Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов - Страница 102

• Предыдущая
• 102/185
• Следующая

— Ид-у-у-ут!…

Мы опять не поверили. Но теперь это оказалось правдой: из темноты постепенно вырисовывались два силуэта. Это приближались наши товарищи, измученные, усталые, едва передвигая лыжи.

Когда они подошли к нам вплотную, поднялось невообразимое: мы плясали, пели, обнимались, называли друг друга ласковыми словами. Только Шмидт подошел к ним, стараясь быть строгим:

— Нужно быть аккуратнее и возвращаться до темноты!

Но в глазах у Шмидта теплилась радость. И все мы поняли, что он не очень сердит. [22]

Четырнадцатого февраля рано утром уставшие и измученные памятным вчерашним днем и первой ночью, проведенной в холодных, еще неблагоустроенных палатках, челюскинцы выползли из своих нор и точно по уговору побрели к месту гибели своего корабля. Только побродив среди хаоса обломков, досок, бревен, бочек и многотонных глыб льда, вдоволь насмотревшись на это печальное зрелище, они начали заниматься своими делами: приводить в порядок палатки для предстоящей длительной жизни на льду.

Первый осмотр показал, что «Челюскин» остался нашим хорошим другом и после своей гибели. Всплывший в полынье палубный груз обеспечивал нас стройматериалами и топливом, обещая сносную жизнь даже на дрейфующей льдине. Но для этого надо было энергично начать разработку оставленных нам богатств, пока морозы не сковали всю эту массу.

И еще до первого обеда на льду среди ропаков зашевелились люди. [23]

Быстро образовались бригады, а в бригадах выявились, как говорили у нас, «получающие горловые» подпевалы, под крики и песни которых бревна и бочки, казалось, сами стремились освободиться от ледяных оков.

— Ура, ура! Ребята, давайте сюда! Вот так находка! — кричит во всю силу своих легких механик Миша Филиппов.

Среди остатков кораблекрушения он обнаружил бочку, по виду напоминающую бочки со сливочным маслом, которых было так много на «Челюскине».

— Давай ломик!

— Зови завхоза!

Челюскинцы собрались вокруг находки, радуясь развлечению и горя нетерпеньем узнать содержимое бочки.

— Раз, два… взяли! — и бочка, ловко схваченная петлей, дружными усилиями бригады вырывается из цепких объятий льдов.

— Ха-ха-ха, вот так масло, настоящее сливочное!…

— А ну, пробуй, не прогоркло?

Все смеются, обнаружив, что вместо масла бочка наполнена глиной. Но и глина здесь, на льдине, — дефицитный и очень ценный материал. Спасибо и за глину!

— Если бы окорока могли тоже всплыть, тогда они должны были бы находиться примерно здесь, — вслух мечтает Николай Шпаковский.

На другой день мы добрались до воды и начали вытаскивать бревна, ушедшие далеко под лед. Казалось, вот вытащим это бревно, Затем пачку досок, а там и «Челюскин» покажется: он конечно где-то здесь, близко. Мы ведь так привыкли видеть весь этот груз на его палубе! Иногда забывали, что «Челюскин» на дне и лагерь продрейфовал уже несколько километров от места его гибели.

Пользуясь единственным ломом и несколькими деревянными вагами, тут же выстроганными из досок, мы метр за метром добывали стройматериал и топливо, стремясь использовать все светлое время дня и накопить побольше богатств.

Быстро обнаружился недостаток брезентовых рукавиц. Меховые рукавицы намокали, смерзались и быстро приходили в негодность, а замены не было.

Женщины, желая помочь нам, предложили свои услуги, и в их опытных руках работа закипела так энергично, что в несколько дней этот пробел был восполнен с избытком. Но не довольствуясь той, по их мнению, малой ролью, которую мы им предоставляли [24] в работах лагеря, они сами организовали починку нашей одежды, а выбрав время, свободное от шитья, приходили помогать бригадам, работающим по спасению остатков челюскинских богатств.

Работа шла дружно и очень быстро. Научные работники, кочегары, матросы и руководство корабля и экспедиции — все без исключения, невзирая на ранги и лица, вкладывали свои силы в общее дело.

Вот бригада, человек семь, тянет бревно под песни и крики наиболее горластого своего товарища.

— Раз, два… взяли!

Но бревно, заклинившись подо льдом, не двигается с места.

