Пятница нон-стоп (СИ) - "Motoharu" - Страница 29
- Предыдущая
- 29/53
- Следующая
- Облезете, Александр Владимирович, - улыбнулся Дима, сворачивая расписание в трубочку и глядя на часы. До прихода Эдика осталось полтора часа, значит, можно перекусить и попытаться ещё поработать. Одна идея вот уже который день не давала покоя и срочно нужно было воплотить её в жизнь, а то мало ли что может ещё случиться. Жизнь коротка – нужно спешить. Всё-таки всё, что реально есть у человека – то, что в голове. Этого никто никогда не отнимет.
Работа над вольным проектом дома увлекла настолько, что Дима не заметил, как пролетело отмеренное до прихода Эдика время. Каталоги были унылыми, Эдик каким-то загруженным и шмыгающим носом. Осенняя простуда добралась до него уж слишком рано. Обычно в конце ноября начиналась мерзкая повальная эпидемия гриппа, при которой заразиться можно было, высунув нос из окна и вдохнув воздух «простуд и сквозняков».
Дима сложил все каталоги в кучу, сказав, что ознакомится с ними позже, вскипятил чайник и стал отпаивать зелёного Эдика сибирской настойкой каких-то буддийских монахов. Александр насильно добавлял Диме в чай эту редкостную гадость. После третьей рюмки горячего чая с настойкой модельер заметно повеселел и вовсю щебетал о своей новой коллекции, которую он непременно покажет Диме в следующий раз.
- А покажи мне, какие дома ты проектируешь. Всегда хотел посмотреть на незаконченные проекты домов, они как живые, - попросил вдруг Эдик, и пришлось выпить ещё рюмку для храбрости. Дима никогда не нуждался в долгом уламывании. Если да, то сразу, если нет, то уж нет.
Проект детского садика Эдику не понравился, он сказал, что Дима ленился и хотел закончить побыстрее. Попал в точку. Наверное, всё-таки это его рыбак, увидел издалека и всё так, как есть. От здания казначейства он и вовсе пришёл в уныние, посочувствовал Диме, считая эту работу скучнейшей на свете. А вот дом, который Дима начал проектировать всего полчаса назад, Эдику очень понравился.
- Похоже на мельницу, сказочный теремок-погребок, - восхищённо улыбнулся Эдик и поправил свой нелепый ярко-алый шарфик. Назвать эту батистовую удавочку шарфом у Димы бы язык не повернулся. – Уютный. Кажется, что там всегда тепло и тихо. Саше показывал?
- Нет ещё, - Дима почувствовал, как щёки начинают загораться. Интересно, что он скажет? Куда поцелует? – Покажу, когда закончу, чтобы убить формой наповал.
Эдик засмеялся и согласно кивнул.
- Ира тоже всегда показывала ему цельные проекты. Правда, раньше он был более восприимчивым. Марк его испортил, - сочувственно вздохнул Эдик, потом растерянно посмотрел на Диму: - Ты ведь знаешь про Марка?
- Знаю, - просто ответил Дима и ещё раз кинул взгляд на свой проект. Ковчег.
- В клубе фотографии до сих пор висят, я заходил на прошлой неделе, там ничего не изменилось, сколько времени прошло, а всё так же впечатляют.
- В клубе? – Дима осторожно переспросил, понимая, что вновь начинает погружаться во что-то инородное, тот далёкий от него мир прошлого Александра вдруг раскрылся перед ним, и Дима замер на входе: принять или отпустить. Что ушло, то ушло. Кажется, так всегда говорят мудрецы, и надо их слушать. Надо… но Дима уже оглох. Да и любопытство щекоталось внутри.
- В «Красном кабриолете». Марк подарил клубу свою известную коллекцию откровенных фотографий. Насколько я знаю, Саша там так и не был ни разу.
- Я не видел эти фотографии, - Дима закрыл программу, выключил компьютер. Нужно было собираться в паспортный стол. – Так всё страшно?
- У меня есть несколько в телефоне, могу показать, - нашёлся Эдик. – Саша в некоторой степени секс-символ города, красивые фотки получились. Этого у Марка не отнимешь.
Дима хмыкнул и закусил ноготь, пытаясь унять волнение. «Не смотри, не смотри, не смотри», - привычно подвывал внутренний голос, пока Эдик возился со своим навороченным телефоном, но кто же его будет слушать, этот голос? Это же его Александр, чего он там не видел?
