Дело длинноногих манекенщиц (Сборник) - Гарднер Эрл Стенли - Страница 1

– Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Схипхол в Амстердаме, – медоточивый, монотонный голос голландской стюардессы был точь-в-точь таким же, как и на любой из множества европейских авиалиний. – Пристегните, пожалуйста, ремни и не курите. Надеемся, что полет был вам приятен, и уверены, что столь же приятным будет ваше пребывание в Амстердаме.

Во время полета я перебросился несколькими словами с этой стюардессой. Красивая девушка, только излишне склонна к оптимизму. Увы, я не мог согласиться с ней, по крайней мере, в двух вещах: полет вовсе не был мне приятен и не предвиделось, чтобы я приятно провел время в Амстердаме. Ни один полет не доставлял мне удовольствия с тех пор, как два года назад двигатели ДС-8 отказали через считанные секунды после старта, что привело меня к двум открытиям: во-первых, лишенный тяги реактивный самолет склонен пропахивать всем корпусом бетон, а во-вторых, пластическая операция может быть очень продолжительной, очень болезненной, очень дорогой и не особенно успешной. Не ожидал я и приятного времяпрепровождения в Амстердаме, хотя это едва ли не прекраснейший город в мире, с самыми приветливыми жителями, каких только можно где-либо найти. Просто-напросто сама суть моих служебных путешествий за границу автоматически исключает какие бы то ни было удовольствия.

Когда огромный ДС-8 линии КЛМ, – я не суеверен, любой самолет может свалиться с неба – пошел на посадку, я оглядел его салон. И заметил, что большинство пассажиров разделяют мое мнение о полетах как о совершеннейшем безумии; те, кто не проковыривали ногтями дыр в пластиковой обивке, сидели, откинувшись с преувеличенным безразличием, либо болтали с безмятежным, веселым оживлением мужественных людей, которые идут на смерть с шуткой на улыбающихся устах, – такие могут беззаботно махать рукой изумленным толпам, когда их повозка приближается к гильотине. Короче говоря, довольно симпатичный вид человеческой породы. Явно законопослушные. Определенно не преступники. Обыкновенные. Можно сказать, никакие…

Хотя, возможно, это и несправедливо – то, что никакие. Если квалифицировать кого-либо по этой, пожалуй, нелестной оценке, нужна какая-то точка отсчета, чтобы обосновать подобное отношение. К несчастью для остальных пассажиров, в самолете находились две особы, рядом с которыми любой выглядел бы никак. Я оглянулся на эту пару, сидящую за три ряда от меня, по другую сторону прохода. Я не боялся привлечь к себе внимание, потому что большинство мужчин, сидевших от них в пределах видимости, собственно, только и делали, что пялили на них глаза.

Почти всюду можно встретить двух девушек, сидящих рядом, но пришлось бы потратить лучшие годы жизни, чтобы найти еще двух таких, как эти. Одна с черными как вороново крыло волосами, другая – ослепительная платиновая блондинка, правда, одеты обе скромно, в мини-платья – брюнетка в белое, шелковое, блондинка в черное; обе к тому же наделены, сколько можно видеть, а видеть можно было немало, фигурами, которые ясно указывали, какого гигантского прогресса достигли избранные представительницы женского пола со времен Венеры Милосской. Кроме всего этого, они были удивительно красивы, но не той приторной и пустой красотой, которая выигрывает в конкурсе на титул, Мисс Вселенная: их лица были тонко очерчены, с чистыми чертами, несущими несомненный отпечаток мысли, благодаря чему останутся прекрасны даже через двадцать лет, в то время, как увядшие вчерашние Мисс Вселенные откажутся от неравного соперничества. Блондинка улыбнулась мне улыбкой одновременно игривой и вызывающей, но дружеской. Я послал ей безразличный взгляд, которому явно недоставало привлекательности, поскольку начинающему хирургу-косметологу, который надо мной трудился, не вполне удалось привести в согласие обе стороны лица, – тем не менее она мне улыбнулась. Брюнетка слегка подтолкнула свою подругу, которая, глянув на нее, скривилась и перестала улыбаться. Я отвел глаза.

