Тайный Сигнал Барабанщика, или Как я вёл дневник - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 9
- Предыдущая
- 9/14
- Следующая
Витька поднялся. Лицо у него было довольное: он, видно, хотел блеснуть верностью решений двух трудных задач.
«Вот сейчас он блеснет! — с ужасом думал я. — Да так блеснет, что всех кругом ослепит!» И тут же я принял решение; «Нет, этого не должно случиться! Любой ценой искуплю свою вину и спасу Нытика!»
Я вновь раскрыл свою тетрадь и стал совать ее Витьке в руки:
«Boт здесь!.. Здесь правильно… Читай по моей».
Витька растерянно моргал глазами. И мне стало еще больше жалко его!
— Отста-ань, я са-ам… — шепотом заныл он.
— Что у вас там происходит? — строго спросила Софья Романовна. — Я ведь вызвала одного Бородкина. Так что ты, Котлов, сиди спокойно!
Легко сказать: сиди спокойно! Я не мог, просто не мог допустить, чтобы Витька прочитал то, что было написано в его тетрадке. Любой ценой я должен был помешать, или, верней сказать, помочь ему.
— Скажи, что забыл тетрадку дома, — опять зашептал я.
Но Витька ничего не понял:
— Я не забы-ыл. Она во-от… Во-от она!
— Возьми лучше мою! Читай по моей! Слышишь, дурак несчастный!
— Сам дура-ак! — зло прошептал в ответ Витька и раскрыл рот, чтобы читать про куриц, которые высиживают яйца, и про пирамиды табуреток, которые достигают потолка и даже самой крыши.
Тут уж я не выдержал и, забыв, что нахожусь на уроке, просто вырвал у Витьки из рук его тетрадку. Весь класс ахнул и сразу застыл, замер… В гробовой тишине раздался голос нашей доброй Софьи Романовны. Голос был очень сердитым, и оттого, что Софья Романовна была очень доброй и никогда раньше не повышала голоса, ее слова показались мне какими-то особенно грозными:
— Котлов, сейчас же покинь класс! Ты мешаешь нам заниматься. Погуляй в коридоре и приди в себя!
И я покинул класс. Но не стал гулять в коридоре. Нет, я прислонился ухом к замочной скважине и стал слушать. Вот… вот сейчас Витька прочтет: «Сколько яиц снесет курица в первый день?», — и весь класс прямо взорвется от хохота.
Витик-Нытик стал что-то читать по тетрадке, тут я заткнул уши и постоял так минуты две. А когда я вынул пальцы из ушей и снова приставил правое ухо к двери, я услышал добрейший голос Софьи Романовны:
— Пока все хорошо, Бородкин. Молодец! А как у тебя со второй задачей?
Оказалось, что и со второй задачей у Бородкина все обстояло вполне благополучно!
Я привык в последнее время к разным чудесам, но тут уж я ничего не мог понять. Как же так? Неужели Витька разгадал мои коварные планы и все решил сам? Но ведь у него даже нет задачника! А может, он сходил за ним в библиотеку или к кому-нибудь из ребят? Да нет, он строил вчера во дворе вместе со всеми нами ледяную «Шипку»…
Мимо прошла нянечка и, покачав головой, сказала:
— Выгнали? Выперли из класса-то? И не стыдно? Эх, увидели бы тебя сейчас твои родители!
Потом она принесла щетку, стала подметать пол и все никак не могла успокоиться:
— Какие для них условия представляют! А они, ироды!..
Я все продолжал теряться в догадках. И, наверно, совсем бы потерялся, но тут затрезвонил звонок, и школа, которая только что была тихой и будто совсем пустой, вдруг ожила, и зашумела, и запрыгала, и даже запела…
Ребята окружили меня и стали на разные голоса упрекать:
— Это уж слишком, Котелок!
— Подсказывал бы тихонько, а то лезет, как агрессор: вырывает тетрадку!..
— Витька и без тебя все знал. И вообще надо кончать с подсказками!
— Нет, иногда можно… Но когда товарищ погибает. А тут не было никакой необходимости!
Наташа Мазурина презрительно взглянула на меня, и я прочел в ее глазах знаменитое: «И тебе не совестно?!»
