Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 52

• Предыдущая
• 52/61
• Следующая

Щелкнул курок. Выстрела не последовало. Глаша недоуменно посмотрела на оружие, не понимая, в чем дело.

"Затвор нужно передернуть, затвор! – как ветер пронеслось в голове. – Быстро возьми пистолет в левую руку, а правой тяни ствол на себя".

Однако редактор не стал дожидаться окончания Глашиных манипуляций. Он перескочил через письменный стол, сбил суетившуюся в проходе старушку и выскочил в дверь.

– Убивают! – завопила бабка. – Помогите ради Христа!

Глаша кинулась следом за своей жертвой.

Непонятно почему редактор «Курьера» не выскочил из подъезда, а побежал вверх по лестничной клетке. Вот и последний этаж. Куда же он делся? Ступеньки вели еще выше, очевидно, на чердак. Глаша отворила тяжелую, обитую рваным дерматином дверь и оказалась в громадном полутемном помещении, которое пересекали какие-то балки. И вновь странное ощущение посетило нашу героиню. Она отродясь не шастала по чердакам, но сейчас ей представилось, что она бывала здесь не раз. Все казалось смутно знакомым, даже запахи пыли, нагретого железа, старого дерева и голубиного помета вызывали неясные тревожные ассоциации. Она замерла, вся обратившись в слух. Впереди раздался шорох, потом грохот падающего железа и приглушенное ругательство.

– Эй, вы! – крикнула Глаша. – Не лучше ли выйти? Вы же не крыса. Ведите себя по-мужски.

Опять загремело ржавое железо, под тяжелыми шагами заскрипел шлак. Маковников вновь бросился бежать. На мгновение в снопе света, падающего сквозь дыру в крыше, мелькнула сутулая спина. Глаша вскинула пистолет и выстрелила. Грохот оглушил ее, она не ожидала, что выйдет так громко.

– Погоди, не стреляй! – услышала она крик откуда-то справа. – Давай поговорим. Объясни, что тебе от меня нужно? В чем я провинился?

– Понимаете, лично передо мной вы ни в чем не виноваты. Но от вас исходит зло.

– Какое зло? Что ты мелешь, сучка!

– Причина тому ваша беспринципность, – продолжала вещать Глаша. – И зло воспользовалось ею. С вашей помощью зло открывает себе дорогу, заражает все кругом.

– Что за бред!

– Да разве это бред?! Ведь вы присутствовали на сатанинской церемонии, вы даже сняли ее на видео, вы знали о готовящемся убийстве Давыдова… ну того, которому отрезали голову, знали, что его принесут на кладбище. Вы находились в курсе всех событий. И вместо того чтобы пресечь это, вы только тихонько потирали руки, предвкушая дальнейшие жертвы, о которых можно будет написать в вашей паршивой газетенке и прославиться.

– Я ничего не знал… То есть знал… Но ведь я сам не убивал, меня подставили… Она подставила… Я не знаю, для чего ей это нужно, но виновата она! Она виновата, а не я! Ее ищи! Я могу помочь… Она все подстроила, спланировала… сымитировала, что она якобы убита… Я только… – Он внезапно оборвал свой монолог.

Глаша прислушалась. Где-то совсем рядом ворковали голуби, выстрел почему-то не спугнул их, с улицы доносился неясный шум, но, кроме этих обыденных звуков, ничего не нарушало тишину. Потом долговязая фигура протиснулась в проем слухового окна.

"Вылез на крышу, – поняла Глаша. – Тем лучше".

С момента нападения прошло всего минут двадцать, а Маковникову казалось, его преследуют несколько часов. Сейчас он прятался за печной трубой, лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. Но ничего подходящего на крыше не наблюдалось.

Как же так, почему?! Почему именно с ним?! Кто вообще она такая?! Откуда все знает?! А может… Может, ее послала та?! Точно! Эта девка – одна из ее наймитов. У нее полно таких, готовых выполнить любое приказание. В свое время она прямо говорила об этом. Пошлю, говорила, любую, и она выполнит все, что я прикажу. Что же делать?! Нужно кричать, звать на помощь. Внизу ходят люди, его услышат… А та старуха, которая маячила в дверях, может, она вызовет милицию? Эта девка пока не показывается на крыше. Выжидает… А если подкрасться к слуховому окошку и, как только ее голова высунется, вырубить стерву?

