Буран - Голубев Павел Арсеньевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая

И два невольника, вырвавшиеся на свободу, рысью побежали к лесу.

В сосновом бору было тихо и бело. Только изредка потрескивали сухие сучки под тяжестью осыпающегося с вершин снега.

— Стой, Сенька!

Остановились, перевели дух... В лесу никого.

— Чувствуешь, Сенька, — ни старухи, ни Шандора, ни Козыря, ни проклятых корзин! Понимаешь, одни мы! Хорошо... Ура! — крикнул Колька, и где-то звонко-звонко отозвалось: а? — а?

— Кто-то кричит, — испугался Сенька.

— Никто... это мой голос отдается. Слушай, я крикну: прощай!

А в лесу, как будто кто убегая кричал: ай, ай, ай!

— Мы убежали совсем! — кричал Колька.

А в лесу отвечало: ем, ем, ем!

— Не вернемся никогда!

А веселое эхо подтверждало: да, да, да!

— Ну, Колька, бежим, у меня ноги мерзнут, — торопил Сенька. — Скоро будет деревня?

— Деревня еще не скоро, — побежим!

Пробежали верст пять. Лес стал реже, дорога уже.

— Что ж это за дорога? — соображал Колька, — никак времянка, по дрова ездят.

Дорога свернула вглубь леса, ребята пошли по следу. Влезли по колена, снег проваливался под ногами, насыпался в валенки.

— Колька, однако, заблудились... не вернуться ли назад? Замерзнем!

— Замерзну, да не вернусь! — решительно заявил Колька и пошел вперед.

Стало под ногами тверже: узенькая тропинка; вытрясли из валенок снег и направились дальше. Колька бодро шагал первым, а Сенька, съежившись от холода, едва поспевал за ним и уж готов был расплакаться.

— Скоро выйдем из лесу, — подбадривал его Колька, — вон и поле видать.

Вышли на поляну, к заброшенной избушке.

— Вона куда вышли, — удивлялся Колька, — тут раньше монастырская пасека была. Зайдем в избушку!

— А если там разбойники или бродяги какие? — испугался Сенька.

— Ну, какие могут быть разбойники! Наверное, никого нет.

Из трубы показался дымок.

— Колька, дым! — испуганно сказал Сенька и пододвинулся ближе к Кольке.

— Да, кто-то есть, — ответил Колька и в нерешительности остановился. — Постой тут, а я посмотрю в окно, кто там, — сказал Колька и быстро направился к сторожке.

Осторожно пройдя около стенки, Колька долго всматривался в щели окна, забитого изнутри досками.

— Сюда! — махал он рукой Сеньке, — скорей!

Сенька, с трудом переставляя окоченевшие ноги, также осторожно прошел у стенки.

— Смотри, кто, — сказал Колька, подсаживая Сеньку.

Сенька сначала ничего не мог разобрать, потом, присмотревшись, увидел черного человека, сидевшего на корточках перед железной печкой.

— Бродяга, как пить дать... либо жулик какой, — упавшим голосом сказал Сенька. — Дальше итти не могу, замерз! — и слезы сами покатились по Сенькиным щекам.

— Айда в избу, — скомандовал Колька, — еще лучше, что там человек есть, — отогреемся!

Колька дернул за скобку, — дверь на крючке.

— Кто? — послышалось из-за двери.

— Дяденька, пусти погреться! — попросил Колька.

Дверь отворилась.

— Вались. У меня как раз печка топится, тепло!

У Сеньки душа в пятки ушла: захлопнет дверь и капут! — не выпустит.

Колька смело шагнул через порог и перетащил Сеньку.

— Разувайся, садись к печке, грей ноги! — приглашал черный.

Колька стащил с Сеньки валенки.

— Эх, брат, поморозился, — сказал хозяин, ощупывая Сенькины ноги.

Сенька своих ног не чувствовал, сидел беспомощно на полу и дул на озябшие руки.

Черный принес снегу и стал оттирать Сенькины ноги.

— Ой, щиплет, больно! — всхлипывал Сенька.

— А это хорошо, что щиплет. Потерпи еще маленько, ноги твои оживут.

Ноги скоро сделались совсем красные.

—- Ну вот, и готово! — сказал черный, вставая с пола.

