Выбери любимый жанр

Псы Вавилона - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 4


Изменить размер шрифта:

4

Саша пробудился с тяжелой головой и, открыв глаза, обнаружил: погода соответствует его настроению. Обычно безоблачное небо заволокло тучами, неизбежная жара трансформировалась в духоту, даже постоянный ветерок куда-то исчез. Стояло полное безветрие.

Возле костра возился с завтраком Николай Николаевич. Он бросил взгляд на Сашу:

– Вставай, соня.

Умываясь, юноша вспомнил о вчерашнем разговоре, и тотчас сонная одурь слетела с него. Пока доедали остатки вчерашнего кулеша, пили «дегтярный» чай, Саша не произнес ни слова, опасаясь неловким вопросом вызвать раздражение Николая Николаевича. Молчал и археолог, лишь один раз внимательно посмотрел на юношу, видимо, что-то обдумывая.

– Как спалось? – неожиданно вымолвил он.

– Не очень чтобы. Ужасный сумбур снился.

– Возможно, к смене погоды. Хотя ты зря спал на открытом воздухе. Недолго простудиться, а то и лихорадку подхватить. А может, давешняя беседа подействовала? Разожгла, так сказать, воображение?

Саша пожал плечами.

– Чего молчишь? Опасаешься – передумаю? Нет, брат! Коли уж пообещал, покажу, обязательно покажу. Сей момент и отправимся. Я только мальчонку этого, Ваську, опасаюсь. Уж больно шустер. Как мышь юрок. А уж как любопытен… Его нужно остерегаться. Увидит – на хуторе разболтает, а нам это ни к чему.

– Мальчика пока не наблюдается, – заметил Саша.

– Вот и хорошо. Тогда немедленно отправляемся.

Саша потянулся за ставшею привычной лопатой, но Николай Николаевич свой шанцевый инструмент почему-то не взял, а вместо этого сунул в холщовую суму моток толстой веревки и керосиновую лампу. Еще он прихватил бутыль с водой из родника и несколько кукурузных лепешек, заменявших им хлеб.

Тот факт, что археолог взял с собой «летучую мышь», еще больше возбудил Сашу. Значит, придется лезть в некое подземелье. Грандиозно! Как раз чего-либо подобного он так долго и ждал.

Археолог призывно махнул рукой, и они двинулись. Время от времени Николай Николаевич беспокойно оглядывался, видно, опасаясь обнаружить крадущегося по пятам шустрого Ваську. Погода между тем испортилась окончательно. Начал накрапывать мелкий дождик. Было сумрачно и тихо.

Исследователи шагали по первозданной степи, в которой не существует не только дорог, но и тропинок. По пути попалась гряда невысоких круглых холмов, которые Саша принял за курганы, однако Николай Николаевич объяснил, что холмы естественного происхождения и называются бэровскими буграми.

– Настоящие курганы в здешних местах тоже встречаются, – сообщил он, – но в основном представляют собой не захоронения, а разрушенные или заброшенные городища. Они, как правило, хазарских и ордынских времен. За несколько лет я тут все окрестности обследовал, каждый клочок земли, можно сказать, руками ощупал.

Саша окинул взглядом унылый пейзаж и мысленно усомнился в словах археолога. Он все больше начинал подозревать, что никаких открытий в здешних местах нет и быть не может, а сам Николай Николаевич слегка свихнулся на своей археологии. Вот и сейчас он, видимо, желает продемонстрировать очередные древние кости, с его точки зрения представляющие невероятную научную ценность. Впрочем, не стоит торопиться с выводами…

Они шли где-то около часа. Наконец археолог замедлил ход и обернулся.

– Уже скоро, – сообщил он, словно извиняясь за долгий путь.

Через минуту они оказались перед балкой, очень похожей на ту, в которой был разбит их лагерь. Это был небольшой, заросший кустарником овраг, образовавшийся у подножия плоского, как бы оплывшего холма. Николай Николаевич сразу полез в гущу кустарника, и Саша последовал за ним. Кусты расступились, и они очутились на крохотной полянке перед глинистым обрывом, в котором зияло отверстие лаза.

– Дромос, – сообщил Всесвятский. Потом, поймав недоуменный взгляд Саши, пояснил: – Вход в погребение.

– А кто здесь похоронен? – с интересом спросил юноша.

– Увидишь.

– Он что же, столько лет оставался открытым? – спросил Саша, имея в виду вход.