Первая фотография оказалась более чем откровенной. Дима сначала и не понял, где чьи руки и ноги, просто динамика двух сплетённых тел – как единого целого. Одно светлее – Марк, другое темнее – Александр. Потом поцелуи, секс и простая обнажёнка, призывные жесты, провокационные масленые взгляды. Всё заснято, всё пропитано духом страсти, похоти. Дима смотрел на человека на фотографиях и не узнавал в нём Александра. Ничто не отзывалось узнаванием, ни чувства, ни память, ни взгляд. Он не такой… он так не мог. Он выше.
«Мы дурачились…» - всплыло в памяти. И Дима насильно вставил в свою базу данных этот факт, отформатировал жёсткий диск. Зависло… Долистал фотографии и протянул телефон Эдику.
- И впрямь красиво, весьма секс-символично, - коротко рассмеялся Дима и встал со стула. – Мне нужно ехать в паспортный стол строчить заявы.
- Конечно, я уже ухожу. Спасибо за настойку. Эликсир бодрости! - Эдик пристально вглядывался в Димино лицо, и тот сделал всё, что было в его силах, чтобы не зависать слишком заметно. Не при нём, позже.
«Позже» настало слишком быстро. Дима затушил третью подряд сигарету и плюхнулся на кровать, уставился в навесной потолок. Никакого желания работать над «домиком мечты» не было, вообще всё было лень, и ещё то, что совсем недавно щекоталось ярким и чистым любопытством, теперь скреблось коготками, неприятно тянуло. Перед глазами отчётливо стояли эти возбуждающие кадры, чёртова визуальная память! Что в них? Разве Дима не знал, что Александр может быть откровенным? Может.
- Что может быть страстным? – проговорил Дима вслух, пытаясь разобраться в своём паршивом состоянии до прихода Александра. Может, и даже очень. Он может быть влюблённым, может быть развратным, пошлым, красивым, чужим… счастливым. - Тогда какого хрена ты тут страдаешь? Он не с луны к тебе упал! Он жил, и до тебя жил. Ты глубже смотри… - Дима уткнулся лицом в подушку и медленно выдохнул. – Глубже…
А глубже было совершенство. Совершенство линий, пластика, сила и напор. Даже тот молодой Александр с ещё светлым и открытым взглядом уже подавлял смотрящих на него. Дима вдруг явственно ощутил, как он легко прогнул под себя впечатлительного Марка, как задал ему свой неспешный, медитативный ритм, расшатал внутренний маятник, настроил на свою волну, а потом вдруг отпустил на волю – гуляй, раз хочется. Александр открыл клетку и не стал держать.
Дима закрыл глаза и медленно выдохнул через нос. Нет, он не жалел Марка, сам доигрался. Он мысленно проверял свои границы, свои правила игры – ни одной лазейки, ни одного шага назад. И внутренний маятник бережно колеблется в такой амплитуде, чтобы получать удовольствие от каждого прожитого дня. Дима не хочет никуда бежать, ничего проверять не хочет, и не ревнует, опять не ревнует…
Марк хотел быть на равных и проиграл, вдруг понял Дима, и сердце забилось быстрее. Зачем?
Дима стоял у плиты и дирижировал ложкой хору советской армии. Хор пел про офицеров, а он варил картошку. Жутко захотелось картошки с селёдкой. После того как он всё-таки набрался мужества и выбрал необходимые ему шмотки из гламурных каталогов, захотелось какого-то непотребства – насвинячить селёдкой, съесть пустую, ничем не помазанную картошку, каким-то образом выразить протест против вызывающей красоты и изящества.
- Ваше сердце под прицелом! За Россию и свободу… бляя! - картошка обожгла пальцы, и Дима неловко плюхнул её обратно в воду, которая тут же брызнула на руку и обожгла ещё раз, но уже основательнее. – Вот сволочь!
В голове прозвучал голос мамы, впитанный с её же молоком совет – помажь маслом, если обжёгся. Дима обмакнул пальцы в масло и размазал его по предплечью, куда брызнули капли кипящей воды.
- Готовишься?
Дима вздрогнул и закусил губу. В этом ореве себя и хора советской армии он пропустил приход Александр, такой растяпа.
- Я инвалид, - улыбнулся Дима, демонстрируя обожженные конечности, блестящие от обильного слоя масла. Жгло неприятно, конечно, но обращать на это внимания не хотелось. Александр наконец-то дома. Дима впитывал его запах, излучаемое настроение. На дне - неприятный осадок, чёрный, тяжёлый, Дима мгновенно вспомнил про слова Лиды, на поверхности - спокойствие и умиротворение.
- Предыдущая
- 29/53
- Следующая
