Мио, мой Мио! Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид - Страница 9
- Предыдущая
- 9/21
- Следующая
Лунный свет падал на её изделие, и оно красиво поблёскивало. Пожалуй, я в жизни не видел ткани красивее.
– А из чего получается такая прекрасная ткань? – поинтересовался я.
Она ничего не сказала в ответ, только продолжила работу, тихонько напевая:
Женщина напевала еле слышно, и напев её звучал удивительно красиво. Но как только она умолкла, из леса донеслась другая песня. Я сразу же узнал её. Это пела птица Печаль. Она раскачивалась на самой верхушке дерева, и сердце сжималось от её пения.
– О чём она так печалится? – спросил я.
– Она поёт о моей маленькой дочке, – сказала женщина, заливаясь слезами. – О моей похищенной дочке.
– Кто же её похитил? – спросил я, хотя уже знал, знал ответ, поэтому поспешил добавить: – Не произноси его имени.
– Не буду, – сказала женщина. – А не то гаснет свет луны, и белые лошади заплачут кровавыми слезами.
– Почему?
– Потому что их белого жеребёнка тоже похитил злодей, жестокий и беспощадный. Слушай, как в лесу поёт птица Печаль.
Я часто слышал её песнь в саду, где цветут розы, но разве мог я тогда понять, о чём она поёт? Теперь-то я знал о чём. Она пела обо всех похищенных, о дочурке ткачихи, о братьях Нонно, о сестрёнке Йири и о многих, многих других, кого утащил в свой чёрный замок жестокий и беспощадный рыцарь Като.
Вот отчего печалились люди в маленьких домиках на Острове Зелёных Лугов, и за морем, и за горами. Они горевали о своих детях, о своих пропавших детях.
Рыцарь Като! Я испытывал такой страх перед ним! Я так боялся! Но, пока я стоял и слушал, о чём поёт птица, что-то необычное произошло в моей душе. Я вдруг понял, зачем я скакал через Сумрачный лес глубокой ночью. За Сумрачным лесом пролегала граница со Страной Тридесятой. Туда-то и лежал мой путь. И боюсь я или не боюсь, я обязан был сразиться с рыцарем Като. Да, признаться, я боялся, боялся до слёз, стоило мне только подумать о том, что я должен, что я обязан был сделать.
Женщина снова запустила свой ткацкий станок. И снова запела свою тихую песенку: «Лунный луч, лунный луч, и сердца алая кровь…» – и точно забыла и про меня, и про Юм-Юма.
– Юм-Юм, – проговорил я, не узнавая своего собственного голоса. – Юм-Юм, я отправляюсь в Страну Тридесятую.
– Я знаю, – отозвался Юм-Юм.
– Откуда ты мог знать? Я сам только что это понял.
– Ты ещё так мало знаешь, Мио, – улыбнулся он.
– А тебе всё известно наперёд? – буркнул я.
– Да, я знал, знал уже давно, что ты отправишься в Страну Тридесятую. И все это знают.
– Как это «все знают»?
– Да, знают, – подтвердил Юм-Юм. – Птица Печаль знает. И все сто белых лошадей. Сумрачный лес знает. Об этом шепчут деревья, и трава, и яблоневый цвет. Все-все знают. И пастухи на Острове Зелёных Лугов, именно об этом играют их пастушьи дудочки. И Нонно знает. И его бабушка. И Йири со всеми сестрёнками и братишками. И ручеёк про то же самое журчит.
– И мой отец-король… – прошептал я растерянно.
– И его величество король всегда это знал.
– И он хочет, чтобы я туда отправился?
– Да, он хочет этого, – сказал Юм-Юм. – Он очень печалится, но он хочет, чтобы ты отправился туда.
– Но мне очень и очень страшно, – прошептал я и не смог удержать слёз. Только теперь я осознал, какой меня обуял ужас.
Я обнял Юм-Юма и спросил:
– Послушай, Юм-Юм, почему мой отец хочет, чтобы я отправился туда?
– Потому что единственный, кто может туда проникнуть, это мальчик королевских кровей, – сказал Юм-Юм. – Только мальчик королевских кровей, – повторил он.
– Но ведь там меня ожидает смерть! – воскликнул я и обнял Юм-Юма ещё крепче.
Он промолчал.
