Мальчик и Тьма - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 48
- Предыдущая
- 48/51
- Следующая
С гор доносились порывы холодного ветра, словно обрадовавшегося случаю побывать внутри неприступной прежде башни. У ветра был запах гари, сладкой гари сгорающих людей.
«Мы жили, – вспомнил я слова Шоки. – Мы привыкли к равновесию, а ты хочешь его разрушить».
– Равновесие Тьмы должно быть разрушено, – хмуро сказал Котенок.
И я понял, что теперь он может читать мои мысли.
– По-твоему, Тьма ушла? – спросил я и бережно положил ножны Настоящего меча на пол. Мне они больше не понадобятся… никогда. Потом я встал, подошел к Лэну, сел рядом и стал аккуратно разгибать жесткие, холодные пальцы, сжатые в кулак. Так, чтобы мертвый Лэн не дрался и после смерти.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Котенок.
– Прощаюсь, – отрезал я и закрыл глаза. Расплакаться мне только не хватало.
– Данька, но мы победили! Не переживай так, Лэна не вернешь…
– Победили? А где солнце?
– Солнцем буду я.
– Что? – Я захохотал, не открывая глаз. – Ты? Карманным солнышком?
– Нет, довольно большим, – без тени иронии сказал Котенок. – Данька, здесь, в подвале, сотни тонн Солнечного камня. Я выпью его свет, я стану огромным, как эта башня, и буду светиться очень ярко.
Я еще ничего не мог понять.
– И надолго тебе хватит этого света?
– Ненадолго, на пару суток. Но ты же помнишь, любовь – это тоже Настоящий свет. В этом мире миллионы Крылатых, у которых теперь не осталось ничего – только вера, что солнце вернется в их мир. Они будут любить меня, и этой любви… этого света мне хватит, чтобы светить им.
– А если разлюбят? Если забудут, что такое Тьма… и что такое Свет?
– Тогда я умру, – просто сказал Котенок. – Честное слово, мне этого не хочется.
– Лэну тоже не хотелось.
Котенок замолчал.
– И что, ты теперь полетишь на место их старого солнца? – спросил я.
– Нет, что ты, Данька. Я для этого буду слишком маленький. Я стану летать вокруг этого мира. Стану неправильным солнцем… но это хоть что-то.
– Ты молодец, – сказал я. – Ты хорошо все придумал. Иди питайся.
Где-то над нами прошелестели крылья. Я даже не поднял голову, чтобы посмотреть, Крылатый это или Летящий. Разницы в общем-то нет.
– Чего ты хочешь больше всего, Данька? – неожиданно спросил Котенок.
– Домой.
– Я смогу тебе помочь.
– Да? – Я посмотрел на Котенка. – И как же?
– Когда я стану солнцем, я ничего не забуду, Данька. Но мне будет уже не до того, чтобы помочь тебе. Это будет казаться мне слишком мелким, маленьким. Извини.
– Да ладно уж. – Я невольно усмехнулся. И вспомнил, как Котенок лежал у меня на руках, умирая от голода. Каким он был маленьким, несчастным. И как я плакал, не зная, как его спасти.
– У меня будет только один миг, – серьезно сказал Котенок. Если он и прочитал мои мысли, то никак этого не выдал. – Миг, когда я уже буду Настоящим волшебником, но еще не забуду нашу дружбу. И смогу исполнить любое твое желание.
– Можно я скажу его? – тихо-тихо попросил я.
– Дань, это не поможет. Я исполню Настоящее желание. Не то, чего ты попросишь, а то, чего ты хочешь.
Я вновь посмотрел на Лэна. Тьма стерлась с его лица. Оно было прежним – бледным, спокойным, добрым. Лэн бы меня простил. Только я – не он.
– А чего я хочу, Котенок?
– Многого, – поколебавшись, сказал Котенок. – Чтобы Лэн ожил, чтобы Настоящий меч вновь был с тобой, чтобы я не уходил, чтобы солнце появилось. Но домой, кажется, ты хочешь сильнее всего.
– Тогда иди, – сказал я.
И Котенок, словно ждал этих слов, побежал вниз по винтовой лестнице. Минуту я слышал топот его лапок, потом он стих.
Вот и все. Я погладил Лэна по холодной руке. Я больше не боюсь друзей, даже мертвых. Друзья или предают, или умирают, но в любом случае они перестают быть друзьями. Лэн, например, умер. Котенок – наоборот.
