Понедельник 6:23 (СИ) - "Motoharu" - Страница 50
- Предыдущая
- 50/62
- Следующая
- Тебя нарисую, хочешь? Таким, как я вижу отсюда.
- Хочу.
- Правда, портреты – это не моё, но ничего, потерпишь, - Дима утопил окурок в баночке и потянулся за второй сигаретой, но рука, дрогнув, лишь скользнула по пачке и опустилась. Хватит.
- Потерплю, куда я денусь. Кстати, в среду приезжает Юра. Он мне все уши про тебя прожужжал. Про фотографии тебя, которые у него в универе отобрали и повесили на самом почетном месте. Так что ты теперь звезда Юриного университета.
- Мальчик-мажор, привыкший получать всё самое лучшее, – съязвил Дима, вспоминая последний разговор с Юрой. – Он про нас знает?
- Я сам не говорил, а он не спрашивал.
- Понятно. Я тоже никому ничего не говорю, но почему-то всё равно догадываются.
В груди неприятно тянуло. Дима хотел спросить, почему Александр сам не рассказал Юре, но не стал. В конце концов, он лучше знает своего сына, знает самого Диму, и вообще он всё на свете знает лучше всех.
- Потому что я всегда оказываюсь рядом с тобой в самый неподходящий момент, - засмеялся Александр, но как-то не особенно весело. Дима сглотнул, услышав в его тоне тоску, точно такую же, как и у него самого. Она резонировала, сливалась, усиливалась, и становилось в два раза тоскливее. Дима настолько явственно представил себя на месте Александра, что рука, державшая телефон, вздрогнула так сильно, что чуть не выронила скользкий корпус на пол. Александр привык быть поглощённым работой, только работой, ему намного сложнее, чем Диме, справляться с чувствами, потому что в построенной им системе они были несколько лишними. Поэтому их легко можно было контролировать и выключать время от времени. А сейчас они не выключались. И тревога о том, кто остался далеко и каждый день ждёт возвращения, постоянно сопровождала принятие любого решения.
- Саша, - Дима сдавил пальцами переносицу и закрыл глаза. Прошло время эгоизма, теперь их двое. – Ты за меня не переживай, оставайся там столько, сколько нужно. Я желаю тебе успеха, построй там всех как положено.
Александр засмеялся, теперь уже легче, и Дима услышал, как на заднем плане раздался звонок городского телефона. «Даже в два часа ночи нельзя оставить человека в покое!» – зло подумал Дима и пожалел, что его нет рядом, чтобы отключить все эти чёртовы телефоны.
- Надо ответить, - вздохнул Александр.
- Надо так надо. Буду ждать тебя в выходные.
- Спокойной ночи, мой хороший.
- И тебе спокойной.
Дима нажал отбой и, отложив телефон, вытащил очередную сигарету из пачки.
Первый раз Юра позвонил в пятницу, когда Дима был в кабинете у Всеволода Игнатьевича и сдавал проект супермаркета. «Отличный проект», - устало бросил директор и предложил Диме выпить по сто грамм коньячку. Рабочий день был на исходе, отдел маркетинга потянулся домой. Дима сначала хотел отказаться, а потом почему-то согласился. Быть может, в силу своей молодости и неумения отказывать стоящим выше по социальной лестнице или старшим по возрасту. А быть может, в силу того, что ему вот уже который день хотелось напиться вдрызг, только не пить же одному или с тем же Лидкиным Вадиком-нытиком. Тот, если начинал квасить, то прилюдно вспоминал все Лидины грехи, жаловался и обижался на её холодность и безжалостность. Два раза Дима смог вынести его «душевные» монологи, на третий отказался наотрез идти с ним в бар – посидеть за компанию.
Когда в заднем кармане брюк завибрировал телефон, Дима уже с трудом смог прочитать, кто звонит. Юра. Дима искренне удивился не тому, что он звонит, а тому, что не удалил номер его телефона из списка контактов, словно чувствовал, что с этим человеком ему ещё придется иметь дело и не раз. Ну ещё бы! Это же сын сами-знаете-кого.
- Подружка беспокоит? – пьяно хихикнул Всеволод Игнатьевич, наливая уже пятый раз по сто.
- Нет, Юрий Александрович, - искренне ответил Дима и отключил телефон совсем. Разговаривать с Юрой при двух (то ли ещё будет!) Всеволодах Игнатьевичах ему как-то не хотелось.
- Яковлева сын, что ли? – брови директора столкнулись где-то посередине лба, как два упрямых барана.
