены Собора подали Иоанну «Стоглав». Иоанн рассмеялся.

— Думаете, что если он о ста головах, так и ничего с ним сделать нельзя?

Он велел обезглавить «Стоглав».

Еще дальше пошедши по пути реформ, Иоанн Васильевич велел сочинить судебник. Чрез некоторое время он спросил сочинителей:

— Готов Судебник?

— Готов, — ответили ему.

Иоанн велел сжечь Судебник и утопить сочинителей.

— Любопытно, — сказал он, — посмотреть, как будут гореть законы и тонуть законники.

И еще много прекрасных деяний совершил под благотворным влиянием добрых советников раскаявшийся Иоанн Грозный.

Между тем в Казани начались беспорядки. Стали произносить слова против начальства. В университете пели недозволенные песни.

— Все это инородцы мутят! — говорили в Москве. И говорившие так не ошибались. Татарская партия овладела умами молодежи и мутила их. На улице то и дело раздавалось:

— Отрече-о-омся от старого мира…

Хожалые из сил выбивались, получая взятки и арестовывая кого надо, а еще больше кого не надо.

— Надо примерно наказать бунтовщиков! — сказал, разгневавшись, Иоанн Васильевич.

Он собрал войско, пошел на Казань и осадил ее. Комендантом крепости не был Стессель, и осажденные упорно защищались. Однажды перед самым солнечным восходом взорвало большой подкоп, где находилось 48 бочек с порохом.

Из того факта, что бочки не были до подкопа раскрадены, а порох сразу взорвался, историки выводят заключение, что интенданты и инженер, руководивший подкопом, были немцы.

Наконец не стало бояр на Москве. Все были казнены. Грозный опечалился, но скоро решил:

— Выпишем из других городов. Думаю, что на наш век бояр хватит.

Он велел собрать войско и во главе его двинулся к Новгороду. Овладев городом, Иоанн Грозный приказал снять с веревки вечевой колокол. Последний висел долго и уже задыхался.

— В Москве поправится! — сказал царь.

Вечевой колокол увезли в Москву. Потом Грозный приступил к новгородским боярам. Когда были истреблены новгородские бояре, Иоанн Васильевич пошел искать бояр в Псков, а тем временем в Москве успели вырасти новые бояре на место казненных, и Грозный вернулся в Москву.

При Иоанне Грозном случилось странное событие. Однажды во дворец пришел человек и отрекомендовался:

— Иван Кольцо, вице-покоритель Сибири. Иоанн Васильевич пронизал пришельца глазами и произнес:

— Скажи прямо, жиган! Беглый из Сибири!

Кольцо с достоинством ответил:

— Я не беглый, а покоритель.

— Отлично! Расскажи, что ты там покорил? Кольцо стал рассказывать:

— Казаки мы, т. е. что ваше, то наше, а что не ваше, то тоже наше. Мы люди простые и неученые. По-неученому и живем.

— Это мы слыхали. Дальше!

— Сейчас будет и дальше.

Кольцо погладил усы и самодовольно продолжал:

— Некого стало на Руси грабить. Много ли после опричника награбишь? Мы и пошли дальше за Урал. Смотрим — земли много, а народу столько, сколько у Пуришкевича волос на голове.

— Прошу не трогать Польшу, — прервал Иоанн, — говори без международной политики.

— Могу и так. А царствует над этим, прости Господи, народом слепой царь и предводительствует глухонемой воевода. Мои люди, как львы, бросились на этот народ и разбили его. Слепой царь не увидел, а глухой воевода не услышал, как мы подкрались к народу и покорили его. Вот я и твоей милости подарки привез.

Иван Кольцо вынул несколько соболей и лисиц и разложил их перед Иоанном Васильевичем.

— Стибрили? — кратко спросил Грозный.

— Никак нет. «Настреляли»…

Иоанн Васильевич стал рассматривать подарки.

— Заграничные! — сказал он с видом знатока.

— Без фальши! — подтвердил Кольцо. — Вот и таможенные пломбы.

— Спасибо! А кто вами предводительствовал?

— Предводительствовал наш атаман Ермак Тимофеевич.

