Звезды принадлежат нам - Нортон Андрэ - Страница 3
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая
Дард молчал, но глаза его устремились к предметам, прислоненным к стене за плечами Ларса. Они никогда не говорили об этих костылях. Но ведь снег глубокий! Ларе никогда не выходит зимой, просто не может! Как они могут уйти? Разве что у загадочных пришельцев окажутся лошади? Может, так оно и есть. Самый большой его недостаток — он слишком беспокоится о будущем, заранее тревожится, как будто мало им тревог сейчас.
Десси вернулась и одну за другой подкладывала шишки в огонь. Дард настрогал мяса в котел и добавил нарезанной картошки. Потом безрассудно снял крышку с кувшина и налил драгоценное содержимое в воду. Если им предстоит уходить, нет смысла беречь продукты: все равно все с собой не унести.
— День рождения? — Десси следила за ним широко раскрытыми глазами. — Но мой день рождения летом, папин был в прошлом месяце, а твой, — она принялась считать на пальцах, — твой еще не скоро, Дарди.
— Не день рождения. Просто праздник. Бери ложку, Десси, мешай получше.
— Праздник. — Девочка задумалась. — Мне нравятся праздники. Ты заваришь чай, Дарди? Похоже на день рождения!
Дард высыпал на ладонь засохшие листья. Ощутил их слабый аромат. Мята, зеленая и прохладная под солнцем. Он чувствовал, что отличается от Ларса: для него цвета, запахи, звуки означают гораздо больше. А Десси особенная по-своему, с ее умением дружить с птицами и животными. Прошлым летом он видел, как она неподвижно сидит на стене, на плечах у нее две птицы, а белка тычется ей в руку.
Но Ларе обладает своими особенностями. И он единственный из них, кто научился свои способности использовать. Дард бросил последний высушенный лист в котелок и в тысячный раз подумал, каково было жить в прошлом, когда свободные ученые имели право исследовать и экспериментировать. Вероятно, мир был совсем другим, тот мир, что существовал до Большого Пожара, до того, как Ренци создал свой Великий Мир.
Но он из своего раннего детства помнит только смутное ощущение счастья. Чистка произошла, когда ему было восемь лет, а Ларсу двадцать пять, и после этого дела шли все хуже и хуже. Конечно, им еще повезло, что они вообще пережили чистку. Ведь они из семьи ученых. Но бегство привело к тому, что Ларе стал калекой. Дард вместе с Ларсом и Катей добрался сюда. Но Катя была другой, она все забыла и была счастлива. А когда пять месяцев спустя родилась Десси, у них словно стало двое детей. Катя была послушна и мила, но жила в своем особом мире снов, и они даже не старались извлечь ее оттуда. И вот они уже семь или восемь лет живут здесь. Однако за все это время Дард ни разу не посмел подумать, что они в безопасности. Он всегда жил в страхе. Может, Катя действительно была самой счастливой из них.
Он принялся мешать похлебку, а Десси села за стол, достала три деревянных ложки, побитую глиняную миску, единственную суповую тарелку, две оловянные кружки и красивую фарфоровую чашку; эту чашку ей подарил на прошлый день рождения Дард; сам он нашел ее на чердаке.
— Замечательно пахнет, Дард. Ты хороший повар, малыш, — похвалил его Ларе.
Десси согласно кивнула, и две ее косички дернулись на худых плечах, а выступающие лопатки стали похожи на крылья.
— Я люблю праздники! — объявила она. — А будем сегодня играть в слова?
— Обязательно! — пообещал Ларе.
Дард не преставал мешать, внимательно вслушиваясь в голос Ларса. Показалось ему, или действительно последнее слово прозвучало как-то по-особому? И почему ему самому стало так тревожно? Словно они сидят в безопасном логове, но снаружи бродит кто-то страшный.
— У меня есть новая игра, — продолжала Десси. — Вот как она звучит…
Она положила руки на стол по обе стороны от тарелки и в такт словам стучала сломанными ноготками:
— Исси, Осей, Икси, Энн, Фулсон, Фолсон, Орсон, Кенн.
Дард сделал усилие, чтобы изгнать этот ритм из сознания — не время искать «рисунки». Почему он всегда видит слова, словно расположенные по восходящим и нисходящим линиям? Это такая же его часть, как умение радоваться цвету, текстуре, зрению и звукам. А в последнее время Ларе подбадривает его, заставляет работать, стараться находить новые образцы в строчках старых стихотворений.
— Да, это знаки, Десси, — согласился на этот раз Ларе. — Я слышал, как ты напевала это утром. И есть причина, почему Дард должен сделать для нас рисунок… — он неожиданно замолчал, и Дард не пытался расспрашивать его.
Они молча ели, ложками брали горячую похлебку, наклонили миски, чтобы выпить последние капли. Но за душистым мятным чаем задержались, чувствуя, как тепло проникает в измученные иззябшие тела. Огонь давал слабый свет; лицо Ларса только время от времени освещалось, а в углах комнаты лежали густые тени. Дард не пытался зажечь покрытые жиром прутья, которые торчали в железной петле над столом. Он слишком устал для этого. Но Десси обогнула стол и прижалась к искалеченному плечу Ларса.
— Ты пообещал — игра в слова, — напомнила она.
— Да, игра…
Со вздохом Дард наклонился и взял из очага уголек. Но он почувствовал сдержанное возбуждение в голосе брата. С обгоревшим деревом в качестве карандаша и столешницей вместо бумаги он ждал.
— Попробуем твои стихи, Десси, — предложил Ларе. — Повторяй их медленно, чтобы Дард смог выработать рисунок.
Палочка Дарда двинулась — несколько линий вверх, вниз, снова вверх. Получился рисунок, и достаточно ясный. Десси подошла, посмотрела и рассмеялась.
— Пинающиеся ноги, папа. Из моих стихов получились пинающиеся ноги!
Дард рассматривал свой рисунок. Десси права: пинающиеся ноги, причем одна сильнее другой. Он улыбнулся и вздрогнул:
Ларе встал и без помощи костылей передвигался вдоль стола. Он сосредоточенно смотрел на изгибающиеся линии. Из грудного кармана заплатанной рубашки достал кусочек коры, какую они используют вместо бумаги. Он держал кору в ладони так, чтобы не было видно, что на ней написано. Взяв у Дарда палочку, он начал писать сам, но не слова, а только цифры.
Время от времени он стирал написанное ладонью и снова начинал лихорадочно писать, наконец быстро кивнул, удовлетворившись, и оставил последнюю комбинацию под рисунком, который увидел Дард в стишке Десси.
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая
