Рабыня Гора - Норман Джон - Страница 8
- Предыдущая
- 8/112
- Следующая
— Не могу больше, — прошептала я. Он же видит, как я измучена, совсем обессилела. Пальцем шевельнуть не могу. Он отстегнул ремень. Я с трудом1 поднялась на ноги. Он отвернулся. Я пошла за ним.
К утру мы перешли вброд не один ручей. В ледяной воде коченели ноги. По берегам ручьев рос кустарник, кое-где — деревья. Деревья, часто с плоскими вершинами, время от времени попадались теперь и среди поросшей травой равнины. До рассвета оставалось, пожалуй, около часа, когда он остановился под купой деревьев у ручейка. Снял с моей шеи сумку и бурдюк, со спины — щит. Я рухнула на траву среди деревьев. Чуть шевельнула запястьями и потеряла сознание. Раз или два, хорошенько тряхнув, он будил меня. Запихивал мне в рот мелко нарезанное сушеное мясо. Лежа на боку, я жевала и глотала его. Я и не представляла, что так проголодалась. Потом он приподнял меня, посадил и, поддерживая за спину, поднес ко рту бурдюк. Я жадно припала к воде. Напившись вволю, снова улеглась на бок. Легко, как пушинку, он поднял меня, отнес под дерево и привязал за правую лодыжку к стволу. Чуть живая от усталости, как была, со связанными за спиной руками, я провалилась в сон.
Разомлев от тепла, я сладко потянулась. На миг показалось, что я в своей постели.
И тут я проснулась. Я в чужом мире, вокруг лес. Тепло, сквозь ветви пробивается солнце — оно уже высоко. Руки развязаны. Я потерла запястья — кожаный шнур оставил глубокую борозду. Я огляделась. Правая лодыжка обрывком черной кожи привязана к чахлому деревцу с белесой корой. Я встала на четвереньки. На мне по-прежнему никакой одежды. Я села, привалилась к дереву спиной, подтянула колени к подбородку. В нескольких футах, скрестив ноги, сидел мужчина. Вытянув из ножен меч, он смазывал маслом его лезвие.
На меня он и не взглянул. Казалось, он полностью поглощен своим занятием. Хотя он наверняка слышал, как я проснулась, зашевелилась, но даже головы не поднял. Я разозлилась. Чтоб на меня вообще не обращали внимания, особенно мужчины, — такого со мной не случалось. Всегда они стремились угодить мне, спешили исполнить любое мое желание.
Тогда я не знала, что в этом мире мы должны угождать им, что нам положено исполнять все, что пожелают они. Я рассмотрела его повнимательнее.
Не лишен привлекательности. Интересно, удастся ли наладить с ним отношения? Конечно, он должен научиться уважать во мне женщину.
Вот лезвие смазано. Он обтер его обрывком ткани — теперь оно покрыто тончайшим равномерным слоем масла. Убрал тряпку и склянку с маслом в сумку. Вытер руки о траву и о тунику. Убрал в ножны меч.
И лишь потом посмотрел на меня.
Я улыбнулась. Хотелось с ним подружиться. Он указал на свою правую лодыжку, похлопал по ней и кивком головы подозвал меня к себе.
Я нагнулась, чтобы отвязать от ноги полоску черной кожи. Но он что-то резко проговорил, жестом показав, что сначала надо отвязать ее от дерева. Сомнений нет — считает меня дурочкой. Любая девушка знает, что от своего тела веревку отвязывают в последнюю очередь. Но я — землянка, откуда мне это знать? Моим тонким слабым пальцам нелегко было справиться с узлами. Я старалась изо всех сил, покрылась испариной, боялась провозиться слишком долго. Но он был терпелив. Понимал, как трудно мне развязать затянутые им узлы.
Справившись наконец с этой нелегкой задачей, я подошла и протянула ему полоску кожи. Он убрал ее в сумку и жестом указал мне, где встать, — справа перед ним. Я встала на колени и улыбнулась. Он что-то резко сказал. Я мгновенно приняла выученную вчера позу — присела на пятки, спина выпрямлена, руки на бедрах, голова поднята, колени широко разведены. Он удовлетворенно взглянул на меня.
Как же я могу с ним подружиться, преклоняя перед ним колени? Как заставлю уважать в себе личность, по мановению его руки принимая эту чарующую позу? Как, коленопреклоненная, очаровательная, хрупкая, такая податливая и беззащитная, вся в его власти, заставлю принять себя как равную? Подавшись вперед, я зубами взяла из его руки кусочек мяса. Дотронуться до него рукой он мне не позволил.