— Еще разик, нажмем! А ну, ребята, помогите выдернуть!

Несколько человек из другой бригады и находившийся поблизости Шмидт подбегают, и мы дружными усилиями вытаскиваем бревно на поверхность льда.

— Вася, куда тебя занесло? Живо в снег!

— Да, да, надо снегом обтереть, иначе насквозь промокнешь. Со всех сторон сыплются советы провалившемуся по колени в воду

Гордееву.

Инцидент уже забыт, и сам Вася, обтерев о снег валенки, продолжает ловко прыгать по льдинам, забывая о риске провалиться в холодную воду.

Работа, двигавшаяся вначале очень быстро, через несколько дней приняла характер упорной, кропотливой борьбы за каждое бревно, доску и бочку. Вот Петя Ширшов и Володя Задоров тяжелым деревянным молотом и ломом дробят глыбы льда, чтобы очистить бревно, один конец которого, кажется, дразнит своей доступностью, а второй в каких-то неизвестных сплетениях с прочим всплывшим грузом и льдами так крепко застрял, что все усилия вытащить это бревно тщетны. Решили откопать его, действуя ломом, лопатой и деревянным молотом. После часа упорной работы бревно с криками и шутками тянут подальше от этого пагубного места.

— Анатолий, смотри — ящик!

Ящик приоткрыли, еще не выколов изо льда, и были приятно поражены. Да ведь это чай, хороший цейлонский чай! А мы вот уже девять дней пьем только кирпичный, который нам всем не нравится. Ящик в наших глазах приобрел такую ценность, что освобождать его стали особенно тщательно, стараясь сохранить каждую пачку и лишний раз не мочить в морской воде драгоценный груз. Оказалось, что восьмая часть ящика совсем не намокла, а весь остальной чай подмок и смерзся в одно целое. Быстро [25] отделили сухой чай, передожили в стоявший поблизости пустой бочонок, а весь мокрый остаток уложили в самодельные сани, чтобы вечером, по окончании работ, отвезти его к складу и сдать завхозу.

— Не мешало бы по пачке взять, — умоляюще произнес кто-то из задних рядов, но, не слыша одобрения остальных, замолчал.

— Вечером, при раздаче продуктов, выдадут.

— Если кому уж так хочется, ребята, то можно взять подмокшего по осьмушке на палатку, а сухой отнесем завхозу, — резюмирую я.

Любитель чая откладывает в сторону наиболее приглянувшуюся ему подмокшую осьмушку, а мы возвращаемся к своим бревнам.

Наступают сумерки. Сверившись с часами, подаю команду окончить работу. Собрав наш незатейливый инструмент, мы направляемся к палаткам.

Прошло еще несколько дней, и перед руководством лагеря встал вопрос о необходимости подготовки аэродрома к прилету самолетов. А так как к этому времени основная работа по спасению материалов [26] и топлива была закончена, то мы были переброшены на другой участок — на строительства аэродрома.

Утром, отправляясь на аэродром, мы всегда бывали охвачены беспокойной мыслью: не поломало ли его? И первый вопрос, который мы задавали ребятам, жившим в палатке на аэродроме, был вопрос о целости площадки.

В первое время нашего пребывания на льду, до отлета из лагеря женщин, стихия довольно милостиво относилась к нам. Правда, лед трещал, ломался, но трещины не расходились, а смерзались вновь, и аэродром оставался годным к приему самолетов. Одна трещина прошла вдоль аэродрома, ее сначала развело, затем наторосило, но остаток поля был еще настолько велик, что при небольшой расчистке мы вновь имели вполне годную площадку.

Таким образом вся наша работа за это время на аэродроме сводилась к поддержанию площадки в состоянии, годном для полетов, т. е. в расчистке снежных заструг, которые образовывались после каждой пурги.

Но однажды, придя на аэродром после длительной и сильной пурги, мы были неприятно поражены. Поперек аэродрома прошла трещина, и лед в этом месте находился в движении.

Приступив к своей обычной работе, мы вскоре увидели ее бесполезность, так как трещина на наших глазах расширялась; было видно, что с аэродромом в этом месте придется распрощаться. Коротко посоветовавшись с пришедшим в это время на площадку пилотом Бабушкиным, решили работу прекратить, произвести разметку новой площадки и с утра начать ее расчистку.

• Предыдущая
• 102/185
• Следующая