Мальчик и Тьма - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/51
• Следующая

Главная башня Летящих была видна издалека. Черная игла, впившаяся в небо, маячила за скалами, то приседая, то вытягиваясь в такт подъемам и спускам тропы. Хотелось верить, что нас еще не заметили.

Мы с Лэном и Котенком шли в хвосте колонны. Когда Крылатые остановились на очередной привал, мы успели перекусить, прежде чем идущий впереди Шоки добрался к нам.

– Мне кажется, нас заметили, – без предисловий начал он.

Котенок иронично посмотрел на Шоки и спросил:

– Как ты дошел до этой мысли?

– Чувствую. – Шоки не собирался обижаться.

– Нас заметили давным-давно, – сообщил Котенок. – Не зря в той башне, где Данька нашел Солнечный камень, оказалось так много Летящих. Это было последнее предупреждение.

– Так. – Шоки помрачнел.

– Теперь мы разделимся, – продолжил Котенок. – У нас будет своя цель, у вас – своя.

Я отошел, присел прямо на землю. Котенок что-то разъяснял Шоки, повторяя давно обговоренные вещи. Лэн постоял возле них, потом подошел ко мне, присел.

– У вас дождь бывает? – спросил я, глядя в ровные серые тучи.

– Очень редко, – подумав, словно об очень важной вещи, ответил Лэн.

– Победим – будет. – Мне вдруг захотелось пообещать ему что-то иное, кроме неизбежного боя в башне.

– Хорошо, – согласился Лэн. И задумчиво сказал: – Знаешь, наверное, очень обидно бороться-бороться, а в самом конце – умереть.

– Ты чего? – Я насторожился.

Лэн хмыкнул:

– Мне до конца не дойти, Данька. Я знаю.

– Брось…

– Внутри все холоднее и холоднее, – словно не слыша меня, говорил Лэн. – И это уже не страшно. Понимаешь?

Я кивнул. Глупо было валять дурака.

– Помни про ключ. – Лэн вдруг хлопнул меня по плечу, и я вздрогнул. Жест был совершенно нормальным… только не для Лэна. – Когда умирает Крыло, то и тот, кто в нем, гибнет.

Надо было сказать, что ключ я ломать не собираюсь – что бы ни случилось. Вот только я боялся, что неправду Лэн почувствует, – и промолчал.

– Помни про ключ, – повторил Лэн.

А потом к нам подошел Котенок, и мы сидели, глядя, как уходят по тропе Крылатые и взрослые.

Теперь мы шли среди скал, без всякой дороги. Шли медленно – и Котенок нас не торопил. Он то сидел у Лэна на руках, то забирался к нему за пазуху и спал там, изредка высовываясь, чтобы дать новое направление. Когда мы остановились на ночлег, а Котенок так и не отошел от моего Младшего ни на шаг, я не выдержал и спросил, в чем дело.

– Маскировка, – охотно объяснил Котенок. – Мой свет Летящим легко почувствовать, но когда я с Лэном – он его гасит.

– А я?

– А ты нормальный, – неожиданно встрял Лэн. Он улегся прямо на камни, явно собираясь уснуть. – То, что в глазах свет, – надо еще увидеть. Надо подойти… посмотреть.

– Ты все теперь используешь. Котенок, – тихо сказал я. – Даже беду. Даже горе. Это стало «маскировкой».

– Мы много лет воевали с Тьмой чистыми руками. – Котенка мои слова не задели. – Не убей, не пошли на смерть, не предай… И Тьма росла. Хватит. Мы воюем честно, но если обстоятельства сложились в нашу пользу – почему бы и нет?

– Тем более что обстоятельства так легко направить в нужную сторону. Лэн, ты не собираешься ставить убежище?

– Забыл, – с ноткой удивления отозвался Лэн. Раскинул руки, и его Крыло вздулось, превращаясь в черную палатку.

Теперь Котенка и моего Младшего не было ни видно, ни слышно. Поставил палатку и я.

В эту ночь мне приснился сон. Странный сон, в нем я разговаривал с другом – которого у меня никогда не было. Взрослым другом в черном комбинезоне, как у Летящего. В темноте я не видел его лица. Но это казалось не важным. Мне нужен был совет – просто совет. Что делать, если Свет стал страшнее Тьмы, и с кем драться, и как не предать ни себя, ни друга. Я рассказывал о том, что случилось, словно и впрямь передо мной был собеседник, хотя уже понимал, что сплю, и отчаянно балансировал на границе сна и яви. Мне нужен был совет – от приснившегося друга, от моего второго «я», от Света, от Тьмы…

– Ты все пытаешься выбрать между Светом и Тьмой? – спросил тот, кто мне снился.