Сенькины ноги горели, кололо в пальцы, и по всему телу разливалась теплота.

Страх исчез, Сеньке приятно было смотреть на раскрасневшегося черного человека.

А сейчас чаю попьем, — весело сказал черный, ставя на печку жестяной чайник, набитый снегом, — живо отогреетесь! А что это вы по лесу гуляете в такую морозину, — или заблудились?

Колька не знал, хитрить или рассказать всю правду.

— С дороги сбились, — неопределенно ответил он.

— Откуда вы?

— Из Красного Яра, в колонию пошли, — неожиданно для себя соврал Колька.

— Зачем?

— Так пошли, да и все.

— Путаете вы, что-то, ребята... Сознавайся, ничего не будет. Я судья строгий, но милостивый.

Черный, улыбаясь, испытующим взором следил за беглецами. Колька с Сенькой переглянулись и окончательно растерялись.

— Может быть, вы дезертиры, перебежчики и, — шутливо допрашивал черный, — может быть, большевики?

— У нас вил нет, — набравшись храбрости, — ответил Сенька.

— Каких вил? — удивился черный.

— А которыми ребят и баб большевики колют.

— Где это ты слышал?

— Нам деревенский старик — Кундюков — вчера сказывал. Сам, говорит, в городе видел, вот такие картинищи на заборах наклеены. Рожи, говорит, страшнущие, а в руках вилы трехрогие, а на них ребята как картошка натыканы.

— Врет ваш Кундюков, просто пугает, а вы и верите. Отроду не слыхал, чтобы где-нибудь такие люди были. А вы как думаете, могут быть такие люди?

— Не знаем, — ответили ребята.

Закипел чайник, стал поплевывать на горячую печь из рыльца.

— Ну вот, и чай готов, пейте! — пригласил их черный, ставя на стол кружку и жестяную банку.

Горячий чай совсем разогнал всякий страх. Колька и Сенька ломали мерзлый хлеб, запивая горячим чаем.

— А ты, дяденька, откуда? — спросил Колька.

— Вы знаете меня, чего спрашивать-то, — сказал черный.

Колька с Сенькой переглянулись — отродясь не видали.

— Нет, не знаем.

— Ну, как не знаете! Кабы не знали, не говорили бы, кто я такой.

У ребят вся храбрость пропала.

— Ничего не говорили, — робко ответил Колька.

— Ну, не говорили, так подумали, — не все равно?

Ребята в недоумении: к чему он разговор ведет?

Черный улыбается, а сам как будто недоволен.

— Ой, ребята, лукавите! Не люблю, когда ребятишки врут! Говорили ведь, что я бродяга или разбойник, — верно?

У Сеньки на глазах навернулись слезы: это он назвал его бродягой. Как он узнал? Ведь он только одному Кольке сказал, да и то совсем тихо.

— Я больше не буду, — занюнил Сенька, — я думал...

— Ха-ха-ха! — засмеялся черный. — Да ты о чем плачешь-то? Эх ты кукса-вакса! Ну, и чудак... Как тебя звать-то?

— Сенька, а его Колька.

— Чего ж ты, брат Сенька, испугался-то? Ну, подумал, — бродяга, эка важность! Всякий бы так подумал, потому — лес, заброшенная сторожка, и вдруг человек какой-то... Кто же, как не бродяга? Бродит человек с места на место, вот и бродяга, ничего особенного.

Колька с Сенькой не знали, что и подумать, шутит он или вправду говорит. Ишь ты, мысли ихние отгадал! Это заставило ребят призадуматься: все равно, от него ничего не скроешь, узнает; лучше рассказать ему все начистую.

А черный продолжал:

— Может быть, иному человеку и нельзя на одном-то месте жить; может быть, его какие-нибудь злодеи ищут, чтобы погубить, — ну, он и бродит из деревни в деревню, из города в город, в лес или еще куда-нибудь укрывается до поры до времени, а придет время, и объявится.

У ребят отлегло от сердца: не обиделся!

— Мы приютские, — решил сознаться Колька, — обманули тебя... Убежали оттуда.

— Как убежали? Почему, куда? — удивился черный.

— Так, совсем убежали... Не вернемся никогда!

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая