Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов - Страница 26
- Предыдущая
- 26/185
- Следующая
Если мы назовем самолет «глазами парохода», это отнюдь не будет преувеличением. Самолет, вылетая с парохода, в течение двух-трех часов может разведать состояние льдов на 150 миль в длину и на 30–40 миль в ширину. Это дает возможность капитану с уверенностью решить вопрос, куда итти и где задержаться, чтобы выждать лучших условий для прохода судна.
Кроме разведки самолет может выполнять и ряд других функций: поддерживать связь с материком, с судами, затертыми во льдах, перевозить на материк больных и обследовать близлежащие острова, если нельзя к ним подойти на пароходе.
Эти соображения и привели к тому, что в 1933 году, при вторичном походе Северным морским путем во Владивосток через Берингов пролив, на пароход «Челюскин» был погружен самолет для разведывательных полетов. [124]
Для «Челюскина» выбрали самолет амфибию «Ш-2». Этот самолет впервые отправился в полярное плавание. В собранном виде он помешается на носу, его легко спустить на воду и так же легко и удобно поднять с воды на палубу. Подготовка к полету требует не больше часа.
В Мурманске, испытав «Ш-2» в воздухе, мы погрузили его на борт «Челюскина» и вышли в море.
22 августа в северной части Карского моря «Челюскин» остановился во льдах. Я получил распоряжение приготовить самолет к разведке.
Со мной в качестве наблюдателя должен был лететь капитан Воронин. Воронин — лучший капитан-промышленник, ежегодно берущий рекорды по добыче зверя. Выйдя в июле 1932 года из Архангельска, чтобы вести ледокол «Сибиряков» Северным морским путем, он возвратился обратно в Архангельск в мае 1933 года прославленным на весь мир капитаном-полярником.
Мы ежегодно встречались с ним на зверобойке, где мне приходилось летать, помогая ледоколам находить зверя и подходить к нему. В разговорах с Ворониным я всегда чувствовал какое-то его неверие в силу и нужность работы самолета, нежелание признать ту решающую роль, какую сыграл самолет в увеличении добычи зверя и улучшении техники промысла.
На предложение пилотов подняться в воздух он всегда находил какой-нибудь предлог для того, чтобы отказаться. И я понимал, что происходило это не из боязни, и объяснял его поведение неверием в совершенство арктической авиации.
Этот человек, который с детства плавает на пароходах, который, если можно так выразиться, сросся с пароходом, полеты в Арктике считал детской забавой, которой можно заниматься только как спортом.
И этого-то человека мне предстояло посадить на самолет и, грубо выражаясь, обработать.
О необходимости привлечения Воронина к полетам я думал и раньше. Зная, что никто лучше самого капитана не увидит и не учтет расположение льда, мне важно было изменить его отношение к авиации, показать ему всю ценность, всю силу самолета, заставить его признать, что самолет действительно «глаза парохода».
В 18 часов я сделал пробный полет с механиком Валавиным. Мы держимся в воздухе 25 минут. Мотор работает хорошо.
Сажусь на воду, навстречу отделяется от парохода моторная лодка. [126]
Я издали вижу стоящего в ней во весь рост капитана Воронина. Лодка подходит. Я останавливаю мотор.
Механик перебирается на нос лодки самолета для пуска мотора. Владимир Иванович садится на его место.
Я незаметно наблюдаю за ним. Он очень сосредоточенно все осматривает, меня как будто не видит. На лице недоверие к этой маленькой, на-глаз хрупкой машинке.
Заработал мотор. Даю сигнал убрать лодку, поворачиваю самолет на старт и даю полный газ. В течение минуты перед нами Завеса из мелких брызг, потом все спокойно — мы в воздухе.
Воронин, не отрываясь, смотрит на развернувшуюся внизу ледяную панораму.
Я делаю круг и беру заранее намеченное направление. Под нами причудливо расположенные колоссальные площади льда, среди них вьются змейками черные полосы чистой воды.
Капитан пристально вглядывается в льды.
Мы уже идем против ветра 40 минут. Капитан делает знак повернуть обратно. Я поворачиваю, и через 35 минут мы садимся около парохода.
Выйдя на палубу «Челюскина», капитан протягивает мне руку. и по тому, как он жмет ее, я понимаю, что победа за мной.