— Почему же он сам не явился? Кольцо замялся.

— Как бы тебе сказать… Ссылка не кончилась… Еще годков двадцать ему ждать надо…

Чтобы замять неприятный разговор, Иван Кольцо стал на колени и торжественно произнес:

— Кладем к твоим ногам завоеванное нами царство по имени Сибирь.

— Принимаю его! — ласково произнес Иоанн Васильевич.

В тот же день «золотопромышленные» понизились до половины их стоимости. Больше десятка банкиров разорились, присвоили деньги вкладчиков и были сосланы в Сибирь.

Умер Иоанн Васильевич от игры в шахматы. Чигориным он не был, но в шахматы играл недурно. Постоянным партнером Грозного был боярин Вольский, которому он все забывал отрубить голову.

— Ты уж извини, боярин, — говаривал он Бельскому. — Вчера Малюта снова был занят, никак не мог урвать для тебя несколько минут. Уж подожди. Ты ведь свой человек.

— Подожду! — добродушно отвечал Бельский. — Не велик барин. Могу и подождать, пока господин Малюта освободится. За свою забывчивость Иоанн Васильевич и поплатился.

Однажды он по обыкновению сел играть в шахматы. Бельский заявил:

— Шах королю!

В эту минуту Иоанн Васильевич упал на спинку кресла и умер. Шахматному королю немедленно отрубили голову, а королеву, именуемую ферзем, сослали в дальний монастырь.

Много времени спустя после похорон Иоанна Грозного оставшиеся в живых москвичи не верили, что они живы.

— Неужели мы уцелели! — удивлялись они. Многие на улице подходили к знакомым и просили:

— А ну-ка, ударь меня по уху. Хочу знать, жив я или не жив?

Летописцы уверяют, что остаться живым при Иоанне Грозном было так же трудно, как выиграть двести тысяч.

До Бориса почти царствовал Федор Иоаннович. Но… Наконец, его похоронили и стал царствовать Борис. Во время венчания на царство Борис сказал:

— Клянусь, что у меня не будет ни одного бедняка.

Он честно сдержал слово. Не прошло и пяти лет царствования Бориса, а уж ни одного бедняка нельзя было сыскать во всей стране с огнем.

Все перемерли от голода и болезней.

По отцу Борис был татарин, по матери русский, а по остальным родственникам неизвестно кто. Но правил он, как полагалось в те времена, благополучно. Давал обещания, казнил, ссылал и искоренял крамолу.

Но ни казнями, ни ссылками, ни другими милостями ему не удалось снискать любви народа. Имя «Борис» произносилось с иронией.

— Какой он «Борис», — говорили про него втихомолку. — Борух, а не Борис. Борис Годун или, еще вернее, Борух Годин. Знаем мы этих Борисов…

Многие уверяли, что своими ушами слышали, как Борис разговаривал с Гурляндом и Гурьевым по-еврейски, когда он еще был премьером.

— Только и слышно было, что гыр-гыр-гыр, — рассказывали бояре. — Потом все трое пошли в синагогу.

Когда появились первые слухи о самозванце, народ тайно стал изменять Борису. Узнав про самозванца, Борис позвал Шуйского.

— Слышал? — спросил царь.

— Слышал! — ответил Шуйский.

— Это он, Дмитрии?

Шуйский отрицательно покачал головой.

— Никак нет. При мне убивали. Это не тот.

— Кто же, по-твоему, этот самозванец?

— Мошенник какой-то! — ответил Шуйский. — Мало ли нынче мазуриков шляется.

Борис отпустил Шуйского и велел созвать бояр. Бояре пришли. Борис вышел и обратился к ним белыми стихами:

— «Достиг я высшей власти…»

Бояре переглянулись. Послышался шепот:

— У Пушкина украл! У Пушкина украл! Борис сделал вид, что ничего не слышит, и продолжал:

— «Седьмой уж год я царствую…»

Тут чей-то негодующий голос резко прервал Бориса:

— Это грабеж! Своего же поэта грабит!

— В самом деле! — послышался другой голос. — Иностранного поэта хоть ограбил бы, а то своего. Сразу зашумели все:

• Предыдущая
• 36/43
• Следующая