Волшебница Колдовского мира (пер. А. А. Смирновой) - Нортон Андрэ - Страница 2
- Предыдущая
- 2/44
- Следующая
Сначала я была как ребенок, делала все, что приказывали, не имея ни воли, ни желания, и всем была довольна.
Потом начались сны. Проснувшись, я не могла вспомнить их полностью, и это было благом, потому что здоровый мозг не мог бы их вынести. Даже слабые, отрывистые воспоминания бросали меня в дрожь, так что я лежала в постели в доме отца Дахаун, не могла есть и боялась спать. Всякая защита от подобного зла, какую я изучала, живя среди Мудрых женщин, теперь стерлась во мне, так что я ощущала себя на зимнем ветру, даже хуже, потому что этот ветер был мраком и грязью.
Дахаун, жена Киллана, а она была целительницей, делала, что могла. Но она лечила мозг и тело, а тут дело было в духе. Киллан и Кемок следили за мной и оберегали от Тени. Все знания жителей Долины были собраны для моего спасения. Но в те моменты, когда я сознавала, что они делают, я понимала, что это для них — Зло, потому что Долина нуждалась в защите не только видимым оружием, но также в защите мысленной и духовной.
Сражаясь за меня, они ослабили собственную защиту.
Пора было отбросить детскую приверженность к безопасности и комфорту, которые мне были предложены. Я стала старше и не была больше бездумным ребенком.
Теперь я знала, что сны — это только начало того, что может напасть на меня, а через меня и на других. Мои собственные знания исчезли, а в пустое место легко может войти нечто чуждое и таким образом, я могла стать вратами для Зла, которое сломает защиту моих близких, а меня сделает их врагом.
Я дождалась, когда Киллан и Кемок пошли на военный совет, и вызвала Дахаун и Орсию. Я откровенно сказала им, что нужно сделать для блага всех, в том числе, возможно, и для меня.
— Здесь для меня не отдых, — объявила я им. И прочла в их глазах согласие.
— Я быстро стану дверью для того, что только и ждет, чтобы войти. Я худший враг, чем любое чудовище, пролезшее через вашу охрану. Ты сильна в древней магии, Дахаун, потому что ты — леди Зеленой Тишины, и все, что растет, должно подчиняться тебе, все животные и птицы. А ты, Орсия, тоже имеешь свою магию, и я могу засвидетельствовать, что она не так проста. О, клянусь вам, то, что хочет теперь войти через меня, гораздо сильнее, чем ваша объединенная сила. Я сама пуста, но могу наполниться, чем не знаю, да и вы тоже не можете себе представить.
Дахаун медленно кивнула. Меня пронизала резкая боль, потому что, я хоть и сказала правду, у меня оставалась слабая надежда, что я ошибаюсь, и Дахаун, превосходившая всех, кого я знала, скажет мне об этом. Но она согласилась со мной.
— Что ты хочешь сделать? — спросила меня Орсия. Она только что купалась в ручье, и сохнущие волосы серебряным облаком сияли в воздухе, а на перламутровой коже все еще оставались капельки воды. Она их не стряхивала, потому что вода для кроганов — сама жизнь.
— Я должна уехать отсюда.
Дахаун покачала головой.
— Позади нашей охраны скоро появиться то, чего ты боишься. Киллан и Кемок не позволят.
— Нет, я должна уехать, — возразила я. — Тут есть еще кое-что. Я могу вернуться туда, откуда приехала, и найти там помощь. Вы слышали, что обвал в горах разбил власть Совета. Многие погибли, потому что не могли долго сдерживать Силу, которую собрали. Правление Мудрых женщин в Эсткарпе кончилось. Наш добрый друг Корис из Горма видел, как все это происходило. И даже если всего две-три Мудрые женщины живы, они могут помочь мне, а Корис прикажет им сделать это как можно скорее. Позвольте мне вернуться в Эсткарп, и я вылечусь, а вы будете здесь воевать, как вам нужно.
Дахаун ответила не сразу. Часть ее магии состояла в том, что сама она никогда не была постоянной, а все время менялась. Иногда казалось, что она из Древней расы, белокожая и темноволосая, а в другой раз у нее были рыжие волосы и смуглое лицо.
По своей воле она так менялась или нет — я не знала. Сейчас рассеянно поглаживая черные волосы, прикусив нижнюю губу она казалась женщиной из моей расы. Наконец она кивнула.
