Клуб любителей фантастики, 2009 - Радов Анатолий Анатольевич - Страница 22

Аудитория возбуждённо загалдела. С мест стали раздаваться отдельные выкрики.

— Андроиды этой серии получили наибольшее распространение, — громко сказал уже знакомый парень, — если они так опасны, почему их не изъяли из обращения?

Стараясь утихомирить студентов, Эл поднял руку.

— Андроиды серии R03 I-AL9082 наделены искусственным интеллектом, а значит, способны осознавать свои ошибки и учиться. К тому же конструкторы внесли изменения в их программу поведения, сделав андроидов более человечными. Теперь в критической ситуации они быстро просчитают возможные варианты выхода, оставив право выбора за человеком. В этой спарке он по-прежнему главный.

— А что стало с тем андроидом? — выкрикнула какая-то девушка с места.

— Не знаю, — сухо ответил Эл, — возможно деактивировали. Если у вас больше нет вопросов, то можете быть свободны.

Стоя у доски, Эл наблюдал, как медленно пустеет аудитория. Последней у выхода задержалась Инга. Потоптавшись на пороге, она вернулась.

— Вы что-то хотели? — поинтересовался Эл, видя её смущение.

— Александр Морозов — капитан погибшей группы, мой отец, — тихо сказала Инга, — вы спрашивали, откуда такая осведомлённость. После его гибели я много читала о взаимоотношениях андроида и человека.

Выходит не совпадение.

— Ну и каково ваше мнение?

— Не знаю, — честно ответила Инга, — для объективного суждения надо хорошо знать сложившуюся ситуацию. Я читала выводы комиссии, но там всё очень расплывчато. Возможно, андроид всё правильно просчитал, и другого выхода у него просто не было. Если мой отец ему доверился, выходит, он очень хорошо его знал.

Не зная, как закончить разговор, Инга неловко замолчала.

— Наверное ваш отец был хорошим человеком, раз у него такая дочь, — сказал Эл.

— Спасибо, — Инга порывисто сжала его руку.

Она уже давно убежала, а он всё стоял, ощущая на ладони теплоту её пальцев. Покинув аудиторию, Эл вошёл в свой маленький кабинет, по размеру больше напоминающий кладовку. Скрестив на груди руки, остановился у окна.

За три месяца полёта они стали настоящими друзьями. Девять членов группы и андроид серии R03 I-AL9082. Это Санька Морозов окрестил его Элом. Пытаясь спасти своих друзей, он неверно оценил ситуацию и ошибся. Заклеймённый смертью, Эл стал изгоем среди андроидов, да и в мире людей не смог найти своего места.

После той злосчастной катастрофы его хотели деактивировать. Но, посчитав хранящиеся в его электронных мозгах подробные сведения о катастрофе слишком ценными, Эла перепрограммировали, отправив в Московский университет делиться опытом со студентами. Люди сделали его слишком человечным. В ожидании вопросов о судьбе экспедиции, его нейроны всякий раз замирали, давая сбой программы. Это чувство было сравнимо с ёканьем человеческого сердца. Завтра он пойдёт к руководству и попросит сделать его грубее. Слишком велика тяжесть хранимых им знаний, невыносимо сознавать себя виновником гибели человеческих жизней — самого ценного, что есть в мёртвой пустоте бескрайних просторов Вселенной. И сейчас, после встречи с дочерью погибшего по его вине друга, его нейроны словно взбесились. Эл чувствовал, как от их действия микрочипы постепенно разогреваются, уверенно набирая температуру. Он не мог остановить это, а может, просто не хотел.

Эла обнаружили на следующий день. Он стоял перед окном всё в той же позе со скрещенными на груди руками. Его взгляд потух. Вопрос, сам он это сделал или нет, так и остался открытым. Когда Эла вскрыли, то обнаружилось, что все файлы безвозвратно стёрты, а процессор, карта памяти и жёсткие диски расплавились от высокой температуры. Их словно выжег кто-то изнутри.

Берт Загис не ждал от этого путешествия ничего нового. Через полтора часа «Беллатрикс» провалится в гиперпространство. Даже не сказав «ням-ням», Вселенная машинально отправит в своё бездонное нутро металлическую коробку, набитую двуногими. Затем также механически выплюнет за тридцать девять парсеков отсюда, под бочок ничем не примечательного жёлтого светила в созвездии Волопаса. И тут же забудет про неё, не потрудившись задуматься о том, зачем ей вообще понадобилось совершать глотательное движение.