– Вообще-то я его раскопал, – сообщил археолог, – но и до меня тут побывали. Грабители курганов. Между прочим, оставили следы своей деятельности. Вот видишь камень? – Археолог ткнул пальцем в валявшуюся неподалеку массивную плиту. – Он прикрывал вход. Они, чтобы попасть вовнутрь, отвалили его…

– И похитили содержимое, – догадался Саша.

– Не совсем, – загадочно заметил археолог. – Сейчас все узреешь сам. – Он достал из сумы керосиновую лампу, зажег ее и направился ко входу. – Придется передвигаться на четвереньках, – обернулся он к Саше, – и крайне осторожно. Если застрянешь, не дергайся. Остановись и позови меня. Впрочем, ход достаточно короткий.

Заинтригованный Саша вслед за археологом протиснулся в узкий лаз и, перебирая коленями и ладонями, стал медленно двигаться вперед. Стены лаза, выложенные из неровного камня-плитняка, своими острыми краями время от времени больно врезались в руки и плечи, хотя на юноше и была грубая холщовая блуза. Воздух в подземелье оказался вовсе не затхлым, а самым обыкновенным, словно оно хорошо вентилировалось. Ход скоро кончился, и Саша вслед за Николаем Николаевичем очутился в некоем помещении, размеры которого из-за почти полной темноты определить было невозможно. Всесвятский подкрутил фитиль лампы, затем высоко поднял ее над головой, и Саша увидел, что находится в совсем небольшой комнате аршинов[3] десять-двенадцать в длину и примерно столько же в ширину. Тусклый колеблющийся свет лампы вырывал из мрака сооружение вроде постамента или стола, на котором лежало нечто, очертаниями очень напоминавшее человеческое тело.

– Погребальная камера, – вновь пояснил археолог, но Саше послышалась неуверенность в его голосе.

– А это что?!

– Посмотри сам. И не кричи, пожалуйста.

Археолог приблизился, склонился над предметом, осветив его и осторожно сняв с него кусок материи, и Саша увидел перед собой совершенно нагого мужчину со сложенными на бедрах руками. В первое мгновение юноша решил, что, сговорившись с каким-то бродягой, Николай Николаевич устроил ему элементарный розыгрыш. Он невольно вскрикнул, отпрянув от стола, потом взглянул в лицо археолога, ожидая увидеть насмешку. Но Всесвятский оставался совершенно серьезным.

– Кто это? – задыхаясь как после быстрого бега, едва смог вымолвить Саша.

– Тот, кто лежит здесь не одну сотню лет.

– Так это мумия?!

– Если бы. Мумия, как ты помнишь, получается в результате бальзамирования тела. Внутренности удаляют, тело обрабатывают специальными смолами, пеленают полотняными бинтами, которые тоже пропитаны бальзамирующими составами. А перед тобой совершенно неповрежденное тело. Да ты потрогай, не бойся.

Саша через силу прикоснулся к лежащему. Тело оказалось холодным и словно припорошенным пылью.

– Надави!

Содрогаясь от омерзения, Саша исполнил требование. Как ни странно, поверхность тела слегка пружинила при нажиме.

– Словно гуттаперчевая кукла… – вырвалось у юноши.

– Вот-вот.

– Так что же это?

– Давай-ка сначала выберемся наружу. Не тут же давать пояснения. Да и разговор может получиться долгим.

Еще раз взглянув на лежащее тело, Саша вслед за археологом двинулся к выходу. Когда они выбрались на свет божий, Николай Николаевич присел на ту самую плиту, которая некогда прикрывала вход в гробницу, достал папиросы, закурил, потом протянул пачку Саше.

Юноша отрицательно замотал головой и потянулся за бутылью с водой.

– Как вы можете спокойно курить после посещения этой могилы? – недоуменно спросил он.

Всесвятский пожал плечами.

– Привычка. А на тебя произвело большое впечатление?

– Да уж! Вообще-то я мертвецов не боюсь…

– И правильно, молодой человек, и правильно. Чего их бояться. Живых опасаться нужно. – В голосе археолога сквозила явная ирония, и Саша насупился. Однако любопытство все же пересилило обиду. Он искоса взглянул на методично выпускающего дым Николая Николаевича и спросил:

вернуться

3

Аршин – прежняя, до введения метрической системы, русская мера длины, равная 0,71 м.

4
Перейти на страницу:
Мир литературы