Кредо - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 1

• 1/16
• Следующая

Повесть «Кредо» имеет странную судьбу. Не секрет, что порой идеи для романа писатели дарят друг другу (тут можно вспомнить и «Ревизора», и «Двенадцать стульев»). Не секрет и то, что порой идею подсказывают друзья – которые сами, увы, не могут реализовать интересный сюжет. К примеру, несколько раз в рассказах я пользовался идеями моего друга, переводчика Павла Вязникова (он пишет и сам но, увы, крайне редко. А жаль!) Идею «Кредо» мне подарил мой друг, литературный критик и сотрудник журнала фантастики «Если» Дмитрий Байкалов. Идея была проста – «мир, в котором доказана реинкарнация души». Идея была мирообразующей – самое важное для повести или романа. Я немедленно сел писать роман. Мне, как материалисту, захотелось дать научное обоснование происходящему. Я придумал наукообразное объяснение происходящему, вписал (с твердой целью поменять в дальнейшем) физика Теслу как изобретателя устройства, описанного в романе, и занялся, собственно говоря, детективной интригой. Лишь через несколько дней я решил подробнее изучить биографию великого физика. Каково же было мое удивления, когда через несколько часов я понял – именно Тесла и никто другой мог работать в этом направлении (и, даже, можно сказать – работал!). Все, что я придумывал изначально ложилось на неизвестные мне раньше исторические факты с поразительной точностью. Настолько, что я решил временно отложить роман, а для начала написать повесть. Рано или поздно «Кредо» вырастет в настоящий роман, но пока я с чистой совестью называю это произведение повестью.

Есть и второе удивительное совпадение. Несколько лет назад критик и журналист Андрей Чертков, автор концепции сборников «Время учеников» и многих других интереснейших проектов, придумал точно такую же мирообразующую идею – мир с доказанной реинкарнацией! И тоже подарил эту идею – писателю Александру Житинскому! И вскоре после выхода «Кредо» на эту же идею была написана и повесть Житинского – совершенно другая, конечно же.

Я абсолютно убежден (и Дмитрий с Андреем в этом уверены), что один и тот же ход был придуман независимо. Наверное, это значит, что для этой идеи пришло время.

И все-таки мне, писателю-фантасту, а значит – скептику, немного не по себе от таких совпадений.

На Измайловском снова была пробка. Мегаполис жил по законам моря: с утра – прилив, к центру с окраин, к вечеру – неизбежный отлив. Обычно Артём выезжал из дома попозже, стараясь не попасть в утренний поток, но сегодня клиенты ждали его к девяти.

На набережной машина почти встала. За полчаса Артём едва ли проехал километр, и когда удалось наконец свернуть во дворы и доехать до офиса кружным путем, распугивая старушек на скамейках и мамаш с колясками, он уже безнадежно опаздывал.

К себе, на третий этаж офисного здания, он вбежал пешком, не дожидаясь лифта. Без двадцати десять. Сам Артём не стал бы ждать такого необязательного детектива. Заглянул бы в одну из соседних дверей, тут каждый второй – сыщик.

Но клиенты ждали, не ушли. Высокая худая женщина не первой молодости, мелкий и тоже худой мужчина и мальчик лет десяти. Как часто бывает в таких случаях, пацан был толстый, ничем на родителей не похожий.

– Извините, попал в пробку, – отпирая дверь в кабинет, сказал Артём. – Ей-богу, мне очень неудобно…

– Ничего, ничего, – фальшиво сказала женщина. – Эти пробки повсюду. Мы специально выехали на час раньше, чтобы не опоздать.

Артём сморщился, но ничего не сказал. В конце концов, он был виноват сам.

– Прошу, проходите…

Обосновавшись в кресле, он почувствовал себя увереннее. Все было неправильно – частный детектив должен встречать клиентов сидя в кресле, перед заваленным бумагами столом. Деловитая секретарша должна подавать кофе, а хозяин кабинета молча выслушивать лепет клиентов, иронически улыбаясь и катая во рту незажженную (из вежливости) трубку.

– Секретарша в отпуске, послезавтра выходит, – оправдываясь и презирая себя за это, сказал Артём. – Может быть, кофе?