- Да, он самый. Приехал на каникулы.
Дима сделал из салфетки инвалидного лебедя и поставил на стол напротив Всеволода Игнатьевича, мол, я не только супермаркеты проектирую, но ещё и лебедей-инвалидов.
- Терпеть его не могу, - поморщился директор, глядя на лебедя. Дима тоже его терпеть не мог из чувства солидарности.
- Да, не очень получилось, - Дима сгрёб недооригами рукой и быстро расправил лист.
- Он мне тут звонил, на работу просился на лето. Мол, свои же люди, сочтёмся. Если бы Сашка знал, он бы ему такую работу устроил… - Всеволод Игнатьевич хряпнул кулаком по столу, так что рюмки опасно вздрогнули, но Дима вовремя успел их придержать, и ничего ценного не потерялось. – Это всё Ирка со своими прогрессивными методами воспитания, сделала из нормального пацана какую-то соплю. Тьфу.
Всеволод Игнатьевич ударил по столу второй раз, но в этот раз Дима уже держал рюмки на весу, одну из них протягивая директору. Стекло весело звякнуло, и они выпили ещё по сто грамм, закусывая ядрёным, как третья мировая война, лимоном. Где-то на периферии сознания Дима решил, что, пожалуй, хватит с него, ведь ещё надо как-то потом домой добираться… но мысль быстро задохнулась. Всеволод Игнатьевич достал откуда-то из-под стола вторую бутылку. Но теперь уже виски.
- А мне… - Дима отвёл восторженный взгляд от бутылки, словно увидел старого приятеля, и вспомнил, что хотел сказать, - не показалось, что Юра сопля.
Директор хмыкнул и точным резким движением забрал у Димы рюмку. Он казался совсем трезвым, если бы не голос, ставший вдруг низким и глухим.
- Это потому что ты сам ещё сопля. Ты только не обижайся, я же любя. – Всеволод Игнатьевич протянул Диме руку, и тот её пожал со всей силой, на которую был способен. – Но ты не такая сопля как он. Ты просто… какой-то растерянный вечно, неуверенный в себе, скромный, что ли, какой… Ну в общем, это со временем пройдёт, а если и не пройдёт, то не важно. Никому от этого плохо не станет, просто тебе самому полегче было бы.
- А Юра? С ним что не так?
- А с ним всё не так. У него своей башки на плечах нет. Всё как папа, да как мама… Безответственный он, а знаешь что это такое? Безответственность?
Дима кивнул, но ничего не ответил, ему было интересно, что скажет Всеволод Игнатьевич, как он видит эту проблему.
- Это значит, что ему доверять нельзя. И не потому что он подлый, или выгоду ищет, нет… он может быть неплохим специалистом, я не спорю… Всё дело только в том, что он ни черта не знает, что такое хорошо, а что такое плохо. Поэтому я не могу взять его к себе в фирму, даже несмотря на Сашу… Но Сашка не будет просить за него. Он знает, где кончается семья, и начинается работа. И не путает одно с другим никогда. Вообще Сашка молодец, без него Юрка бы затерялся среди мамочкиных любовников. Знаешь, что у Сашки жена – продюсер? Ещё та стерва… но баба красивая и умная, вот только детей рожать ей не надо было. Есть такие женщины, которым детей рожать не рекомендуется. Вот она из таких.
- Детей? – переспросил Дима, теряя нить рассуждения, но запоминая факты. Завтра они ему пригодятся для того, чтобы пожалеть себя очередной раз и поскучать по Александру. – У неё их несколько?
- Двое, Юрка и Лариска, ты разве не знал?
Дима активно замотал головой, что, мол, нет, не знал, откуда мне вообще знать, мы с ним спим, а не про детей жены разговариваем. А потом вдруг резко прекратил мотать. Конечно, знал. Ещё тогда, когда впервые увидел и его заклинило. Чувствовал, что двое детей, причём разнополых.
- А дочери сколько лет? – Дима машинально запихнул в рот дольку лимона, чтобы чем-то занять руки, и ему вышибло пробки. Точно, конец второй мировой, и слёзы на ресницах, как в той песне.
Всеволод Игнатьевич прекратил разливать виски и протянул Диме конфету из распакованной, но так и не начатой коробки.
- Сы-пасибо… - проплакал Дима и быстро бросил конфету в рот, раскусил и пососал сладкую начинку, перебивая мерзкий обжигающий вкус лимона.
- Предыдущая
- 50/62
- Следующая