И я не ошибся. Через несколько минут он с горящими глазами рассказывал, как великолепно, что на «Челюскине» имеется самолет. И как страстный охотник-промышленник сейчас же добавил:
— Вот бы мне так пролететь над залежкой. Я бы знал тогда, как лучше к ней подступиться.
Да, я не ошибся, когда думал, что победил. С этого дня все разведывательные полеты я делал, имея на борту самолета наблюдателем капитана Воронина. Владимир Иванович стал одним из самых горячих поклонников авиации.
Как-то раз он сказал даже, что если бы был помоложе, то стал бы учиться летать. И сына своего он решил уговорить бросить море и итти в школу авиации.
25 августа после первой разведки в районе острова Уединения я снова вылетел, имея на борту начальника экспедиции Отто Юльевича Шмидта и его помощника Ивана Александровича Копусова. Цель нашего полета была в том, чтобы обследовать с самолета остров Уединения, снять и зарисовать его контуры. Отто Юльевич очень удачно заснял остров «лейкой», а т. Гаккель — геодезист по снимкам и зарисовкам — потом переложил снимок на карту, пользуясь [127] астрономическими пунктами, которые т. Шмидт установил на острове. Теперь у нас на карте были точные контуры острова и его местоположение.
После этого полета мы двинулись к Северной Земле.
Через двое суток разводья начали отклоняться на север. Решено было сделать разведку. Спустили самолет, и в 12 часов с капитаном Ворониным я поднялся в воздух.
Полетели по направлению к Северной Земле.
Перед нами потянулись колоссальные поля многолетнего льда. Пройти было невозможно. Разводья шли на север. Но это нас не устраивало. Были опасения, что, если сменится ветер, нас может захватить льдами. Установили, что с северной стороны Северных островов не пройти, и решили пробиваться с юга. Не будь самолета, пришлось бы потерять несколько дней в бесполезных поисках прохода, а за это время переменившимся ветром нагнало бы льды, и путь отступления был бы отрезан.
В районе островов Скот-Гансена мы попали в какой-то ледяной мешок. Спустили самолет. Было это 30 августа. Температура начала понижаться. При подъеме брызги замерзали, очки покрылись льдом, пришлось снять их. Без очков подъем был очень труден. Соленая вода заливала глаза. И только через несколько секунд стало легче. Мы были в воздухе.
Сейчас же стала видна небольшая перемычка, которую «Челюскин» мог свободно пробить. Дальше море было свободно от льдов.
Возвращаемся обратно, садимся и через три часа хода во льдах идем чистой водой.
13 сентября льды снова начали уплотняться. В районе губы Нольде выбираем небольшой плес чистой воды, спускаем самолет и летим на разведку.
Перед нами тянутся льды — и чем дальше, тем плотней и плотней.
Наметили проход суток на двое. Потом придется еще раз слетать на разведку.
15 сентября вышли в районе мыса Якан на плес, чистый от льда, шириной километра в полтора и длиной в два километра. Остановились. К нам с мыса Северного вылетел самолет «Н-4» Куканова с начальником летного отряда т. Красинским.
Отто Юльевич летит на самолете «Н-4» на остров Врангеля и берет с собой будущего начальника острова Врангеля т. Буйко. Через час снова появляется самолет и, сделав круг над пароходом, садится. Товарищи Красинский и Куканов поднимаются на палубу. [128]
Мы спрашиваем их, есть ли проход во льдах дальше к мысу Северному. Они сообщают, что в районе их видимости сплошной лед, но летели они около берега и не высоко.
Приходится лететь мне. Со мной летит капитан. Спускаю машину. На воде мой самолет в сравнении с трехмоторным «Н-4» выглядит «воробьем.
Небо чисто. Все залито солнцем. На горизонте, там, где должен быть остров Врангеля, высятся снежные горы. Мы поворачиваем к ним, и через час полета перед нами остров Врангеля.
Время дорого, надо искать проход для «Челюскина», и мы быстро поворачиваем к мысу Северному. Лед очень плотен — к острову Врангеля с южной стороны подхода нет. Придется итти до кромки в Берингов пролив, а там попытаться подойти с восточной и северо-восточной стороны. На обратном пути наметили проход, вернулись к «Челюскину» и через 30 минут тронулись дальше.
- Предыдущая
- 26/185
- Следующая
