Девочка Лида - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 41
- Предыдущая
- 41/83
- Следующая
- А откуда течет Москва-река? - снова спросила Люба.
- Издалека.
- Папа! А ведь если бы Лева не вытащил Зиночку, ведь она бы утонула. Ведь Москва-река глубокая?
- Глубокая.
- А отчего она глубокая? Откуда в ней столько воды?
Видно, Любе было очень скучно, если она решилась расспрашивать. Обычно Люба больше любила слушать, как спрашивали и рассуждали другие.
- Поди сюда ко мне, Люба! - Папа посадил Любу себе на колени. - Послушай-ка, что я тебе расскажу: бежит по земле маленький ручеек, бежит и журчит, и встречает вдруг по дороге другой ручеек, такой же светлый, такой же маленький, как он сам. Вот ручейки и сходятся, сливаются, и дальше вместе бегут. Из двух маленьких ручейков выходит ручей побольше, пошире, и его не называют уже ручьем, а зовут речкой. Вода в речке не то что в пруду, - она ни за что не устоит смирно на месте, все бежит вперед. И она встречает по дороге товарищей - другие речки, другие ручьи; всех забирает с собой, наливается глубоко водой и становится сама все больше, все шире, все глубже, и из речки выходит большая река, в которой много воды.
- А куда же течет большая река? - спросил Коля. - Ну а как бы ты думал?
- Не знаю.
- Большие реки в море впадают, - сказал Лева.
- В море, вот как! Значит, если бросить щепку в Москву-реку, она доплывет до моря?
- Затеряется, а так отчего же и не доплыть. Щепка слишком мала, а вон погляди, видишь вон те большие плоты на реке? Если бы захотеть, то можно доплыть на них до самого синего моря.
Дети поднялись с места и смотрели, как медленно двигались по воде широкие длинные плоты.
- Видишь, Люба, как они едут? Люди даже веслами не гребут, а они сами плывут вниз по реке, по течению. Недаром же реку называют живою дорожкою: и едут по ней, и везет она же.
Дверь на балкон растворилась, и кто-то кликнул Леву в комнаты переодеваться. За разговорами и рассказами время прошло незаметно и не так скучно, как дети опасались. Люба развеселилась и чему-то смеялась с Петей. Одна Лида уныло и смирно сидела, не шевелясь, в своем уголке.
Вернулись на балкон Лева, Зиночка и тетя со своею знакомой. Тетиными стараниями всё понемножку поправилось. Зиночкино кисейное платье было аккуратно выглажено, башмаки высушены, и только перья на шляпе разлохматились и торчали, да вместо пушистых локонов по плечам падали прямые гладкие пряди. Зато Лева смотрел молодцом в своей полотняной рубашке. Она сделалась только свежее, будто из стирки, а темные волосы после купанья рассыпались кудрявыми прядками.
Дети обступили Зиночку, спрашивая, хорошо ли она отдохнула и как себя чувствует.
Зиночка давно уже оправилась и чувствовала себя так, как будто с нею ничего не случилось. Ей очень нравилось, что за нею ухаживают, что все так заботливо расспрашивают ее про здоровье.
Она жалобно наклонила головку набок и сказала:
- Merci, теперь мне немного лучше.
Пора было ехать. Послали за экипажами, за Матреной и няней. Папа с тетей извинялись и усердно благодарили хозяйку. Тетя была совсем расстроена. Кроме всех хлопот и неприятностей, ей нужно было еще самой отвезти Зиночку к ее маме, рассказать, что произошло, и извиниться за испорченный туалет и неприятное приключение. А потом, кто знал, Зиночка могла и заболеть после своего испуга и неожиданного купанья.
Тетя сама села с Петей и Зиночкой. Толстая няня влезла в пролетку рядом сМатреной и посадила Любу себе на колени. Лидино давешнее желание исполнилось: ей пришлось ехать с папой и Левой.
Но, Боже мой, какая это вышла молчаливая, печальная поездка! Лида сползла с папиных коленей, едва отвечала на вопросы Коли и совсем не отвечала, совсем не хотела говорить с Левой. Она стояла, уцепившись за козлы, опустив голову, изредка взглядывая исподлобья. Лева заговаривал с ней, добродушно расспрашивал. Лида молчала, отворачивалась, хмурилась больше прежнего и пряталась за извозчика.
Леве это наскучило; он тоже замолчал.
Папа о чем-то раздумывал.
Глава XVII
Коля не мог понять, что сделалось с Лидой. Все кончилось, все прошло. Даже тетя перестала вспоминать неприятное приключение. С Зиночкой дело обошлось благополучно, без всякой простуды. Волосы ей завили с вечера на папильотки, шляпу надели другую, и на следующий же день она пришла здоровая, завитая и нарядная вместе со своею мамой отдать визит тете и поблагодарить Леву.