Я подошел к проломленной стене, посмотрел вниз. Полкилометра, не меньше. Можно взять Лэна на руки, спланировать вниз и там дожидаться, пока башня рухнет и из-под нее взлетит в небо бывший Котенок. Потом я окажусь дома… а здесь Крылатые будут славить солнышко, с почестями похоронят Лэна, а про меня сочинят красивую легенду. Что я погиб в бою… или, наоборот, предал Свет, решил стать Летящим, был убит Лэном, но и его убил…
Нет, не буду я удирать из башни. И Лэн пусть останется здесь. Когда башня рухнет, она станет ему памятником.
Я долго стоял у пролома, глядя то вниз, то на горы, где временами полыхал Черный огонь. Крылатым трудно… но ничего. Сейчас в небе появится солнце, и Летящие в панике разлетятся. Или окаменеют в полете и осыплются на горы черным песком.
Потом башня зашаталась, и я понял, что Солнечный котенок начал превращаться в солнце. И еще вдруг понял, что не окажусь внезапно посреди своей комнаты. Просто в стене появится Потаенная дверь.
И мне стало легко. Потому что с Настоящим волшебником, который знает твои тайные желания, не поспоришь, и обмануть его не получится. Зато от его подарка можно отказаться. Если хватит смелости.
А я не боюсь.
Со стен падали камни; факелы, горящие черным светом, тухли один за другим, словно откуда-то подул невидимый и неощутимый для меня ураган. Башня дрожала, по мрамору пола разбегались косые трещины. С долгим гулом рухнула винтовая лестница, и я слышал, как у земли грохочет обвал, в то время как верхние пролеты еще падают сквозь башню.
Я сел возле мертвого Лэна и положил руку ему на плечо. Тихо сказал:
– Не бойся, я тебя не брошу. Ты же меня не предал.
Снизу накатывал грохот. Я видел, как задрожала Тьма вокруг – снизу, из-под черной выжженной земли, начинал пробиваться Свет. Пелена туч в небе вспыхнула, сгорая, – вспыхнула обычным красным пламенем, и мир мгновенно превратился из темного в кроваво-красный. Башня начала крениться – медленно, неотвратимо.
– Ты не забыл про меня, Котенок? – закричал я в умирающую Тьму. – Можешь забыть! Я не открою Потаенную дверь!
И в этот миг сквозь пол ударил белый луч. Камни вспенились, исчезая, но когда луч коснулся меня, я не почувствовал боли. Только тепло, вливающееся в тело. Вот он, Настоящий свет…
Словно сто Солнечных котят прижались ко мне, согревая своим теплом.
Я не думал о том, что делать. Я словно бы знал это. Медленно, чтобы не расплескать ни капельки Света, я лег на пол рядом с Лэном. Положил одну руку ему на лицо, а другую на грудь – туда, куда вонзился меч Тьмы. И почувствовал, как Свет течет сквозь меня – в Лэна. А башня все кренилась и кренилась, а рана под моими пальцами затягивалась так медленно…
– Ты чего обнимаешься? – слабо спросил Лэн; в грохоте я едва услышал его. Но я ждал еще пару секунд, пока он не зашевелился, а последние капли Света не вошли в него.
И вот тогда я вскочил и закричал, уверенный, что все равно уже поздно…
– Бежим, Лэн!
Я пихнул его к пролому в стене, это было совсем легко, потому что башня наклонилась на сорок пять градусов и продолжала заваливаться. Шагнул следом и, увидев, что Лэн заколебался, не понимая, что происходит, пнул его пониже спины. Потом прыгнул сам, в падении расправляя Крыло.
Башня словно ждала этого мига. Верхние этажи оторвались и плавно полетели вниз, еще в воздухе разваливаясь на отдельные глыбы камня. Потом башня переломилась посередине – там, где я выбил кусок стены. Я видел, как чуть ниже меня расправил Крыло Лэн – на фоне светящейся, вспучивающейся земли его силуэт был четким, словно нарисованным. А каменный дождь валился на нас, и я понял, что увернуться невозможно.
Только в этот миг земля под нами расступилась, и вверх поплыло солнце.
Оно совсем не напоминало Котенка. Обычное солнце… ну маленькое, километра два в диаметре, и слишком уж пушистое. Мы падали прямо в него.
Черные камни, из которых была сложена башня, вспыхнули и рассыпались в пыль. А мы прошли сквозь солнце, как две пылинки, пролетевшие сквозь исполинский солнечный зайчик.
Я почувствовал тепло – и только. Ну… еще словно что-то шершавое знакомо лизнуло меня в щеку. Но, может, мне показалось.
- Предыдущая
- 48/51
- Следующая