Стараясь не греметь плохо закрепленным шифером, он на цыпочках подкрался к слуховому окну и изготовился к борьбе.

– Эй! – услышал он у себя за спиной.

Маковников стремительно обернулся. Девка, оказывается, вылезла совсем с другой стороны и теперь стояла в полный рост, направив на него пистолет. Маковников вновь хотел нырнуть в чердачное окно, но застрял, зацепившись за торчащий гвоздь. Он резко рванулся, но то ли гвоздь был в союзе с убийцей, то ли брюки китайского производства оказались изготовленными из очень добротной ткани, но освободиться никак не удавалось.

– Помогите! – истошно заорал Маковников. – На помощь, убивают!

Но пешеходы, спешившие по своим делам пятью этажами ниже, не слышали отчаянного крика неудачливого редактора.

Глаша хладнокровно наблюдала за страданиями своей жертвы. Маковников рвался изо всех сил, клацая зубами и вертя головой, словно хорек, попавший в капкан. Наконец продукт китайских текстильщиков не выдержал. Со смачным треском ткань поддалась, ржавый гвоздь пробороздил бедро несчастного, и редактор очутился на свободе. Маковников бросился к противоположной стороне крыши, где виднелся край пожарной лестницы. Спасение совсем рядом, только бы успеть добежать.

Глаша неторопливо последовала за жертвой, держа перед собой пистолет. Что-то или кто-то подсказывал ей не торопиться. Маковников трясущимися руками схватился за поручень лестницы и занес ногу над пропастью. Лоскут брюк, словно сигнальный флаг, трепыхался на ветру, взывая о помощи. Он поставил левую ногу на ступеньку и только тогда взглянул вверх. Преследовательница медленно приближалась. Он опустил на ступеньку правую ногу. Следующий шаг вниз… Еще шаг… Она наклонилась над лестницей и пристально следила за его действиями.

Голова Маковникова внезапно закружилась, он глянул вниз, лестница, давным-давно обрезанная каким-то идиотом, кончалась десятью ступеньками ниже. Он вновь взглянул в лицо своей преследовательницы. На нем было написано холодное любопытство. Так смотрят на таракана, мечущегося в пустой стеклянной банке. Все! В груди как будто что-то лопнуло. «Душа», – мелькнуло в сознании. Невероятная слабость охватила все его члены, смертельный ужас сцементировал тело. Он попытался спуститься еще на одну ступеньку, хотя это уже ничего не решало, но лишь занес ногу над пустотой. Как затравленный зверек, он бессмысленно закрутил головой, судорожно выворачивая шею. Дрожь прошла по телу, пальцы сами собой разжались, и он полетел вниз.

Глаша видела, как тело несчастного упало на асфальт. Послышались истерические женские крики. Она вновь засунула пистолет за пояс, равнодушно отметив, что даже не пришлось применять его.

Через пару минут она уже забыла о происшедшем на крыше – новые мысли неотступно занимали ее разум. Она спустилась на первый этаж и собиралась уже было выйти из подъезда, когда ее окликнули:

– Девушка!

Вначале Глаша даже не поняла, что обращаются именно к ней, но кто-то дотронулся до ее плеча. Глаша обернулась, и в этот момент в лицо ей ударила пахучая струя. Она даже не разглядела лица нападавшего. Сознание мгновенно померкло, последнее, что она запомнила, – легкий приятный звон в ушах. Как ее тело вынесли на улицу, как погрузили в автомобиль, как повезли куда-то – она не чувствовала. Борьба со злом на время отменялась.

Маковникова увезли в травматологию – он еще подавал признаки жизни. А на месте происшествия осталась работать дежурная бригада. Ее начальник сразу же сообщил о ситуации Буянову.

Когда Буянов, Женя и Альберт вошли в помещение редакции, здесь уже находились двое милиционеров и старушка, которая просто подпрыгивала от возбуждения.

– Докладывай! – бросил майор старшему.

– Похоже, он упал с крыши, вот бабушка рассказывает…

– Вы, ребята, отправляйтесь на чердак и осмотрите все как следует. Альберт, иди с ними. А мы пока побеседуем со свидетельницей. Рассказывайте, бабушка!

• Предыдущая
• 52/61
• Следующая