Вышел из класса и Витька. Я сразу подбежал к нему и, забыв даже про оскорбительную записку Нытика, сказал:
— Прости меня, Витя.
Витька, видно, очень обрадовался, что я заговорил с ним:
— За что же прощать? Ты просто сперва перепутал…
— Нет, я не перепутал. Я нарочно послал тебе не те решения…
— Наро-очно? — протянул Витька своим обычным, обиженным голосом. Но потом, будто вспомнив что-то важное, спохватился: — Это сперва ты сделал нарочно! А потом ведь ты все исправил…
— Какие для них условия представляют! А они, ироды!..
— Я исправил?
— Ну да…
— Ничего не понимаю.
— Ты же опустил в почтовый ящик записку. Вот эту. Ты же опустил?
— Я опустил?!
— Ну да-а…
С этими словами Витька полез в карман и достал оттуда смятую бумажку. На ней большими печатными буквами было написано: «Вот условия задач, которые нам задали сегодня на дом. Реши сам!»
Дальше шли уже известные мне рассуждения о бассейне, который наполняется двумя трубами, и о путниках, которые вышли навстречу друг другу из пунктов «А» и «В».
А в самом конце записки стояла подпись: «Сева».
Сева! То есть получается, что это писал я. А я на самом деле этого никогда не писал! В чем же тут дело?
— Я сперва и сам удивился немного, — сказал Нытик. — Почему, думаю, Котелок стал писать печатными буквами? Но потом вспомнил, что ты уже писал мне однажды такими же точно буквами.
— Я?! Когда? Это ты мне писал печатными буквами, а не я тебе.
— Нет, ты мне! Ты-ы! Ты-ы-ы! — как-то очень решительно и обиженно заныл вдруг Витька. — Я ведь ту записку тоже храню!
Он помчался в класс и прибежал оттуда через минуту, победно размахивая белым листком. Мы оба склонились над этим листком и прочитали вслух:
— «Дорогой Витя! Я ничего не моту объяснить тебе подробно, но только знай: я расторгаю наш «священный договор»! Теперь я буду готовить письменные уроки сам. Каждый день сам! И ты делай сам. Это необходимо! Ни о чем меня не спрашивай. Я тебе сейчас ничего не могу объяснить. И вообще не разговаривай со мной целых пятнадцать дней с момента получения этого письма. Если только заговоришь, нам обоим плохо придется. Потом все объясню. И почему пишу печатными буквами, тоже объясню! Твой верный друг Сева».
— Но ведь я получил такую же точно записку! — воскликнул я.
— От кого?
— От тебя! Не притворяйся, пожалуйста. Ты же писал?
— Не ври-и. Я ничего не писал.
— И я ничего не писал.
— Значит, кто-то… — таинственно прошептал Витька.
— …прислал нам одну и ту же записку, но только подписал ее разными именами! — закончил я.
— Покажи свою, — все еще не веря мне, потребовал Витька.
— Я разорвал ее.
— Ах, разорва-ал?..
— Ты мне не веришь?! Клянусь… клянусь… — Я никак не мог придумать, чем бы таким поклясться. — Клянусь… Чтоб мне ни разу в жизни в кино не попасть! До самой смерти!
Витька даже вздрогнул от такой страшной клятвы.
— Я верю тебе…
— Так ты, значит, поэтому от меня и отворачивался?
— И ты тоже из-за этой записки?
— Ну да!
— Я получил точно такую же записку!
Ох, и здорово нас кто-то одурачил! Заставил нарушить «священный договор», а чтобы мы не могли договориться друг с другом и выяснить, что к чему, заставил нас отворачиваться друг от друга. И печатными буквами записки написал, потому что сообразил, что я знаю Витькин почерк, как свой собственный, и он мой точно так же. Хитро придумано! Это уж действительно какой-то «великий комбинатор» изобретал! Но кто он? Кто он такой? А самое главное, откуда он мог узнать еще вчера обо всей этой истории с задачками? Ведь о ней не знал никто, кроме меня. Никто на всем белом свете! С ума сойти можно!
- Предыдущая
- 9/14
- Следующая