Мы были теперь в неполных двухстах ярдах от начала посадочной полосы, и, чтобы отвлечься от мысли, что шасси разлетится, едва лишь коснется бетона, я откинулся в кресле, прикрыл глаза и стал размышлять об обеих девушках. Я подумал, что сотрудников я подбираю не без учета некоторых эстетических аспектов жизни. Мэгги, брюнетка, к двадцати семи годам работала со мной уже пять лет. Незаурядно умна, методична, старательна, сдержанна, невозмутима, она почти никогда не совершала ошибок – в нашей профессии не бывает таких, кто никогда не ошибается. И, что важней, мы с Мэгги давно привязались друг к другу, а это чуть ли не самое главное там, где минутная утрата взаимного доверия и взаимосвязи может привести к непоправимым последствиям. Насколько мне, впрочем, известно, наше взаимное расположение не было и чрезмерным, что также могло обернуться трагически.

Белинда, двадцатидвухлетняя блондинка, парижанка, полуфранцуженка-полуангличанка, выполняющая сейчас свое первое оперативное задание, была мне почти совсем неведома. Не загадка, просто незнакомое человеческое существо. Когда Сюрте выделяет кому-либо одного из своих агентов, а именно она выделила мне Белинду, личное дело этого агента составляется столь всесторонне, что ни один существенный факт его жизни или прошлого там не упомянут. Если я что и сумел вывести до сих пор из личных наблюдений, так разве лишь то, что Белинде решительно недоставало того почтения, если уж не безграничного восхищения, – которым молодые должны дарить старших, к тому же преуспевших в своей профессии, каковым в данном случае был именно я. Однако отличала ее та спокойная, предприимчивая точность, которая была куда важнее всех возражений, какие могли быть у работодателя к Белинде.

Ни одна из девушек до сих пор не бывала в Голландии, что стало одной из главных причин их нынешнего путешествия вместе со мной. Кроме того, красивые девушки в нашей некрасивой профессии встречаются реже, чем меха в Конго, так что меньше привлекают к себе внимание наших подозрительных противников.

ДС-8 коснулся земли, шасси уцелело, так что я открыл глаза и задумался о насущных делах. Дуклос. Джимми Дуклос ожидал меня на аэродроме Схипхол, и Джимми Дуклос должен был сообщить мне нечто важное и срочное. Слишком важное, чтобы пересылать обычным путем даже в зашифрованном виде; слишком срочное, чтобы уповать на услуги дипкурьера нашего посольства в Гааге. Я не задумывался о вероятном содержании этого сообщения – через пять минут с ним познакомлюсь. Там будет то, что я хотел. Источники информации Дуклоса были безукоризненны, сама информация всегда точна и абсолютно надежна. Джимми Дуклос не допускал ошибок, по крайней мере, такого рода.

ДС-8 замедлил свой бег, и я уже видел крокодиловый рукав эластичного туннеля, тянущийся наискосок от главного здания, готовый присосаться к выходу из самолета, едва тот остановится. Я отстегнул пояс, встал, взглянул на Мэгги и Белинду без всякого выражения или признака знакомства и двинулся к выходу, когда самолет был еще в движении: поступок, к которому плохо относятся на авиалиниях, и служащие, и, уж конечно, остальные пассажиры, лица которых ясно выражали, что они оказались в присутствии заносчивого и вульгарного грубияна, который не может подождать на своем месте, как это делают все порядочные люди.

Однако стюардесса улыбнулась мне. Впрочем, это не было признаком внимания к моей личности. Люди улыбаются другим людям, когда те внушают уважение или жалость или то и другое разом. Сколько ни путешествую самолетом – кроме тех случаев, когда отправляюсь в отпуск, что происходит примерно раз в пять лет, – непременно вручаю стюардессе небольшой запечатанный конверт для командира экипажа, а командир передает через нее ответное послание, состоящее из обильного вздора на тему абсолютного содействия в любых обстоятельствах, что, разумеется, вовсе ни к чему, разве что гарантирует безукоризненный и немедленно поданный обед или ужин, а также идеальное обслуживание в баре. Зато необходима другая привилегия, которой пользуются, как и я, несколько моих коллег, – дипломатическое освобождение от таможенного досмотра. Это ценно, ведь мой багаж обычно содержит несколько отлично действующих пистолетов, маленький, но продуманно составленный набор инструментов для взлома, а также несколько других приборов, к которым плохо относятся иммиграционные власти хорошо развитых стран.