Берегись ястреба - Нортон Андрэ - Страница 39
- Предыдущая
- 39/47
- Следующая
Второй стражник схватил беспомощного человека, потянул его руку с сожженной и избитой плотью, по которой струится вода. Пальцы на руке обуглились.
Все они, кроме двух, согнуты под невероятными углами, но эту руку тащат к Тирте, и хотя она видит это движение только отчасти, она понимает, что руку хотят прижать к ларцу. Он все еще у нее на груди, наверно, даже зажат в мертвых руках.
Стражник отпустил раненую руку. Тирта услышала крик, какой может извлечь только страшная боль, вызванная самой Тьмой. Тело человека выгнулось и исчезло из поля зрения, в этой страшной пытке человек едва не встал, потом упал. Наступила тишина, только продолжал шуметь дождь, и раздавался далекий гром.
— Видишь, лорд, даже твой полукровка не может этого сделать.
В ответ послышались не слова, а сердитое шипение. Потом тот, к кому обратились, очевидно, справился со своим гневом.
— Хорошо. Загадка остается. Возьмем с собой мертвую: похоже, с ней никто не может справиться. Привяжите ее к пони, и двинулись. Сила может привлечь к себе, а мы на спорной территории.
— Ты поедешь в Эскор, лорд?
— Куда же еще? Собери своих людей, Джерик, и займемся делом. А что касается детеныша — я сам о нем позабочусь. Ну, а этой охрана не понадобится.
— Лорд, моя клятва Меча действительна только по эту сторону границы. На восток мы не поедем.
Снова рычание.
— Если попробуешь поступить по-своему, Джерик, ты обнаружишь, что клятва тебя ко многому обязывает. Когда я приказываю, ты едешь, куда и когда я захочу.
Снова наступила тишина. Тирта обнаружила, что хоть и не может физически воспринимать увиденное, она все равно осознает происходящее. Джерик не смирился и не испугался. Он вообще не боится того, кого называет «лордом». Его изобретательный и коварный ум, жестокий и безжалостный, уже пытается найти выход, освободиться. В голове этого разбойника зреет убийство — самый привычный и близкий способ.
Но внешне он готов сделать вид, что подчинился.
Она услышала удары копыт о камень. Чуть позже ее подняли, она внутренне напряглась, ожидая приступа боли. Нет, должно быть, она права. Ее тело умерло, теперь неважно, как обращаются с разорванной плотью и поломанными костями. Она ничего не почувствовала, знала только, что ее положили на спину пони и привязали.
Алон не издавал ни звука. Она подумала, не ушел ли он снова в свое убежище, в котором она нашла его на ферме. Но он не стал невидимым, потому что они говорили о нем, как о добыче, которую нужно унести.
Поехали под дождем, направляясь на восток. Мертвецов, наверно, оставили за собой. Тирта не знала, что произошло с несчастным Рудиком, но уверена, что сокольничий встретил свой конец, как и тот измученный человек, которого привели, чтобы попытаться ограбить ее.
Она, ничего не чувствуя, свисала с лошади. И наконец, смогла освободиться от той оболочки, в которой была заключена, и снова погрузиться в темноту.
Но она все еще не свободна. Даже в смерти ларец остается с ней, и она начинает думать, что так будет всегда, пока он существует, что его не удастся вернуть тем, кому он принадлежит по праву.
Кто была та женщина, которую она увидела в своем сознании, та, кого птица назвала Нинутрой? Если птица улетела из крепости за помощью, эта помощь не пришла. Тирта думала о том, что произошло, когда Нирель и Алон вынесли ее из потайной комнаты.
Но все это теперь очень далеко и не имеет для нее никакого значения. Ей остается только ждать и надеяться, что ожидание не будет долгим. Последняя встреча должна решить, сколько продлится обет и выстоит ли он против Тьмы.
Тирта снова подумала об этой женщине. Она не хотела просить помощи, это больше не в ее власти.
Если именно Нинутра наложила обет, тогда ее власть положит ему конец в свое время и в своем месте. И потом будет свобода. А пока впереди последняя битва, хотя у Тирты и нет больше тела, достойного такой борьбы.
