Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 53
- Предыдущая
- 53/225
- Следующая
Карамазов прошел по переулку Воеводина, быстро прокручивая в мозгу беседу. Удастся ли обойтись словами?
– Нет, — шепнула Тьма. Она больше не боялась света, она пряталась в нем. Хорошо иметь настоящего друга.
Что ж, на месте разберемся…
Илья свернул в Старопесковский, прошел через маленький дворик, где носились с мячом дети. Мяч отскочил к нему, он машинально отбил его, вколотив между столбиками «ворот». Пацаны восхищенно загалдели. Илья усмехнулся, подходя к подъезду. Быстро набрал код.
Проклятие. Три дня прошло, как ему сообщили номер, а он уже изменился.
Он включил домофон.
– Да? – нервно и быстро из стальной решетки, прикрывающей динамик.
– Харин, это я. Надо поговорить.
– Кто – я?
– Корректор.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Харин, я же все равно войду. Ты меня знаешь.
– Попробуй.
Илья покосился через плечо. Наугад предположил:
– Это не твой пацан в футбол играет во дворе?
Пауза и щелчок открывающегося замка.
– Заходи, сука.
Карамазов засмеялся, входя. На каждую хитрую гайку есть свой болт…
Дверь открыли сразу, он даже позвонить не успел. Харинский охранник стоял с пистолетом в руках, целясь от пояса ему в живот.
– Я без оружия, – сказал Илья, входя.
Охранник отступил, выдерживая дистанцию. Так, под дулом, Илья и прошел в гостиную. Харин стоял у окна, явно выискивая среди детей во дворе своего сына. Повернулся, смерил Илью злым взглядом.
– Что творишь, Корректор?
– О чем ты?
– Метро! Там использовали «кедр»!
– Хороший автомат, – признал Илья.
– Депутат – это тоже ты?
Карамазов кивнул.
– Н-да. «Акела промахнулся». – Харин забарабанил пальцами по стеклу. – Надо было мне, идиоту, понять – если ты просишь не обычный «ПМ», значит, задумал что-то… грандиозное.
– Я и в метро промахнулся, – признал Илья, покосился на охранника – у того дернулась щека, – и уселся в кресло. – Харин, я и не думал, что у тебя такой прекрасный вкус. Чья мебель?
– Голландия… Корректор, у меня к тебе одно-единственное предложение. Проваливать к дьяволу. Учти, завтра я буду уже не здесь.
– Харин, успокойся. Мы и в Женеве будем соседями, если на то пошло. Три километра по берегу озера, будем на чаек ходить друг к другу.
– С-скотина! – Харин дернулся, как от удара. – Психопат. Убирайся.
– Хоть бы с женой познакомил.
– Она у себя в комнате и выходить не будет. Нечего ей видеть твое лицо.
– Логично. Мне нужны патроны, Харин. Потом я уйду.
– У меня не оружейная лавка, должен понимать. Ты заказываешь, я достаю. Здесь ничего не мелькает.
– Тогда скажи, где достать. Дай мне всю цепочку. Или задержись сам на денек.
– Илья, ты переходишь грань.
– Вчера вечером перешел. Харин, давай по-хорошему.
– По-хорошему уже не получится. – Харин быстро посмотрел на охранника.
Карамазов завалился на бок, опрокидывая массивное кресло, заслоняясь им, и две пули завязли в дереве. В следующее мгновение он уже был перед охранником. Отбил руку с пистолетом, вывернул в потолок – выстрел разнес хрустальную люстру звенящим водопадом осколков. Охранник выпустил пистолет, оттолкнул, тот полетел на пол – видимо, понял, что не удержит оружия. Ударил Илью коленом в пах. Тот не почувствовал боли. Сила была в нем, сила была вокруг, невидимый щит, смертоносный меч. Он зажал шею охранника, скользнул вбок, выворачивая руку, заглянул в раскрывшиеся от боли зрачки и поймал на их дне одобрительную улыбку Тьмы.
Хрустнули позвонки, и тело обмякло, превратилось в тяжелый манекен, куклу из мокрой ваты. Илья выпустил охранника, нагнулся, подбирая пистолет. Посмотрел на Харина. Тот замер, окаменел, лишь пальцы нервной дробью стучали по стеклу.
– Я достану патроны, Корректор…
– Нет, Харин. – Илья нагнулся, ощупал запястье охранника. Пульса не было. А это что? Ведь обещал сыну подарок сделать… Нигде нет правды. Илья расстегнул браслет своих часов, стянул их с мертвой руки. – Ты отдашь мне поставщиков.
