Демон - Олден Марк - Страница 15

• Предыдущая
• 15/158
• Следующая

Манхэттен, Нью-Йорк

Было уже около полуночи, когда Эдвард Пенни поднялся по лестнице на второй этаж четырехэтажного городского дома, принадлежащего сенатору Фрэн Маклис. Он нес с собою ЭКР-1, Электроник Каунтермэжерз Рисивер. Пенни работал у сенатора начальником службы безопасности. А ЭКР-1 — самое изощренное устройство для выявления подслушивающих «клопов».

Внешним видом он больше всего напоминал переносной кассетный магнитофон, такие очень популярны среди черных парней. Пенни было не по средствам завести собственный ЭКР-1, этот он позаимствовал у бывшего агента ФБР, сейчас работавшего в международном отделе крупного банка. ЭКР-1 не разрушает и не деактивирует «клопы». Он их обнаруживает и дает возможность подслушивать. Так можно узнать, кто подключился к твоей линии или записывает твои разговоры. Микроволны тоже улавливаются, а это уже нечто.

Сенатор Маклис приказала Пенни выяснить, кто прослушивает ее офисы и дома в Нью-Йорке и Вашингтоне. Кто-то записывал все телефонные разговоры, она от этого бесилась. Были в записях и ее разговоры без телефона — значит, кто-то из друзей или служащих ходит с микрофоном: этот акт предательства она восприняла особенно тяжело. Пенни предстояло не только покончить с прослушиванием. Он должен был также узнать, кто за этим стоит и почему.

Ее дом на Восточной 70-й улице был выстроен в стиле флорентийского палаццо и стоял между португальской синагогой и средневосточным консульством. Прямо через улицу располагался старинный Арсенал, огромное краснокирпичное здание с амбразурами для пушек. Со всеми своими офисами, конференц-залами и залом для строевой подготовки Арсенал занимает целый квартал. Бельмо, порча и вообще страшное как смертный грех сооружение, пожаловалась однажды Пенни сенатор Маклис.

А вот ее дом никак нельзя было назвать бельмом. У Фрэн Маклис хватило денег и вкуса, чтобы достичь удачного слияния пышности и простоты. Голые кирпичные стены, сосновые полы и скромные молдинги контрастировали с креслами династии Мин, хрустальными подсвечниками и картинами Джексона Поллока. В мраморных банях были расположены утопленные ванны, в спальне хозяйки висела картина Дега над камином. Офис-центр связи был укомплектован новейшими моделями компьютеров и телефонов. В пустой, ничем не украшенной комнате для медитаций можно было полностью расслабиться, достичь внутреннего мира и покоя — к сожалению, балкон этой комнаты выходил на Арсенал.

Эдварду Пенни нравилась Фрэн Маклис: откровенная, слово держит, не забывает ни услуг, ни оскорблений. Ей было пятьдесят с небольшим, вдовая, и одна из примерно двадцати миллионеров в Сенате. Опросы показывали, что она является одной из двух самых влиятельных женщин в Конгрессе, и Маклис не оспаривала этого заключения. В следующем году она собиралась избираться на третий срок, ее шансы считались стопроцентными, хотя, как и любой другой политик, противников она себе успела нажить. Кое-кто в Вашингтоне, в прессе и на ТВ, в обеих главных партиях хотел убрать ее из Конгресса. Эти люди считали Фрэн Маклис неуправляемой, считали, что она играет в их общую игру не по правилам.

А сенатор была уверена, что надо следовать своему курсу. Я же не флюгер, сказала она Пенни.

Знала она его давно, доверяла, и поэтому призналась: ей действительно есть что скрывать, именно на это и могли выйти те, кто ее подслушивает. Нечто такое, что может навсегда погубить ее карьеру. У нее есть любовная связь. Самая, сказала она Пенни, страстная и унизительная в ее жизни. Связь с женщиной по имени Элен Силкс. А вот объяснить эту связь сенатор не смогла.

— Я знаю только, что меня как вихрем подхватило, — проговорила она со вздохом. — Такая буря эмоций, что только подумаю об этом — и дыхание перехватывает. Если вы мне скажете, что то, что я делаю, опасно — черт возьми, я первая соглашусь с вами. Но я ничего не могу с собой поделать. Кто-то когда-то сказал, что любовь — это значит быть глупыми вместе. Наверное, этот человек что-то понимал.

Пенни, чья жизнь часто зависела от его наблюдательности, мог бы удивить сенатора, сказав, что он о ее связи давно знает. Он видел взгляды, которыми обменивались женщины, чувствовал специфическую ауру, когда входил в комнату, где они были одни, но все это его не интересовало. Не его дело одобрять или не одобрять, только идиоты чувствуют себя обязанными по любому вопросу высказывать свое мнение.

Он объездил весь свет и встречал вещи похуже, чем две женщины, влюбленные друг в друга. И раз уж они откровенны, он, Пенни, может добавить, что его мысли все еще заняты Центральной Америкой, собственными проблемами, собственной болью. Во всяком случае, он может не говорить ей того, что она и так знает: связываться с Элен Силкс — это напрашиваться на неприятности.

Сенатор ответила, что все знает, но взять себя в руки не может. Ничего подобного она никогда раньше не делала, и уже сто раз успела пожалеть, что ввязалась в это дело. Но дальневосточная чувственность Элен Силкс свела ее с ума. В любви эта женщина необузданна и непристойна. Устоять нельзя.

Фрэн Маклис показала Пенни фотографию Силкс, ей было лет тридцать с небольшим — маленькая женщина с высокими скулами, светлыми кудряшками и замерзшей улыбкой самовлюбленности. Она делила свое время между Нью-Йорком и Токио, где преподавала английский, а японскую культуру впитала настолько полно, что иногда работала гейшей, не выдавая своего западного происхождения. Последнее время ее что-то беспокоило, она чувствовала себя как-то не так, но обсуждать это отказывалась. Как ни старалась Фрэн Маклис, она не могла уговорить Элен принять ее помощь в этой загадочной проблеме.

— Вы думаете, проблемы Элен Силкс связаны с подслушиванием в ваших помещениях? — спросил Пенни.

Фрэн Маклис закрыла глаза рукой.

— Ч-черт. Мне эта мысль приходила в голову, но я сразу ее прогнала. Даже думать об этом и то больно. Слишком больно. Теперь вы знаете, почему я обратилась к вам доверительно — и нет, я ничего не говорила Элен Силкс о подслушивании. Вы единственный, с кем я это обсуждала. Единственный, с кем я могу это обсуждать.

• Предыдущая
• 15/158
• Следующая