Погоня за «оборотнем» - Остер Джерри - Страница 21

Он улыбнулся:

— У нас с тобой есть о чем побеседовать. — Он поднял ее с коленей и поставил на землю, как младенца. — Вот так. Я опускаю тебя на землю. Давай принимать друг друга такими, как мы есть. Согласна? И тогда из этого может получиться что-нибудь хорошее, Сюзан Жентмихалий.

— Ты говорила, что он заболел, — сказала Кэрри.

— Он мучился от сильных болей и поэтому принимал много наркотиков. Он искал все более сильнодействующие успокаивающие средства, и таким средством на некоторое время стал героин. До тех пор, пока он не стал употреблять его в таких количествах, что не только убил боль, но и себя самого.

— Тогда почему ты с ним поехала в Калифорнию?

— Я не то, чтобы с ним поехала. Я сопровождала его на его же похороны.

— Его родители там жили?

— Его родители умерли. У него был брат и две или три сестры. Они хотели похоронить его с родными.

— А в каком городе?

— Кэролин, почему ты задаешь так много вопросов?

— Я хочу знать. Вот почему.

— Барстоу. Это нигде. В пустыне.

— Ты из-за него пошла в полицию?

— Он стал причиной.

Помолчав немного, Кэрри сказала:

— Я иногда думаю — если бы ты и папа не встретились, если бы ты и он женились на других и у вас были бы дети, они были бы как-нибудь похожи на меня, эти дети, или совсем не похожи, или… Что случилось?

— Ничего.

— Но ты плачешь.

— Я буду скучать без тебя, вот и все.

— Мне тебя тоже будет не хватать, мама.

Лежа на удобной кушетке, головой и ногами на подлокотниках, Гарри Кельнер, одетый в белый, спортивного покроя пиджак, голубую майку, белые брюки, в сандалиях на веревочной подошве, с золотыми часами на руке, с зачесанными пятерней волосами и бакенбардами, был похож на Дон Джонсона хромоногого — раннего Дон Джонсона, у которого не появилась еще седина. Но впечатление портил белый пудель, спящий у Кельнера на животе.

— Знаешь, что толкнуло меня стать «певчей птичкой»? — спросил Кельнер. — «X» никогда об этом не спрашивает.

«X», — догадалась Сюзан, — было начальной буквой фамилии Хемингуэй, рабочего имени Барнса.

— Он думает, что это из-за того, что мне грозил двадцатник в тюрьме, но вся причина в том, что у меня СПИД. Через год, два, три — кто знает — я буду покойным великим Гарри К., поскольку все, на кого я напел, придут искать меня.

Если Гарри был «голубым», зачем тогда здесь эти плакаты с обнаженными девицами? Чтобы отвлечь подозрения клиентов-наркоманов? Это выглядело довольно смешно: наркоманы не хотели получать «зелье», так или иначе убивающее их, от человека, возможно зараженного СПИДом.

— Расскажи мне о Ките.

— Я уже рассказывал «X».

— Теперь расскажи мне.

— Я помогал одному парню составить его фоторобот. Вот как он выглядит.

Сюзан ждала. Подумав немного, Кельнер хлопнул ладонью по колену:

— Как я уже говорил «X», месяц, а может, полтора, назад мне позвонили. Звонил один хлыщ, прибывший из Нью-Йорка. Он хотел заполучить имена «мулов», нелегально провозящих наркотики из Мексики, и спросил, могу ли я оказать ему содействие. Он сослался на заслуживающих доверия людей, был готов заплатить за посреднические услуги, а я как раз знал кое-кого, кто искал работенку, связанную с частыми поездками на восточное побережье. Как я уже говорил «X», роста он среднего, худощавый, хорошо одетый, платиновый блондин, глаза карие, как мне кажется. Он представился Китом, но кто, черт возьми, представляется своим подлинным именем? Это все, что мне известно. Он здесь быстро появлялся и так же быстро исчезал.

— А кто «мул»?

Кельнер покачал пальцем из стороны в сторону:

— А к этой песенке я слов не знаю. Этот парень — мой друг, мы вместе рисковали, я дал ему работу «мула» в качестве услуги и не хочу подводить его под монастырь.

— Люди Кита ухлопали агента, Гарри. Я хочу достать их, а не твоего «мула», но он — связующее звено.

Кельнер немного поиграл когтями собаки.

— Он поймет, что я его выдал.