Тетя не наказала Лиду. Она только заставила ее подробно рассказать, как было дело, и даже не побранила, но Лида ходила как в воду опущенная. Она ни во что не хотела играть и совсем поссорилась с Левой. Коле это было досадно. Без Лиды было скучно играть, никто не умел придумывать таких новых игр, как Лида, а главное - Лева обиделся и стал реже приходить в гости. После прогулки Коля особенно полюбил Леву; ему во что бы то ни стало хотелось поправить дело.
Коля и Лева отыскали Лиду в саду за кадкой.
- Лида, скажи, чего ты такая? Отчего ты не хочешь играть?
Лида не отвечала.
- Ты за то сердишься, что я тебе не отдал весла, Лида? - спрашивал Лева.
Лида потупилась и упрямо молчала.
- Просто она капризничает. Оставь ее, Коля, раз она такая. Пойдем!
- Куда же мы пойдем?
- Куда-нибудь. Пойдем за реку, в поле, далеко. И Любу с собой возьмем... И Жук тоже пойдет...
Лева смотрел на Лиду. Лида не поднимала глаз.
- Сенокос смотреть пойдем. Так отлично будет!.. Лида!..
Лида не шевелилась.
- Да пойдем скорей! - сказал Лева, сердито дернув плечом, и ушел вместе с Колей.
Лида подняла глаза - в глазах были слезы. Она хотела сказать что-то, но было уже поздно, - мальчики были далеко.
Коля с Левой обошли парк, спустились к реке и не узнали зеленого луга. Высокая трава рядами легла по земле.
- Ишь народу-то сколько! - заметил Лева.
С одной стороны поля косцы широко и мерно размахивали длинными косами, скашивали последнюю траву; посредине бабы гребли с утра скошенное сено, а дальше, в другой стороне, сгребали уже высохшее, готовое, в копны, подымали вилами на возы и отвозили к высокому стогу. Возы скрипели. Бабы пели песни. По полю тянуло медовым сладостным ароматом.
Жук не был в расположении заводить новые знакомства. Он невежливо повернулся хвостом к деревенским собакам, лениво тявкнул и улегся на сено у копны.
- Влезем на копну, Коля! - предложил Лева.
Влезли. Отлично было барахтаться в пушистом сене! Коля перевернулся на спину, на бок, на живот.
- Какое поле-то большое! - сказал он, поглядев кругом.
- А по-моему, не очень!
- А ты зажмурься одним глазком и смотри - будто конца нет!
Лева зажмурил один глаз и все-таки увидал конец.
- Это что за поле! - проговорил он. - Вот коли бы ты степь увидал, - вот это другое дело.
- Степь? - переспросил Коля. - Я никогда не видал степи. Что это такое - степь?
- А это тоже поле, только уж не такое, как это, а большое-большое - ух какое огромное! Не нужно зажмуриваться, и так конца не увидишь. Степь больше всего Нескучного; такая, я думаю, как вся Москва, будет. Да нет, что я говорю, - больше Москвы. Мы с мамой три дня ехали и все-таки не проехали всей степи.
- Что же в ней есть, в степи?
- Трава растет, высокая, чудесная трава, точно лес.
- А еще что есть?
- Больше ничего нет.
- И деревьев нет?
- Никаких. Ни деревьев, ни горок - ровное поле, и все трава, трава. Куда ни поглядишь - всюду ровно, и трава, точно море, зеленое море из травы. Ах как отлично!
- А речки есть?
- Есть, только редко встречаются, да и сами речки-то небольшие. Степные речки всегда небольшие. В степи ведь жарко - их солнцем сушит.
- Лева, в степи, должно быть, скучно?
- Скучно? Ах ты глупый!..
- Да, конечно. Что же там делать в траве? Там кто-нибудь живет?
- Конечно, живет. Казаки живут, ездят по степи; лошадки у них маленькие, такие проворные... Пастухи тоже живут, пасут скот. У них большие стада: коровы, овцы, табуны лошадей, - всего много. Скот пасется, щиплет траву, а пастухи стерегут. А когда съедят всю траву, переходят на другое место. Все так и кочуют с места на место... Ты говоришь, что делать в траве? Да ведь в ней чего-чего только нет! Кузнечики, сверчки, всякое такое зверье. И птицы есть. Куропаток-то сколько! Так и бегают, скоренько так, проворно шныряют в траве со своими детками. А вечером выползут из норок сурки, суслики, станут на задние лапки, да и свищут по всей степи... А скажи, Коля, - вдруг перебил самого себя Лева, - скажи, когда ты будешь большой, что ты будешь делать?
- Предыдущая
- 41/83
- Следующая