– И ты говоришь, что мой отец-король хочет, чтобы я оказался там?
Женщина перестала ткать. В домике воцарилась глубокая тишина. Птица Печаль умолкла. Листья на деревьях замерли. До нашего слуха не доносилось ни шёпота, ни шороха.
Юм-Юм кивнул:
– Да, насколько я знаю, его величество король желает, чтобы ты немедленно отправился в Страну Тридесятую.
Я пришёл в отчаяние.
– Не верю! Не верю! Не верю! – завопил я.
Юм-Юм снова промолчал. Он просто молча на меня смотрел, не произнося ни слова. А птица Печаль вновь запела, да так, что сердце чуть не разорвалось у меня в груди.
– Она поёт о моей маленькой дочке, – прошептала женщина, и слёзы её упали на сотканную ткань и обернулись жемчугом.
Я сжал кулаки.
– Юм-Юм, – сказал я решительно, – Юм-Юм, я отправляюсь туда прямо сейчас.
В лесу по деревьям пробежал шепоток. А птица Печаль залилась такой трелью, какую никогда никто не слышал ни в одном лесу.
– Я был в этом уверен, – сказал Юм-Юм.
– Прощай, Юм-Юм!
Я готов был снова расплакаться.
– Прощай, мой дорогой Юм-Юм!
Юм-Юм пристально на меня посмотрел. В его глазах светилась такая доброта, и в этот момент они чем-то напоминали глаза Бенки. Он улыбнулся краешком губ.
– Я с тобой, – просто сказал он.
О Юм-Юм! Мой настоящий друг! Я так этому обрадовался. Но всё же мне не хотелось подвергать его жизнь такому страшному риску, и я сказал:
– Нет, Юм-Юм, лучше не надо.
– Я еду с тобой, – повторил Юм-Юм. – «Мальчик королевского рода верхом на златогривом коне в сопровождении верного друга». Так звучит пророчество, ты не волен изменить то, что было предначертано тысячу лет тому назад.
– Несколько тысяч лет назад… – произнесла женщина. – Помню, ветры пели как раз об этом в тот вечер, когда я сажала яблони. А было это давно. Много тысяч лет назад. – Потом она кивнула мне и сказала: – Подойди ко мне, Мио. Я залатаю твой плащ.
Она отрезала кусочек от своей ткани и наложила заплатку на дыру в моём плаще. Потом подшила к плащу подкладку из сверкающей ткани, и плащ легко лёг мне на плечи, мягкий, тёплый, невесомый.
– Мою самую лучшую ткань отдаю я тому, кто спасёт мою дочурку, – сказала она. – И ещё дам я тебе хлеба, который утоляет голод. Ешь понемножку. Тебе ещё предстоит пройти голодной тропой.
Она протянула мне хлеб, и я принял его с благодарностью.
Я повернулся к Юм-Юму и спросил:
– Ну что, мы готовы, Юм-Юм?
– Готовы, – отозвался он.
Мы вышли из домика и двинулись по тропинке между яблонями. Сели верхом на Мирамис. Птица Печаль распростёрла свои чёрные крылья и полетела к вершине горы.
Сотня белых лошадей не двигаясь глядела нам вслед. Мы скрылись в лесу. Цветущие яблони белели при свете луны. Они белели, как только что выпавший снег.
Может, я больше никогда не увижу такой красоты…
Заколдованные птицы
Может, теперь я уже больше никогда не увижу цветущих яблонь, зелёных деревьев с шелестящей листвой, не пройдусь по мягкой траве. Потому что мы отправляемся в Страну Тридесятую, где не растёт трава и не цветут цветы.
Мы скачем. Нас окружает ночь. Добрый, освещённый луной лес кончился, остался далеко позади. А впереди всё сгущается и сгущается тьма. Лунный свет гаснет. Земля становится твёрдой и каменистой, вокруг высятся голые скалы. Они подходят к нам всё ближе и ближе. И вот нам уже приходится двигаться узкой, едва различимой тропкой между вставшими стеной тёмными скалами.
– Ох, хоть бы тропа не была такой узкой, – произнёс Юм-Юм, – хоть бы горы не были такими чёрными, а мы – такими маленькими, одни-одинёшеньки и безо всякой защиты.
- Предыдущая
- 9/21
- Следующая