16
Может быть, встреча со смертью еще не произошла; а может, хоть и мертвая, Тирта еще привязана к этому миру. Она плыла между тем миром, о котором ничего не знает, и знакомым ей, и смутно осознавала окружающее. Дождь и буря продолжались, ветер рвал землю, вспыхивали молнии, но отряд не обращал внимания на непогоду. Продолжал двигаться, словно под ясным небом.
Тирта улавливала обрывки не принадлежащих ей мыслей. Она не пыталась собрать их и обдумать, но знала, что те, кто едет рядом с ней, не едины. Она чувствует страх, гнев, негодование, подозрительность — но прежде всего страх. Это чувство набирает силу, оно нацеливается в одном направлении, к предводителю, приказам которого они повинуются.
И вот в одно из мгновений контакта с миром она почувствовала себя захваченной, пойманной. Но не рассеянными чувствами окружающих ее людей, чья пленница она сейчас, но гораздо более энергичной и требовательной мыслью.
— Тирта! — словно ей крикнули в самое ухо, привели в сознание, она не была такой с момента битвы за ларец, который у нее на груди. — Тирта!
Призыв, найдя ее, вливает в нее энергию, будит, придает сил.
— Ты жива… — Это не вопрос, а требование. — Ты жива!
Это глупо. Но какая-то часть ее, способная ответить, не может сказать, что это не правда. И Тирта думает, что она еще не выполнила свой обет, она продолжает быть хранительницей, и потому в ней еще сохранился огонек жизни.
Тот, кто ищет ее, — это не Великие, разрушившие их тюрьму. И не Темный лорд, командующий здесь.
Сокольничий мертв. Алон?
И словно она спросила вслух, приходит ответ — в нем нет слов, но ошибиться невозможно. Мальчик жив и не ушел в свое убежище, откуда не мог бы обратиться к ней.
— Где… — Ей трудно даже начать вопрос. Пусть мертвые или почти мертвые отдыхают. Она не хочет, чтобы ее тревожили.
— На восток… — Кажется, ей не нужно полностью формулировать мысль, Алон и так способен понять ее. — Здесь есть Темный, они считает, что я в его власти. Но я дважды видел птицу!
Птицу, которая улетела в бурю? Какое отношение она имеет к ним? Тирта хочет, чтобы ее отпустили. Хочет снова погрузиться в мирное ничто.
— Посыльный… Они приближаются!
Ей все равно. Силы мысленного прикосновения недостаточно, чтобы удержать ее. Она снова погружается в темноту.
Потом темнота постепенно светлеет. Дождь больше не бьет ей в лицо. Где-то недалеко горит костер, она видит красноватый свет, хотя не может повернуть голову и определить его место. Она, не мигая, смотрит вверх, на грубый камень. Должно быть, они находятся в пещере.
Насколько она может судить по слабой связи, сохранившейся с миром, это один из многих лагерей.
Тирта лежит, глядя на скалу. Может, умирающим снится жизнь, и это один из таких снов. Она довольна, что не испытывает боли и что между нею и реальным миром возникла какая-то преграда.
— Тирта! — снова ее зовут назад, с негодованием думает она. — Ты не спишь, я знаю! — в этом призыве гнев. Алон, должно быть, стучится в дверь, которую не может открыть.
— Птица! Она там, в ночи! Я дважды слышал ее голос. Они идут! Этот Темный, он об этом знает, он попытается использовать меня!
Тирте нечего ответить. То, что движет Алоном, для нее не имеет смысла. Между нею и огнем появляется высокая тень. Наклоняется вперед, и она видит голову в шлеме, лицо, частично скрытое темнотой. Рядом с первой вторая тень, кого-то тащат, как того несчастного пленника, который должен был украсть ее ларец. Но этот, другой, меньше.
— Да он со страха спятил, лорд. Только посмотри на его лицо.
— Да, посмотри на него, Джерик! В этом беспризорнике, за которым ты гонялся ради удовольствия, больше Силы, чем в тебе! Спятил? Нет, совсем нет!
Он прячется, прячется! Но я знаю один-два способа вытащить его, как вытягивают краба из скорлупы, когда его хорошо пропарили.
Руки за плечи прижимают маленькое тело к земле рядом с ней.
— Я считал его слишком ценным для тебя, лорд, и поэтому никто из нас не притронулся к нему пальцем. Но если хочешь рискнуть…
- Предыдущая
- 39/47
- Следующая
