Белый шиповник. Сборник повестей - Алмазов Борис Александрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/52
- Следующая
Для Панамы вскочить на высокого - коня всё равно что вскочить на крышу идущего автобуса. А спрыгнуть - всё равно что спрыгнуть с парашютной вышки.
- Бычун!
Ну, Мишка хоть куда запрыгнет. Вот он переминается на месте, вот побежал рядом с конём, вот своими тонкими жилистыми руками схватился за седло, раз - и уже едет…
- Пономарёв!
Панама тоже хочет сделать всё так же легко, как Бычун. Он переминается на месте, бежит и ударяется о бок коня.
- Вы что, мальчик, - кричит тренер, - забодать коня хотите? Ещё раз!
Панама переминается, быстро бежит, зажмурившись, прыгает - и попадает лбом в стенку! Не успел! Лошадь уже пробежала.
“Не могу я больше! Не могу!” - думает он, а слёзы градом катятся из глаз: ещё бы, так треснуться! Вот какая шишка на лбу напухает.
- Без соплей! - кричит тренер. - Не разводите в манеже сырость, а то у коней мокрец заведётся! Кстати, что такое мокрец? Пономарёв!
- Болезнь, - всхлипывая, отвечает Панама, - от сырости она…
- Точнее! Бычун!
- Поражение венечного и путового сустава, возникает при…
“Чего ради я мучаюсь? - думает Панама. - Всё равно я никогда не научусь прыгать, как Бычун. Да и зачем это? И без этого можно прожить. Вон папа вообще ничего не умеет, а какой сильный! Выбрал я спорт какой-то несовременный! Умные ребята в фотокружок ходят, в радиокружок, а я как дурак - лошадей выбрал! Брошу, не могу я больше!”
Ему от этой мысли даже радостно стало.
“Ну и что, - думал он, - а кто сейчас умеет верхом ездить? И ничего…”
Он шёл по улице домой, пытался сумкой размахивать, а руки-то болят, намотались за тренировку. Быстро идти тоже не может ногам больно.
“Прошу, брошу! - твердит он. - Столько мальчишек уже бросили. И тренер попался какой-то… Вон в соседней группе ездят себе потихонечку, уже барьеры прыгать начали, а мы всё “лечь-встать, отстегнуть стремена”! А ну-ка, поезди всю тренировку без стремян! Это он специально, да ещё шамбарьером бьёт. Старый, а злой какой! Брошу! Завтра же брошу! Не могу я больше!”
Глава четырнадцатая
ЖЕНСКИЕ СЛЁЗЫ
Панама вошёл в свою подворотню. У них во дворе был маленький садик и песочница, в которой по утрам копошились малыши, а вечером собирались взрослые мальчишки, громыхали на гитаре, пока их дворничиха не прогоняла. Сейчас темно и холодно, и в садике никого нет. Нет, есть! Посмотрите, кто-то идёт навстречу Панаме. Да это же Маша Уголькова!
- Здравствуй, Игорь!
- Привет. Ты чего?
- Я ничего. Игорь, ты не бойся. Вот держи…- И она суёт в руки Панаме узелок, из которого сыплются какие-то монеты, звякнув, катится по дорожке блестящее колечко.
- Машка, ты что, сдурела? Зачем мне это?
- Бери, бери! Теперь они не будут тебя обижать!
- Кто? - совсем сбивается с толку Панама.
- Бандиты! - шепчет Маша.
- Какие бандиты?
Панама только обалдело смотрит на неё.
- Игорь, я сегодня смотрела на тебя на физкультуре, когда мы в ручеёк играли, ты же весь в синяках. У тебя прямо рубцы на теле. Я читала, одного мальчика так басмачи пытали - били его проводами. Игорь, ты им, наверное, задолжал? Скажи, да? Угадала ведь? Вот мои деньги и колечко, - приговаривает Маша, ползая по песку и собирая рассыпавшееся богатство. - А ещё можно у бабушки попросить - она даст, и ты расплатись с ними. Игорёк, ты ничего не бойся! Они тебя вовлекли и запутали. Тебя дома нет, из школы ты прямо бегом бежишь… Я давно хотела с тобой поговорить, да за тобой разве угонишься! А сегодня как посмотрела на тебя… Нет, думаю, хоть до утра сидеть буду, а дождусь, не могу я, когда человек на глазах пропадает.
- Ты что, - сказал Панама, - чернил выпила? Вот девчонки, начитаются всякой дряни, телевизора насмотрятся и выдумывают! - Его прямо душило возмущение. И тут он услышал странный звук.
- И-и-и… - тоненько так, жалобно. А это Маша плачет.