Какое унижение! В этом мире я даже есть сама не смею! Я проглотила мясо, и он опять дал мне напиться из бурдюка. Он должен понять, что я личность, что мы равноправны! Во что бы то ни стало я заставлю его это понять!
Нарушив позу, которую он приказал мне принять, я села на траву, подтянув колени, и улыбнулась.
— Сэр, — начала я, — я знаю, вы не понимаете моего языка, а я — вашего, но, может быть, по тону моего голоса вы поймете ) мои чувства. Вчера вы спасли мне жизнь. Избавили меня от страшной опасности. И я вам очень благодарна.
Я думала, голова оторвется от тела — такой страшный удар обрушился на меня. Он ударил открытой ладонью, слева, звук удара разнесся, наверно, ярдов на сто пятьдесят. Прокатившись по траве не меньше двадцати футов, я поползла. Меня вырвало. Помутилось в глазах. Тьма — бездонная, яростная, непроглядная — пульсировала, взрывалась ослепительным светом, пронзая мозг невыносимой болью. Я потрясла головой. Меня снова вырвало. Лишившись сил, я упала на бок.
И тут прозвучал знакомый приказ. Я узнала эти звуки. Я их уже слышала. Мгновение спустя я уже сидела в той самой позе, которую осмелилась нарушить — снова на коленях, только теперь дрожащая от страха, а передо мной, расставив ноги и сложив руки на груди, стоял могучий чужестранец.
Изо рта текла кровь, приходилось сглатывать. В глазах просветлело. Бешено колотилось сердце. Он ударил меня! Скованная страхом, стояла я на коленях. Тогда я еще не понимала, как легко отделалась, учитывая тяжесть моего проступка. Во-первых, я заговорила без разрешения, а во-вторых — без разрешения нарушила положенную позу. Короче говоря, вызвала недовольство свободного мужчины.
Знай я тогда законы этого мира — радовалась бы, что не высекли. Как выяснилось потом, тогда мне делали скидки, которых девушке, лучше знакомой со здешними обычаями, не сделали бы ни за что. Позже на такие послабления рассчитывать уже не приходилось. Я и не рассчитывала.
Я стояла на коленях. Он — передо мной, расставив ноги, сложив руки на груди, смотрит сверху вниз. Изо рта текла кровь, и вместе с ней покидали меня иллюзии. Больше я не тешила себя смехотворными идеями равенства. Все эти жалкие претензии рассыпались в прах перед однозначной неопровержимой биологической реальностью, воплощенной в непререкаемом превосходстве мужского начала, в могуществе, которым наделила природа ЕГО, рожденного властвовать надо мною. Как обольстительна, должно быть, для мужчины распростертая у его ног женщина! А может быть, у ног мужчины, пришла пугающая мысль, во всяком случае подобного этому, и есть место женщины? Не в этом ли и заключается непреложный закон природы? Отношения доминирования и подчиненности повсеместно распространены в животном мире, неукоснительно соблюдаются у приматов. Никогда еще так ясно, так глубоко не проникала эта мысль в мое сознание. Испуганно взглянула я на моего властелина. Мой мир отринул, извратил биологические законы. Этот мир их принимал. И вот я на коленях, всецело в его власти.
Слава Богу, отвернулся. Но я замерла, боясь шевельнуться, застыла в изысканной и беспомощной позе, такой уязвимой, такой открытой, в позе горианских рабынь, которая, как узнаю я позже, зовется здесь позой наслаждения.
Он смотрел на послеполуденное солнце.
День в разгаре. Он лег и уснул. Я не меняла позы. На то не было позволения. Может, он оставил меня так в наказание. Не знаю. Но нарушить позу я боялась. «Конечно, — твердила я себе, — и правильно, ведь в любой момент он может проснуться и увидит, что я ослушалась, а может, он и не спит вовсе, только глаза прикрыл и ждет, когда я шевельнусь». Но в глубине души я знала: я не меняю позы, потому что он не разрешил, не отменил приказания. Я смертельно боялась его. Боялась нарушить позу. Я была послушна.
Наверно, больше двух часов простояла я так, на коленях. Он проснулся. Посмотрел на меня, но никакого знака не подал. И я продолжала хранить позу женской покорности.
- Предыдущая
- 8/112
- Следующая
