Сосны шумят (сборник) - Токмакова Ирина Петровна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/27
• Следующая

— Как-нибудь в другой раз, Плюс, — сказал Нуль. — Вас я тоже захвачу, — обратился он к Але и Антону.

Все друг с другом сердечно простились. Минус снова попросил прощения и обещал вести себя примерно.

— Я приду к вам в тетрадки и в дневники! — обещала Пятерка. — Остерегайтесь двоек по двадцать девятым числам, потому что двадцать девятого я бываю занята!

Плюс и Девятка махали им на прощание.

Машина мгновенно доставила всех на семьдесят седьмую страницу. Там шла перекличка. Пехотинец как раз, секунда в секунду, успел встать в строй на свое место.

…Когда мама вернулась домой, она застала Алю с учебником математики в руках.

— Умница, доченька, — сказала мама. — Будешь у меня отличницей!

Тут зазвонил телефон.

— Антоша? — спросила мама. — Вы уже вернулись с дачи? Скажи своей маме, что я к ней вечерком зайду. Тебе Алю позвать? Александра, тебя Антон — к телефону.

Мама теперь часто называла Алю полным именем. Чтоб она привыкла к тому, что так ее будут называть в школе.

— Да? — сказала Аля.

Ее вдруг охватили сомнения: не приснились ли ей все их приключения в учебнике математики. Она ждала, что скажет Антон.

— Аль, будем рассказывать или нет? — спросил Антон. — Я боюсь, засмеют и не поверят.

— А пусть, — сказала Аля.

— Я думаю, кто умный, тот поверит, правда, Аль? — сказал Антон.

Аля с ним согласилась.

Это праздник,

Это праздник,

Это праздник Первомайский,

Это лёгкий-лёгкий шарик,

Это новая рубашка,

Это флаги, флаги, флаги,

Это красные балконы,

Это праздник Первомайский,

Это лёгкий-лёгкий шарик,

Это мама, это папа,

Это песенка такая!

Как пятница долго тянется.

Я не играю. Жду.

Друг мне сказал: — В пятницу

Я непременно приду.

И вот уже очень поздно,

И мама велела спать.

Но он же совсем взрослый -

Не мог он неправду сказать!

Я лепить никогда не учился.

Но слон у меня получился.

И я назвал его Джумбо.

И он быстро так приручился!

Ложка — это ложка,

Ложкой суп едят.

Кошка — это кошка,

У кошки семь котят.

Тряпка — это тряпка,

Тряпкой вытру стол.

Шапка — это шапка,

Оделся и пошёл.

А я придумал слово,

Смешное слово — плим.

Я повторяю снова:

Плим, плим, плим!

Вот прыгает и скачет

Плим, плим, плим!

И ничего не значит

Плим, плим, плим.

Мне грустно — я лежу больной,

Вот новый катер заводной.

А в деревне — лошади.

Папа мне купил тягач,

Кран игрушечный и мяч.

А в деревне — лошади.

Мне грустно — я лежу больной,

Вот вертолетик жестяной.

А в деревне — лошади.

А я в деревне летом был,

Я лошадь серую кормил,

Она сухарь жевала

И головой кивала.

Летний ливень лужи налил -

Целые моря!

Дача встала у причала,

Бросив якоря.

Только мой корабль отважный

Борется с волной.

И неважно, что бумажный

Парус надо мной.

Я ненавижу Тарасова:

Он застрелил лосиху.

Я слышал, как он рассказывал,

Хоть он говорил тихо.

Теперь лосёнка губастого

Кто же в лесу накормит?

Я ненавижу Тарасова.

Пусть он домой уходит!

Мне ёлку купили!

Мне ёлку купили!

В лесу на опушке её не рубили.

А сделали ёлку на добром заводе

Хорошие дяди, весёлые тёти.

Скорей приходите,

Скорей поглядите

На ёлку из тонких серебряных нитей:

Вся в хвое мохнатой,

Блестящей и пышной,

Задень -

И она зазвенит еле слышно.

А ёлка лесная осталась живая,

Стоит на опушке,

Макушкой кивая.

Кому?

Никому!

Просто — ветру, метели,

Такой же красивой

Неспиленной ели!

Куда в машинах снег везут?

Наверно, в странах жарких

Его ребятам раздают

На Новый год в подарках.

Получат полные кульки -

И все бегом играть в снежки!

Снежки не долетают,

На жарком солнце тают,

И только лужи там и тут…

Куда в машинах снег везут?

Это ничья кошка,

Имени нет у неё.

У выбитого окошка

Какое ей тут житьё?

Холодно ей и сыро.

У кошки лапа болит.

А взять её в квартиру

Соседка мне не велит.

А у меня есть ящерка!

Живёт она в старом ящике.

И я её утром кормлю.

И я её очень люблю.

К нам по утрам приходит гном.

В Москве приходит, прямо в дом!

И говорит всё об одном:

— Почаще мойте уши!

А мы кричим ему в ответ:

— Мы точно знаем, гномов нет! -

Смеётся он: — Ну нет так нет,

Вы только мойте уши!

А я рано утром залез на сосну,

Я видел вдали голубую страну,

Голубых людей,

Голубых лошадей,

Голубых-голубых индюков.

А я поздно вечером влез на сосну,

Я видел вдали золотую страну,

Золотых людей,

Золотых лошадей,

Золотых-золотых индюков.

А если б я ночью залез на сосну,

Увидел бы я никакую страну,

Никаких людей,

Никаких лошадей,

Никаких-никаких индюков.

Я могу и в углу постоять,

Час могу, два могу или пять.

Я не брал эту запонку красную,

Ну зачем говорите напрасно вы!

Я могу и в углу постоять,

День могу, два могу или пять.

Я не брал эту запонку красную,

Ну зачем говорите напрасно вы!

Тёплый вечер.

Тёплый ветер.

Кусочек тёплого неба.

Кусочек тёплого хлеба.

Молоко парное, тёплое очень.

— Мамочка, тёплой ночи!

Наконец Ростика оставили в покое. Теперь он сидел на крылечке изоляторного домика и больше не кашлял. Елизавета Елизаровна, сказав: «Нет, это не пертуссис», удалилась в свой кабинет, «Пертуссис» — на докторском языке означает «коклюш».

• Предыдущая
• 12/27
• Следующая