Погоня за «оборотнем» - Остер Джерри - Страница 9

— Мне такая мысль совсем не приходила в голову. Слишком рано об этом думать.

— А ты учитывала бы мое мнение?

— Если бы ты жила здесь, то конечно. Если бы ты жила самостоятельно, то я не уверена.

— Мне не хватает папы.

— Мне тоже.

— Мне не по себе.

— И мне тоже. Мы должны заставить себя позавтракать утром.

— Дробленую пшеницу?

Сюзан улыбнулась:

— Дробленую пшеницу.

— Помнишь, когда я была маленькая, и мне было грустно? Ты говорила мне, что я должна думать о том, что мне нравится делать, о ком-то, кто мне очень нравится, или о чем-то красивом.

— О единорогах?

— Все дело в том, что ни о ком другом, кроме папы, я думать не в силах.

— Гм.

— От этого мне становится еще грустнее.

— Гм.

— Что же мне делать?

— Думай о единорогах.

— Они ведь не реальные.

«Вполне возможно, глупышка, так же, как и твой отец».

«Невозмутимый Д» увидел падающую звезду и вздрогнул, вспомнив о прибытии. Небольшие волны ударяли по планширу катера. Автомобили равномерно шуршали шинами на скоростном шоссе Уэст-Сайд, издавая щелкающие звуки на швах в бетоне. Над головой зарычал сверхзвуковой самолет, взлетевший из аэропорта Ньюарк и следовавший теперь вдоль фарватера реки. От пронзительного звука, издаваемого воздушным лайнером, задребезжали стекла. Заскрипели канаты. В соседней каюте моряки смотрели спутниковое телевидение, молчание время от времени прерывалось взрывом хохота. Играла труба на высокой ноте, одна из любимых записей Шираз. Мелодию исполнял Майлз Дэвис. Магнитофон был включен на максимальную громкость. Жизнь наполнена звуками.

Послышались новые звуки: неуверенные шаги на палубе, высокий пронзительный смех, принадлежавший, однако, мужчине. В дверь стучал хохотун, стучал до безумия настойчиво. «Невозмутимый Д» притаился в тени, вытаскивая миниатюрный пистолет-пулемет «Беретта», однако Лайонел передал по радиосвязи сигнал отсутствия опасности. Тем не менее, зная о том, что Лайонел в последнее время пристрастился к наркотикам, «Невозмутимый Д» был настороже.

Шираз вскочила с кресла с огромными подлокотниками, где она читала книгу, словно подкинутая пружиной, и пошла к двери. Лампа, стоящая на полу, подчеркивала ее тело, просвечивающееся через свободную белую сорочку. Шираз напоминала леопарда в клетке. Она открыла дверь и отступила назад.

— Войдите.

Первой вошла женщина. Нутром она почувствовала присутствие оружия. Она подняла руки вверх достаточно высоко, чтобы убедить «Невозмутимого Д» в том, что она не вооружена, но не настолько высоко, чтобы это выдавало ее страх. Женщина была одета в открытое короткое черное платье, на плечи был наброшен джемпер, прошитый красивыми серебряными нитями. В руке она держала плоскую сумочку, изготовленную из кожи редкой рептилии. За ней, как ребенок, принимающий участие в карнавале, вошел хохотун, человек, стучавший в дверь. Нюхом он также определил присутствие «пушки» в руках главного и направился к «Невозмутимому Д», согнув руку, как если бы он хотел достать оружие.

— В чем дело, брат?

На его пути встала Шираз, упершись ему рукой в грудь. Резким движением она вскинула его руки вверх, чтобы обыскать его, но он отпрянул и весь сжался. Мужчина голосом, в котором звучала обида, произнес:

— Твой человек уже провел ненужный и оскорбительный для нас обыск. Нет необходимости делать это еще раз. Даю слово джентльмена, что я не вооружен.

Шираз, как крючком, подцепила его пальцем за подбородок и, ведя за собой, потянула в середину комнаты.

— «Невозмутимый Д» говорит тебе, чтобы ты остыл, брат. Сюда приходят неслышно и незаметно, а не так, как это делаешь ты. — Она профессионально обыскала его и, закончив, как бы в шутку, ударила его по плечу. Спутница мужчины скинула джемпер, как если бы он вдруг вышел из моды, и подцепила его на указательный палец, предлагая себя к обыску. Шираз отрицательно покачала головой — она не имела дел с женщинами.