– Было бы хорошо, – сказала женщина. – А Ванечке – колы.

– У меня нет колы, – признался Артём.

Вид у женщины был такой, будто Артём заявил, что не имеет лицензии.

– Тогда хотя бы воды.

Пришлось вставать, бегать за водой (как назло – фляга в колонке оказалась пустой), кипятить воду в чайнике… Хорошо хоть в холодильнике осталась бутылка минералки – мамаша бдительно наблюдала, какой водой собираются напоить ее толстого сынка.

К тому моменту, когда взрослые получили свой кофе, а ребенок – воду, к которой даже не притронулся, Артём ощущал себя не детективом, а кем-то средним между официантом и домработницей. Хуже всего, что и женщина теперь смотрела на него как на прислугу.

– Итак? – спросил Артём, отпив глоток кофе.

– Нам вас рекомендовали, – с огромным сомнением сказала женщина.

Артём пожал плечами с видом человека, которого рекомендуют все и всем. Как ни смешно, но это было почти правдой.

– Говорят, вы работали в МУРе… в «убойном» отделе, – последние слова женщина произнесла с отвращением. – И вообще, очень опытный детектив.

– «Убойный» отдел – это жаргон, – сказал Артём. – Отдел по расследованию особо тяжких преступлений. Да, работал. Но сейчас я специализируюсь на делах, связанных с наследованием…

– Это замечательно, – оборвала его женщина. – У нас именно такое дело. Сущий пустяк, но хотелось бы получить… консультацию.

Артём едва не сказал, что консультация сама по себе стоит немалых денег. Но после опоздания и постыдной суеты с кофе это было невозможно.

– Я вас слушаю.

– Коля, – женщина строго посмотрела на мужа. Тот часто заморгал и начал говорить, безуспешно пытаясь попасть в тон супруге:

– Ванечке на днях исполнилось девять. Мы посовещались и решили, что стоило бы узнать, кем он был в прошлой жизни. Это поможет в выборе профессии и вообще крайне полезно в воспитательных целях…

– Я понимаю все плюсы и минусы такого решения, – сказал Артём.

А про себя подумал: «И как вы еще до девяти лет дотерпели… Не о пацане вы думали. О деньгах».

Мужчина на миг сбился. Продолжил:

– Мы – люди православные, все сделали, как положено. Поговорили с батюшкой, заказали молебен…

– Коля, – сказала женщина с презрением. – Не расплывайся. Господину детективу вряд ли интересны детали.

– Два нотариуса, все честь по… – мужчина запнулся.

– Дайте мне протокол, – попросил Артём. Взял из рук мужчины листы голубоватой бумаги. Водяные знаки, печати… Подписи нотариусов, подпись государственного инспектора, подпись детского психолога, подписи двух свидетелей, подпись священника… Проверка проводилась в Таганском районном ЗАГСе… Печати. Штамп регистрации в государственной Палате по Реинкарнациям. Все, как положено. Так… время… в здравом уме, твердой памяти… ля-ля-ля…

«После стандартной инъекции успокоительного (реланиум в возрастной дозировке 0,5 мл) Иван Николаевич Туванский, девяти лет, в присутствии родителей и вышеперечисленных лиц был подвергнут облучению в Звезде Теслы, интенсивностью 75 Ватт, частотой базового поля от 1 до 15 Герц. При частоте поля 3 Герца (реакция в пределах стандартного допуска) мальчик вошел в транс, и был включен высокочастотный контур. Вслед за этим был достигнут устойчивый словесный контакт с его предыдущей инкарнацией, продолжавшийся семь с половиной минут».

Далее шел подтвержденный подписями свидетелей протокол. Артём покосился на мальчика, представил, как тот лежит на кушетке, на голову его надета Звезда Теслы, глаза открыты и слепо смотрят, а губы шевелятся… и говорят чужим, взрослым голосом.

Протокол был написан на манер пьесы – в начале строки имя говорившего, потом его реплика или действия. Жесткой формы протокола, как ни странно, не существовало.

«Диакон Антон Митяев. „Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Ответствуй мне, душа ли ты человеческая или исчадие бесово?“

Иван Николаевич Туванский. «Не грузи, поп. Душа. Что там требуется?»

• 1/16
• Следующая