Итак, через полтора часа… А пока лайнер, этот напичканный всевозможными удобствами блестящий волчок размером с небольшой астероид, отплывал на безопасное расстояние от Земли. Скоро оживут динамики, и пассажиров в очередной раз накормят инструкциями — в большинстве своём абсолютно бесполезными. Ведь если, боже упаси, что-нибудь случится в «гипере», выполнять их будет просто некому…

За полчаса до прыжка пассажиров попросят разойтись по каютам, расположиться как можно удобнее и принять неизменный сомнонал-гамма. Гадость, честно говоря, но лучшего зелья, чтобы нейтрализовать последствия перехода, ещё не придумали. А потом… Берту довелось летать столько, что он мог бы расписать дальнейшие действия экипажа поминутно.

В общем, приёмник Загис вырубил. Мыслящий индивидуум найдёт лучший способ провести время, чем выслушивать набившие оскомину наставления. Но только истинно мыслящий. Большую часть публики, собравшейся на борту «Беллатрикса», Берт к этой категории не относил. Толстосумы, решившие отдохнуть от трудов праведных и потешить телеса на планете-курорте… Конечно, каждый считает себя исключительно умным человеком. Чуть ли не гением — ведь сдуру миллионы не сколотишь. Но, по большому счёту, мозг для него — всего лишь надстройка над жевательным аппаратом. И тем, что пониже, — половым. Что ж, каждому своё…

Рассуждения Берга Загиса могли показаться странными. Но только тем, кто не дал себе труда вникнуть в его тонкую натуру. Дело в том, что он в грош не ставил телесные наслаждения. Конечно, доводилось и ему ублажать шальных бабёнок, лопать от пуза, заливая поглощённую снедь убойными дозами спиртного, сыто ржать, выслушивая пошлости, и веселить собутыльников ещё большей пошлятиной. Но только через «не могу», исключительно в силу необходимости. Потому что по сути своей он был философом и больше всего на свете любил размышлять о вечном. Точнее — о Вселенной, которую на полном серьёзе считал живой и часто с ней разговаривал. Она, правда, никогда не отвечала, но Берт особо не расстраивался по этому поводу.

Он включил обзорный экран, и Вселенная вытаращила на него бесчисленные глаза-звёзды — голубые и белые, жёлтые и красные, широко распахнутые от ненасытного любопытства юности и крошечные, усталые, готовые закрыться навеки. Куда там Аргусу с его жалкой сотней гляделок!

«Вытаращила… — подумал Берт. — Не слишком ли я вульгарен? И — самонадеян? Какое дело до ничтожного двуногого этой исполинской кошке с бесподобной чёрной шкурой, усыпанной термоядерными искрами? Человек недолговечен, и, в конце концов, память о любой, даже самой великой цивилизации сотрётся в пыль на жерновах времени. Кто же подлинно бессмертен? Только сама Вселенная — когда-то рождённая, но не ведающая последнего часа. И если мироздание имеет некий высший смысл, а смысл, по определению, неотделим от разума, значит, Вселенная разумна! А разбросанные по далёким галактикам цивилизации, эти бабочки-однодневки — всего лишь её забавные игрушки, лекарство от скуки. Она лепит из праха всё новых Адамов, вдувает в них жизнь, а потом бросает, как надоевших кукол…

Конечно, ты не кошка. Но позволь мне так тебя называть. Ведь ты не обидишься? Ты бесконечно мудрая, Мать-Кошка, ты простишь мне фамильярность…»

И тут, отвлекая Берта от возвышенных мыслей, дверь каюты запищала. Он невольно чертыхнулся. Что за идиота принесло?

Писк повторился. Делать было нечего. Берт выключил экран, словно боясь, что незваный гость прикоснётся хотя бы к краешку принадлежащей ему одному великой тайны, затем снял блокировку.

М-да… Вот кого, пожалуй, он меньше всего хотел бы видеть! Это был сосед из каюты напротив, личность совершенно ничтожная — таким Берт ставил «диагноз» с первого взгляда. Вчера, представляясь, этот кругленький тип лез из кожи вон, чтобы уверить его в собственной значимости. Говорил, что имеет в обществе немалый вес, а то, что путешествует третьим классом, — всего лишь досадное недоразумение. Минут десять нёс в баре какой-то вздор, пока Берт, сославшись на неотложные дела, не улизнул к себе.