– Корректор, я тебе много раз помогал…
– Это будет последний. Извини.
– Корректор… – Харин облизнул губы. – Жену не трогай. Она ничего не видела. Тебе не стоит ее опасаться.
Карамазов пожал плечами:
– Имена, Харин. Все имена.
8
Визирь умел париться. Для человека восточной национальности он делал это даже подчеркнуто вкусно. Шедченко он обрабатывал вениками с таким азартом, словно это и было его подлинное призвание.
– Сейчас дубовыми пройдусь, – приложив его последний раз, сообщил он. – Терпишь, полковник?
Лежащий на полке Шедченко пробурчал что-то неразборчивое.
– Ладно. Перерыв… – Визирь присел, похлопал себя по волосатой груди. – Коля, мог ты подумать, когда улетал из Киева, что через пару дней российский депутат узбекского происхождения станет тебе задницу веничком полировать?
– Знаешь, Рашид, лучше бы я в Киеве в баню сходил.
Визирь засмеялся:
– Кто ж спорит. Все перемены в мире – к худшему. Тут и сомнений никаких нет. Но в критической ситуации ты сделал лучший выбор, поверь.
– Чему учили… – Шедченко поднялся, перелез на полку повыше. – Рашид, не думай, что я тебя хоть немного идеализирую. Ты продажен, как и все остальные. На твоей совести много чего лежит.
– Честный ты человек… – Визирь потер щеки. – О, сейчас третий пот пойдет…
– Рашид, почему ты убил своего прототипа?
Визирь вздохнул:
– Власть не делят, дорогой. Сила лишь растет, знания умножаются, но Власть – не делят на двоих. Слабейший должен был уйти. Он ушел.
– Тебе не жалко его, Рашид? Ведь он – это ты.
– Вот именно. Рашид Хайретдинов продолжен во мне. Его мечты – мои. Я люблю его детей и забочусь о его жене. Никто и никогда не увидит отличий.
– Ты веришь в Бога?
– Ну, прямо интервью… – Хайретдинов завозил по телу ладонями, словно помогая порам открыться. – Рашид – верил. Я нет. Понимаешь, Коля, когда живешь в сотый раз, то трудно принять постулаты религии. Христос… он был славный парень. Я ему симпатизировал, и не моя вина все же, что так вышло. Как он нас всех…
Хайретдинов засмеялся.
– Нет, это было прекрасно. Обратить свое поражение в победу… Преклоняюсь. Это была великолепная победа, чистейшая… – Он покосился на Шедченко. – Только вот больше у него прийти не получается. Когда люди хотели добра и милосердия, когда не было никаких оснований – он вспыхнул. А теперь… у того, что мы назовем Светом, просто не получается вступить в игру вновь. Нет оснований. Нет прототипов. Зато для Тьмы кандидаты находились всегда.
Он встал.
– Все, пошли остывать…
– Рашид… – Шедченко положил руку ему на плечо. – Ты-то сам себя кем считаешь? К чему ты ближе?
Визирь прищурился:
– Ты ведь правды хочешь, Коля?
– Если ты можешь ее сказать.
– Толпой бандитов и скотов управлять невозможно. Людьми, которые считают себя счастливыми, управлять проще, чем доведенными до отчаяния. Вот и вся моя мораль.
Шедченко кивнул, и они вышли из парной.
Нет, они больше не казались сестрами-близнецами. Просто сестры. Одна старшая, красивая, уверенная, заставляющая людей провожать ее взглядами. Другая растерянная, напуганная, словно ребенок, хватающаяся за ее руку.
Они сели в такси, и Анна, поймав быстрые взгляды водителя, вздрогнула. Как он может так смотреть… как смеет так откровенно желать!
Конечно, Марию грязь его взглядов не заденет. И все же как неприятно. Анна прижалась к ее плечу, и сразу стало легче. Мария легонько погладила ее по щеке. Как хорошо…
Водитель перестал оглядываться. Небось подумал какую-то гадость. Ничего, ничего, когда свет ее воссияет над миром – он тоже поймет. Еще будет гордиться, что вез их.
– Мы приедем в гостиницу, – ласково сказала Мария. – Ты ляжешь баиньки. А мне надо будет прогуляться.
– Куда? – Анна вскинула голову. – Зачем?
- Предыдущая
- 53/225
- Следующая