— Конечно же узнает, Гарри. Я вхожу в игру, и мне необходимо некоторое доверие. Твое имя будут произносить по всему городу.

Кельнер утвердительно кивнул головой:

— Ты именно поэтому припарковала колеса прямо перед домом?

Ее «колеса» являли собой «тестароссу» чисто голубого цвета, взятую Сюзан напрокат в местной конторе федерального бюро Лос-Анджелеса. Машина была конфискована во время облавы на причале в Палос-Вердес. Машина крепилась на шлюпбалках яхты. Хозяин использовал яхту для контрабанды наркотиков, а машину — для поездок во время стоянок.

— Именно поэтому. И именно поэтому ты организуешь мне приглашение на некоторые вечеринки, когда я буду находиться здесь. Так кто же «мул»?

Кельнер снова стал перебирать собачьи когти.

— Мне не хочется тебе говорить.

Сюзан достала обтянутую черной кожей записную книжку из сумочки и бросила ее Кельнеру, неожиданно разбудив собаку.

— Можешь не говорить. Напиши.

Кельнер вздохнул и записал имя и фамилию партнера.

— Адрес тоже.

— Он никогда не бывает на одном месте.

— Гарри, каким бы ни был у вас с Барнсом уговор, его можно расторгнуть. Кто знает? Может, для кое-кого со СПИДом в тюрьме как раз подходящий климат. Может быть, проживешь там долгое время.

Кельнер снова что-то черкнул в записной книжке, вставил ручку в колпачок и кинул записную книжку Сюзан.

«Тед Скэлли. Спрюс-Колорадо».

— Что скрывается за тем, что этот парень совершает частые поездки на восточное побережье?

Кельнер сделал вид, что не расслышал.

Сюзан встала.

— Организуй мое появление на вечеринках, Гарри. Я устроилась в Беверли-Хилз.

Малибу. Дом был похож на космический корабль без углов внутри; два бара в гостиной, один — у бассейна; на кофейном столике — поднос с кокаином, длинное лезвие с ручкой из слоновой кости, хрустальный коньячный бокал со вставленными в него стодолларовыми банкнотами для втягивания носом наркотика; на другом столе лежали несколько стеклянных трубочек, золотые бутановые зажигалки и резная чаша с крэком. Женщины настолько исхудавшие, что на них было больно смотреть. Тела у всех были загоревшие. Все загоревшие пронзительно орали, чтобы перекричать стереозапись группы «Дюран-Дюран». В поведении отсутствовал смысл, никто не обращал внимания друг на друга.

— Привет, красотка.

— Привет.

Он громко расхохотался:

— Нет, не так, не так. Тебе следовало сказать: «Так это же Ник Айвори! У меня есть все твои пластинки. Я так переживала сразу после того. После того, как распалась группа. Ник, ну пожалуйста, Ник. Соединитесь вновь. Выступите с концертами. Выпустите альбом».

Сюзан подала ему стакан для виски:

— Не принесете ли мне что-нибудь выпить? Газированной воды с кусочком лимона?

Он снова расхохотался, взял стакан и вернулся с уже наполненным, но ей не подал.

— Ты не видела, что Джорджия сделала с туалетом? Установила огромную ярко-красную ванну с квадрофоническими колонками на подголовниках. Гидротерапевтические форсунки. Увлажняющий преобразователь. Давно знаешь Джорджию?

Сюзан взяла у него стакан.

— Ты похож на Кейта Ричардса.

— Черта с два. Ты давно видела Кейта? Постарел он, здорово постарел. Брюзга сварливый. Стоит увидеть. Оставил глубокое впечатление. Моя берлога выше. В Солтис-Каньон.

«За тобой будут ухаживать мужчины, — предупреждал Барнс, — толпы мужчин, иногда будет казаться, что буквально каждый мужчина. Единственный способ держать их на расстоянии — это с самого начала дать понять, что ты там по делу, что даже за самым незначительным разговором кроется деловая цель. Не давай возможности увидеть тебя расслабившейся — заметив это, они получат преимущество».

— Не мог бы ты представить меня Джорджии, Ник? Хочется спросить, кто обеспечивает ее поставками.

Айвори бросил взгляд на кофейный столик, рядом с которым две девушки в элегантных «тряпках», стоя на коленях, хихикали над своей неспособностью свернуть стодолларовую банкноту в трубочку. Он вновь обернулся к Сюзан, пристально вглядываясь в ее глаза.