Музыканты смеются - Муха Антон Иванович - Страница 13

Р. Леонкавалло.

Шарж Э. Карузо

Итальянский композитор Руджеро Леонкавалло во время премьеры своей оперы "Паяцы" заметил, что в зале появился какой-то верзила в одежде всадника, в высоких сапогах со шпорами. Композитор подошел к неизвестному и вежливо его поблагодарил.

— За что вы меня благодарите? — удивился тот.

— А за то, — ответил композитор, — что вы не привели с собой в театр еще и коня!

Приехав в Манчестер, Леонкавалло зашел в театр на представление своей оперы "Паяцы". После спектакля один из зрителей, сидевший рядом с композитором, воскликнул:

— Какая музыка! Шедевр! Непревзойденно!

Леонкавалло в шутку возразил:

— Разрешите, уважаемый, с вами не согласиться. Я сам немного музыкант и должен вам сказать, что музыка оперы никуда не годится… В ней все украдено: каватина — у Берлиоза, дуэт из первого акта — у Гуно, а финал — примитивное подражание великому Верди.

На следующее утро Леонкавалло купил номер манчестерской газеты и с удивлением прочитал: "Леонкавалло о своей опере "Паяцы". Синьор Леонкавалло заявил, что его опера — плагиат. Он признает, что в "Паяцах" нет ничего оригинального". Оказалось, что вчерашним соседом композитора был… театральный критик.

Итальянский композитор Джакомо Пуччини был большим оптимистом. Чувство юмора его не покидало даже в самых печальных ситуациях. Однажды он сломал себе ногу и попал в больницу. Через несколько дней его навестили друзья. Приветствуя их, Пуччини весело сказал:

— Я так счастлив, друзья! Мне уже начали сооружать памятник!

— Не говори глупостей, оставь эти бессмысленные шутки, — испуганно вскрикнул один из его друзей.

— Я совсем не шучу, — ответил композитор и показал ногу в гипсе.

Д. Пуччини.

Рисунок Э. Карузо

Во время работы над оперой "Богема" сложился своеобразный кружок друзей Пуччини, именовавший себя "Клубом богемы". Композитор и его товарищи вечерами собирались в лесной хижине при свете керосиновых ламп, играли в карты или рассказывали комические истории. Здесь же стояло пианино, и нередко хозяин в присутствии своих партнеров принимался за увлекавшую его работу, опрашивая их советов по поводу той, или иной музыкальной детали. Все было бы хорошо, но… наступил охотничий сезон, и на рассвете композитор часто уходил на озеро с двухстволкой за плечами, вместо того, чтобы садиться за рояль. Это вызывало немалое беспокойство у издателя будущей оперы и особенно у жены. Чтобы спастись от ее наскоков, композитор пускался на уловки: однажды был специально приглашен некий молодой пианист, который "для отвода глаз" должен был с утра играть мелодии из "Богемы", в то время как сам Пуччини пропадал на охоте.

Д. Пуччини на автомобиле.

Однажды знакомый композитора Пуччини, весьма посредственный молодой музыкант, язвительно сказал:

— Ты уже стар, Джакомо. Пожалуй, я напишу траурный марш к твоим похоронам и, чтобы не опоздать, начну завтра же.

— Что ж, пиши, — вздохнул Пуччини, — боюсь только, что это будет первый случай, когда похороны освистают!

Э. Изаи.

Карикатура Г. Линдлофа

Бельгийский скрипач Эжен Изаи после концерта в Брюсселе был приглашен на вечер к владельцу большой обувной фабрики. После ужина хозяин попросил Изаи сыграть.

— Охотно, — ответил вежливо музыкант, — кстати, если вы будете моим гостем, я вас попрошу снять у меня мерку с обуви.

Г. Малер.

Шарж О. Белера

В Венскую оперу, директором которой был композитор Густав Малер, явилась одна из претенденток на место солистки, снабженная высочайшей рекомендацией. Малер, бегло взглянув на подпись, не спеша в клочья изодрал письмо, сел за рояль и предложил крайне безразличным тоном:

— Ну-с, а теперь, пожалуйста, спойте!

Прослушав ее, он сказал, что расположение самого Франца-Иосифа к ее особе еще не освобождает от обязанности иметь голос.

Его величество, узнав об этом, устроил скандал директору оперы, конечно, не лично, а через своего представителя.

— Она будет петь! — орал тот.

— Хорошо, — вспылил Малер, — но в афишах я прикажу напечатать: "По высочайшему повелению!"

На конкурсе, который был объявлен в конце прошлого века Венской консерваторией, чуть было не случился конфуз: первую премию едва не получила совершенно безголосая певица, имевшая, впрочем, большие придворные связи. Позже председателя конкурсной комиссии Густава Малера спросили:

— Правда ли, что госпожа Н. чуть не стала лауреатом конкурса?

Малер серьезно ответил:

— Да, это чистейшая правда. Ей в самом деле не хватило только одного голоса — ее собственного.

Так в сердцах однажды сказал Малер по поводу изобретенной Арнольдом Шенбергом двенадцатитоновой (додекафонной) системы композиции:

— Зачем, собственно, я пишу еще симфонии, если это считается музыкой будущего?

И примерно с таким же вопросом обратился Шенберг к голливудскому кинопродюсеру, который предложил ему написать музыку к фильму:

— Зачем, собственно, вам нужна еще музыка, если в фильме и так всего предостаточно?

На одной репетиции "Камерной симфонии" Шенберга присутствовал Малер. По окончании репетиции Малер обратился к оркестру:

— А теперь, умоляю вас, сыграйте мне обыкновенное трезвучие, иначе я не смогу сегодня спокойно заснуть.

В мемуарах знаменитого драматического актера Л. Барная описывается интересный случай. В середине прошлого века в Будапеште выступил с концертом американский пианист Леопольд Мейер. Во время исполнения фантазии Листа на темы оперы Доницетти "Лючия ди Ламмермур", стоявший на фортепьяно канделябр покачнулся и стал падать. Слушатели испуганно вскочили с мест — мог начаться пожар. Но виртуоз, продолжая играть левой рукой, правой схватил канделябр и поставил его на место. Когда Мейер кончил играть, аплодисментам не было конца. Барнай вместе со всеми восторгался находчивостью пианиста.

Через некоторое время Барнай посетил концерт Мейера в Граце. Каково же было его удивление, когда Мейер, дойдя до хорошо запомнившегося Барнаю пассажа, поступил точно так же, как и в прошлый раз, ловко схватив на лету падающий канделябр!

Улыбаясь про себя, Барнай аплодировал вместе со всеми, но на этот раз не находчивости, а изобретательности предприимчивого пианиста.

Известный польский пианист Игнацы Падеревский получил однажды приглашение, в котором говорилось:

"…Моя жена исполнит для вас собственные композиции, дочь споет романсы, а сын сыграет на скрипке. После выступлений, в десять часов вечера, начнется банкет". Падеревский в ответ написал:

"Большое спасибо! Приглашение принимаю. Буду ровно в десять часов".

И. Падеревский.

Шарж Э. Гловацкого (1922)

Падеревского, который прогуливался по улицам Парижа, остановил какой-то замурзанный оборвыш.