— Я могу установить охранные чары, если ты поедешь быстро, так что тебе не придется бояться вторжения. Но ты должна помогать мне всей силой своей воли.
— Ты знаешь, что я буду стараться, — заверила я. — Но вы обе должны помочь мне еще в одном: встать на мою сторону, когда я буду говорить об этом с братьями. Они знают, что мне перестанет грозить опасность, как только я доберусь до Кориса. Мы узнали от тех, кто пришел присоединиться к вам, что Корис искал нас. Но все равно, братья могут попытаться задержать меня здесь. Наша связь так же стара, как мы сами, поэтому мы с вами должны держаться одного решения и говорить им, что я вернусь, когда получу новый внутренний мир и щит.
— И это правда? — спросила Орсия.
Не знаю, как она ко мне относилась. Когда я находилась под чарами Дензила, то была ее врагом, даже хотела отнять у нее жизнь руками брата, так что она не имела причины желать мне добра.
Но если она, как я подозревала, составляла одно целое с Кемоком, она ради него могла оказать мне услугу.
— Не думаю. Меня могут подвергнуть очищению. Но я хотела бы вернуться, — сказала я откровенно.
— Ты считаешь, что сможешь проделать это путешествие?
— Должна.
— Хорошо, — сказала Орсия. — Я встану на твою сторону.
— Я тоже, — обещала Дахаун. — Но они же захотят ехать с тобой.
— Наложите на них свои чары. Отпустите их со мной до границ Эсткарпа. От этого мы вряд ли сможем их удержать. Но потом пусть возвращаются. Им нечего делать в Эсткарпе, и они теперь отдали свое сердце Эскору.
— Я думаю, мы сумеем это сделать, — сказала Дахаун. — Когда ты поедешь?
— Как можно скорее. Если борьба во мне будет расти, я не выдержу и погибну раньше, чем ты меня поднимешь.
— Сейчас месяц Ледяного Дракона, горы будут труднопроходимыми, — сказала Дахаун.
Она не запрещала, она искала в мозгу пути для преодоления трудностей.
— Есть тут Вальмонд, а он много ездил по тем дорогам. Можно также воззвать к острым глазам Ворлонга, и его вранги полетят над тобой и перед тобой в разведку, чтобы тебе не встретилось никакое зло. Но это жестокий и холодный путь, сестра, можешь быть уверена.
— Не сомневаюсь, — подтвердила я. — Но чем скорее я уеду из Эскора, тем скорее мы спасем то, что нам дорого!
Итак, мы договорились и твердо стояли на этом. Братья выдвигали аргументы, но мы доказали логичность нашего решения, и в конце концов они нехотя согласились. Я поклялась, что вернусь, как только излечусь, с первой же партией, которая пойдет через горы. Время от времени сюда приходили наши союзники, и об их приходе нас всегда своевременно оповещали часовые зеленого народа, стоявшие в проходах. Часовые были самые разные несколько разведчиков из Долины, несколько пограничников, которые пришли служить под знаменами моих братьев, были крылатые фланнаны и зеленые птицы Дахаун, чьи сообщения могла понять только она, а иной раз бывал и боец вранг — ширококрылый охотник с горных вершин.
Как раз один из врангов и изменил наш план, когда сообщил, что прямой путь через проход, которым мы пришли в Эскор, теперь закрыт. Какие-то посланцы или подданные Тени так запечатали этот проход, что его легче было обойти, чем штурмовать, тем более, имея меня среди членов отряда. Я думаю, Киллан и Кемок порадовались, услышав это, и решили, что мы теперь откажемся от своих планов.
Только теперь я обливалась потом и визжала во сне все чаще, и они, как видно, поняли, что я не смогу долго противиться желавшему вползти в меня Злу. Тогда моим уделом станет смерть. В этом я заставила их поклясться нерушимой клятвой.
Ворлонг сам явился из Долины на зов.
Он сел на скалу, уже ободранную его когтями, а его соплеменники сели перед ним. Его красная голова ящерицы на темной шее вертелась, пока его глаза поочередно оглядывали нас, в то время как Дахаун вела с ним мысленный разговор.
Сначала он не дал нам никакой надежды, но потом, непрерывно настаивая, она вырвала у него признание, что, идя на северо-восток, может быть, удастся обогнуть проход.
- Предыдущая
- 2/44
- Следующая