– Да.

– Не стоит… Не сравнивай правду, которая стоит за людьми. Сравнивай людей.

– Почему?

– Да потому, что не вера делает нас, а мы – веру. Сражайся за тех, кого любишь. И если при этом ты на стороне Света – пусть гордится Свет.

– Понял, – сказал я, просыпаясь. – Понял…

Дул ветер, и убежище подрагивало. Я лежал под унылое пение, пока не услышал, как хлопнуло свернувшееся Крыло. Встал, вытянул руки, и тугая ткань плеснула со всех сторон.

Котенок был на руках у Лэна, шерстка его вздыбилась от возбуждения.

– Пора. – Котенок окинул меня подозрительным взглядом. – Ты готов?

– Готов. Гордись.

Котенок не понял.

– Теперь можно не таиться, – все еще недоуменно поглядывая на меня, сказал он. – Крылатые и Летящие сцепились насмерть. Летим к башне.

– А там? – Я вспомнил, как пробирался в башню выручать Лэна и как падали Крылатые, атакуя башню на перевале Семнадцати. – Будем стену долбить? Или сунемся поверху, у всех на виду?

Котенок хихикнул:

– Вход найдется, Данька. Там много дверей… для своих.

Мы взмыли в холодное небо, и башня сразу выросла, выползла из-за скал – черная игла, воткнувшаяся в тучи. Она была совсем рядом, и десять минут полета слились в один миг. Я успел соскучиться по Крыльям за эти дни…

А вход нашелся сразу. Котенок выскользнул у Лэна из рук и уверенно полетел к одной из амбразур, опоясывающих башню метрах в десяти над землей. Амбразура была забрана мелкой решеткой – даже Котенок бы не пролез, и он повис, выжидательно глядя на нас.

Почему-то ему хотелось, чтобы это сказал я.

– Попробуй, Лэн, – попросил я Младшего.

Когда от прикосновения его рук решетка уползла в стену, я полез в амбразуру первым. Мне так хотелось увидеть лица врагов… и не чувствовать ничего, кроме тяжести меча в руке.

Но нас никто не подкарауливал.

В башне было темно и тихо. Мы стояли в маленькой комнатке, где одна стена была полукруглая, а из открытого люка в потолке спускалась лесенка. Металлическая, тоненькая и несерьезная, совершенно не подходящая к такому месту. На стене чадил черным пламенем факел, и очки позволяли видеть в его свете – багрово-фиолетовом, неверном, похожем на сумрак фотолаборатории.

– Вверх, – без всякой интонации выдохнул Лэн. – Они там.

– Точно? – зачем-то спросил я.

Наши взгляды встретились.

– Я их чувствую, – спокойно разъяснил Лэн. – Они… они зовут.

Солнечный котенок тревожно посмотрел на Лэна, потом молча подошел к лесенке и взлетел вдоль нее – в люк.

– Лэн. – Я говорил, стараясь не замечать нарастающий в груди холодок. – Тебе не стоит туда ходить. Я справлюсь сам. У меня Настоящий меч.

– Я еще не Летящий. – Лэн улыбнулся странной, незнакомой улыбкой. – Я могу держаться… пока мы рядом.

Я подошел вплотную, взял Лэна за локоть, посмотрел в глаза. Они были прежними. Только в глубине, в черном провале зрачков, дрожали багровые отблески факела.

– Лэн, мы любим тебя. Мы верим…

Зря я это сказал. Не время было и не место. Слова повисли в темноте, пустые и мертвые, прекрасно подошедшие башне Летящих, но не нам с Лэном. Летящие тоже могут любить и верить, просто у них другая любовь и другая вера.

– Пойдем, Данька, – чуть грустно произнес Лэн. – Котенок уже злится, я чувствую.

Он уже мог ощущать злобу и боль…

– Да, Лэн. – Я кивнул.

Железные прутья лестницы оказались холодными, а сама она – очень длинной. Я карабкался первым, за мной – Лэн. Где-то вверху, над головой, крошечным оранжевым солнышком светился Котенок.

Скоро мы оказались в большом круглом зале. Тоже пустом. Факелов было больше, и багровый свет резал глаза. Посреди зала начиналась узкая винтовая лестница, уходящая вверх.

• Предыдущая
• 44/51
• Следующая