— «Невозмутимый Д» приглашает вас сесть.

Женщина села на белое плетеное канапе, закинув ногу на ногу. Казалось, что икры у нее невероятной длины. Затем она наклонилась вперед, чтобы глянуть на книгу, оставленную Шираз на столике для кофе. Книга называлась «Охотники на мамонтов», Достав отделанный кожей и золотом портсигар из сумочки, она извлекла из него папиросу, постучала ею о портсигар и посмотрела на своего дружка, который сидел в большом кресле с откидывающейся спинкой и снимающимися подушками. Ноги у спутника были широко расставлены, он нервно барабанил пальцами по коленям в такт музыке.

Шираз достала зажигалку из кожаного футляра, висящего у нее на шее, и наклонилась, поднося пламя к папиросе. Головы женщин сблизились, мышцы шеи у обеих напряглись, они стали похожи на мальчишек, очень красивых мальчишек, — у обеих резко выделялись подбородки, уши выступали на фоне коротких причесок: у Шираз — густой «ежик», у гостьи — «пшеничные колосья». Взгляды их встретились, как бы соперничая друг с другом, — сверкающие, они, казалось, по интенсивности превосходили пламя зажигалки.

— «Хладнокровный Д» говорит, что можно курить, — прокомментировал дружок блондинки и расхохотался. Сам он был отпрыском кинозвезд. Его усопший отец был специалистом по очаровыванию негодяев (хромоногий Кэри Гранд, как назвал его один из критиков), а мать — одной из тех надутых французских блондинок, которые получили международное признание, хотя фильмы с их участием экспортировались нечасто, а может, даже именно по этой причине. Красивые черты лица, унаследованные им от отца, однако, не дополнялись умом матери. Мужчина был красивого телосложения, обладающий сексуальностью мартовского кота, элегантный, одетый во все белое. Его близости искали как женщины, так и мужчины (как в случае и с его матерью), и они находили ее так часто, что тело его можно было сравнить с общественным садом, в котором некоторые места вытаптываются от частых посещений. Из внутреннего кармана он достал серебряный флакончик и протянул его присутствующим, однако его жест был проигнорирован. Тогда он сам открыл пробку и втянул содержимое в обе ноздри.

— Ну, что ты нам скажешь, «Невозмутимый Д»? Мы хотим гнать крэк из твоей «соды». Качество у нее проверенное — она не может быть плохой, потому что торгует ею сам «Д». Мы намереваемся гнать двадцать килограммов каждую неделю.

— «Невозмутимый Д» желает знать, на кого вы работаете, — произнесла Шираз.

— Вот он я, весь перед тобой, сестричка. Я Кит Болтон, а это значит…

— «Невозмутимого Д» не интересуют имена. Запомни это, если хочешь вступить в игру, братец.

Болтон перестал барабанить по коленкам.

— О’кей, послушайте же, я в самом деле в этом заинтересован. Мы встретились с вашим другом Лайонелом, и, по его мнению…

— Лайонел работает на «Невозмутимого Д».

— … и по его мнению, мы без проблем могли бы получать от вас двадцать килограмм каждую неделю. Если это не так, то…

— «Невозмутимый Д» знает, что у тебя ненасытный рот, но он не уверен, что у тебя достаточно большой нос, чтобы втянуть двадцать килограмм в неделю.

Болтон рассмеялся неестественно громко:

— Сдается мне, что «Невозмутимый Д» меня не слушал. Если бы он слушал, то услышал бы, что…

— «Невозмутимого Д» интересует, сколько ты сможешь заплатить.

Болтон беспомощно вскинул руки.

— Абсурд какой-то. Этот «Невозмутимый Д» сам когда-нибудь говорит? Почему бы ему не сесть вместе с нами и не обсудить наши дела цивилизованно, вместо того, чтобы скрываться в тени, как…

— «Невозмутимого Д» интересует, сколько ты сможешь заплатить.

— Послушайте, продаете ведь вы, а не я. Вы что… Разве не вы назначаете… Я имею в виду…

— «Невозмутимого Д» интересует, сколько ты сможешь заплатить.

Болтон бросил взгляд на спутницу, затем на Шираз.

— Двадцать. Двадцать штук. Двадцать кусков. — Он сделал беспомощный жест рукой, ибо запас жаргонных слов у него иссяк, а от кокаина свело челюсть. Тщательно выговаривая слова, он закончил: — Двадцать тысяч долларов за килограмм.