- Да не реви ты!
Но Маша только руками замахала. Встала и пошла, только плечи дёргаются да помпон на шапочке дрожит.
- Стой, Маш, да не реви ты! Ну подожди. Ну, Маша!
- И… и… - и всхлипывает.
- Ну, послушай, только я тебя очень прошу, никому пока не говори!
Всхлипывания стали потише.
- Я занимаюсь в школе верховой езды. - Панама сам удивился, как это торжественно прозвучало.
- Не хочешь правду сказать, - сквозь слёзы проговорила Маша.
- Нет, честное-пречестное! Бориса Степаныча спроси, он тоже там занимается. Он меня и устроил.
- И ты учишься кататься верхом? - выдохнула Маша.
- Не кататься, а ездить, - солидно поправил Панама. - Катаются верхом на палочке.
- Игорь! Какой ты смелый! Я бы никогда не смогла к лошади близко подойти! Я даже мышей боюсь.
- Чего там, - ответил Панама, но потом ему стало неловко. - Вообще-то я тоже мышей боюсь.
- Всё равно, всё равно ты очень смелый! Игорёк, а можно мне когда-нибудь посмотреть, как ты катаешься там?
- Езжу, - поправил Панама. - А чего ж нельзя! Можно. Вот будут соревнования, и приходи, я тебе билет достану, с ребятами познакомлю.
- А на тренировку нельзя?
Панама представил, как Маша, в своём чистеньком платьице, смотрит, как они, потные, грязные, злые, крутятся в пыли манежа, как хлопает бич и слышатся такие слова, которые лучше вообще никогда не слышать.
- На тренировку неинтересно, - сказал он. - Вот скоро конкур будет - приходи. Борис Степанович выступать будет.
- А что это - конкур?
- Конкур - это препятствия ставят и нужно их перепрыгнуть в определённом порядке. Высота метр тридцать.
- А если перепутаешь? - испуганно спросила Маша.
- Снимут с соревнований. Вон на Олимпийских играх всадник перепутал, и золото тю-тю! Но паркур обычно один и тот же.
- А что такое паркур?
- А это препятствия и есть…
Домой Панама пришёл поздно.
- Почему так поздно? - сказала мама. Ты ведь знаешь, и так за тебя волнуюсь, на этот твой манеж провожаю тебя, как на фронт.
- Да я около дома погулял немного, - уминая ужин, ответил Панама.
Когда он залез под одеяло, спать почему-то совсем не хотелось. “А всё-таки Маша - хороший человек, - думал он. - Я даже не боюсь, что она кому-нибудь разболтает. А было бы лучше, если бы это была не Маша, а Юля”
- Папа!
- Ну, - откликнулся сонным голосом отец.
- Я, оказывается, не выношу женских слёз…
- Это у тебя наследственное… Спи, - ответил отец.
Глава пятнадцатая
КАВАЛЕТТИ, ЗАБОРЫ, ПОДСЕЧКИ…
Кавалетти - это тренировка перед прыжками. Лошадь просто перешагивает через жерди, одним концом лежащие на земле, а всадник в это время, опустив повод, ведёт себя так, словно это прыжок.
- Да! - говорит Бычун. - В первой группе давно уже вон какие барьеры прыгают, а мы все перешагиваем.
Наступила зима, теперь белые звёздочки падают на спины коням, когда их ведут в конюшню через двор. Панама чувствует, как сильно изменилось его тело, он словно бы подсох. Натянулись и стали каменными мышцы живота, окрепли ноги - хоть сто приседаний подряд делай. Теперь уже он не болтается в седле, а сидит прочно, уверенно. Экономно расходует силы и коня не затрудняет. А поседлает лошадь теперь хоть с закрытыми глазами за полторы минуты.
- Равняйсь, смирно! Тема занятия: преодоление препятствий. Высота барьера - тридцать сантиметров. Садись! Размять лошадей.
“Ну вот, - думает Панама, разъезжая по манежу: вольт-поворот налево, вольт-поворот направо, шагом, рысью. - Ну вот, сегодня самое интересное начинается. Сегодня будем прыгать”.
Денис Платонович рывком поднимается в седло. Резко набирает повод. Рысью, рысью, поднял в галоп.
- Посыл! - вскрикивает он, и конь перелетает жёрдочку. - Ясно? Повторяю! Теперь попробуем сами. Пономарёв, пошёл! Посыл!
Лошадь вдруг проваливается вниз, и седло больно ударяет Панаму.
- Отстал! Огладить лошадь. Повторить. Пошёл… Посыл! Поторопился. Огладить коня, повторить.
- Предыдущая
- 10/52
- Следующая
