Царствующие жрецы Гора - Норман Джон - Страница 6

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая

— Я бы хотел, чтобы ты был более сговорчив, — сказал он.

Постучав по полу концом копья, я встал туда, куда он указал.

Парп захихикал и продолжал курить.

Я молчал, он курил. Потом снова, как и прежде, выбил трубку о край трона, снова наполнил ее. Снова зажег маленькой серебристой зажигалкой и откинулся на спинку трона. Смотрел на купол, так высоко над нами, на уходящую вверх струйку дыма.

— Как тебе понравился путь по Сардару? — спросил Парп.

— Где мой отец? Что случилось с городом Ко-ро-ба? — Голос у меня перехватило. — Где Талена, моя вольная спутница?

— Надеюсь, дорога была приятной, — сказал Парп.

Я почувствовал, как кровь у меня разгорается.

Парп не обращал на это внимания.

— Не у всех этот путь так благополучно заканчивается, — сказал он.

Я сжал копье.

Вся ненависть всех этих лет, которую я накапливал к царям-жрецам, теперь неконтролируемо, медленно, яростно охватывала меня, дикая и свирепая, огонь ярости захватил меня, поглотил, он раздувался, он кипел в моем теле, в моем взгляде, он жег воздух, разделявший меня и Парпа. Я воскликнул:

— Отвечай мне. Скажи то, что я хочу знать!

— В пути по Сардару, — невозмутимо продолжал Парп, — путника прежде всего поджидает негостеприимное окружение, например, суровая погода, особенно зимой.

Я поднял копье, и мои глаза, должно быть, ужасные в прорезях шлема, нацелились в сердце сидевшего на троне человека.

— Говори! — воскликнул я.

— Ларлы, — продолжал Парп, — тоже серьезная помеха.

Я закричал от гнева, готовясь бросить копье, но сдержался: я не мог просто так убить его.

Парп, улыбаясь, попыхивал трубкой.

— Весьма разумно с твоей стороны, — сказал он.

Я мрачно смотрел на него, гнев мой схлынул. Я чувствовал свою беспомощность.

— Понимаешь, ты не можешь причинить мне вреда, — сказал Парп.

Я удивленно смотрел на него.

— Не можешь, — повторил он. — Если хочешь, брось копье.

Я взял копье и бросил его к основанию помоста. Пахнуло жаром; я, ошеломленный, отступил. Потряс головой, чтобы разогнать алые круги перед глазами.

У подножия помоста лежала кучка пепла и несколько капель расплавленной бронзы.

— Вот видишь, — сказал Парп, — оно бы до меня не долетело.

Теперь я понял, какова цель кольца, окружавшего трон.

Снял шлем и положил щит на пол.

— Я твой пленник.

— Вздор, — ответил Парп. — Ты мой гость.

— Меч я сохраню, — сказал я. — Если он тебе нужен, тебе придется отбирать его у меня.

Парп добродушно рассмеялся, его маленькое круглое лицо затряслось на тяжелом троне.

— Уверяю тебя, — сказал он, — мне твой меч не нужен. — Хихикая, он смотрел на меня. — И ты не нужен, — добавил он.

— А остальные?

— Какие остальные?

— Остальные цари-жрецы, — сказал я.

— Боюсь, — ответил Парп, — что я здесь единственный.

— Но ты ведь сказал: «Мы ждем», — возразил я.

— Неужели я так сказал?

— Да.

— Ну, это просто оборот речи.

— Понятно, — сказал я.

Парп, казалось, встревожился, Что-то его отвлекало.

Он взглянул на купол. Становилось поздно. Парп, кажется, начинал нервничать. Он все чаще вертел в руках трубку, просыпал табак.

— Расскажешь ли ты о моем отце, о моем городе, о моей возлюбленной? — спросил я.

— Может быть, — ответил Парп, — но сейчас ты устал от пути.

И правда, я устал и проголодался.

— Нет, — сказал я, — мы будем говорить сейчас.

Почему-то Парп все больше нервничал. Небо над куполом теперь посерело и потемнело. Быстро приближалась горянская ночь, обычно темная, полная звезд.

Где-то далеко, может, сквозь какой-то коридор, ведущий к залу царей-жрецов, я услышал рычание ларла.

Парп, казалось, задрожал на троне.

— Царь-жрец боится ларла? — спросил я.

Парп захихикал, но не так весело, как обычно. Я не понимал причины его беспокойства.

— Не бойся, — сказал он, — они хорошо привязаны.

— Я не боюсь, — спокойно ответил я.

— А я, должен признаться, так и не смог привыкнуть к их ужасному реву.

— Ты царь-жрец, — сказал я, — тебе достаточно поднять руку и уничтожить их.

— Какой прок в мертвом ларле? — спросил в ответ Парп.

Я не ответил.

И удивился, почему мне позволено было пересечь Сардар, найти зал царей-жрецов, предстать перед троном.

Неожиданно послышался далекий, раскатистый звук гонга, глухой, но пронизывающий звук; он доносился откуда-то изнутри.

Парп вскочил, лицо его побледнело.

— Свидание окончено, — провозгласил он. И оглянулся с плохо скрываемым ужасом.

— А что со мной, твоим пленником? — спросил я.

— Моим гостем, — раздраженно поправил Парп, чуть не выронив свою трубку. Он постучал ею о трон и сунул в кисет.

— Твоим гостем? — переспросил я.

— Да, — выпалил Парп, посматривая вправо и влево. — До того времени, пока не придет пора тебя уничтожить.

Я стоял молча.

— Да, — повторил он, глядя на меня, — пока не придет пора тебя уничтожить.

Он смотрел на меня сверху вниз в надвигающейся тьме зала царей-жрецов, и зрачки его глаз на мгновение сверкнули, ярко, как расплавленная медь. И я понял, что не ошибся. У него глаза не такие, как у меня, как у других людей. Я понял, что Парп не человек.

Снова послышался звук большого невидимого гонга, глухой, раскатистый, отдающийся в огромной зале царей-жрецов.

С криком ужаса Парп последний раз дико оглядел зал и скрылся за спинкой трона.

— Подожди! — закричал я.

Но он исчез.

Осторожно косясь на кольцо, я обошел его по периметру и оказался за троном. Ни следа Парпа. Я обошел вокруг всего кольца и снова остановился перед троном. Взял шлем и бросил его к помосту. Он шумно покатился по ступенькам. Я пересек кольцо: по-видимому, после ухода Парпа сделать это можно.

Снова прозвучал далекий гонг, и снова зал царей-жрецов, казалось, наполнился зловещими отголосками. Это был третий удар. Я удивился тому, что Парп так испугался ударов гонга, наступления ночи.

Я осмотрел трон и не нашел за ним ни следа двери. Однако я знал, что выход существует. Хоть я и не касался Парпа, но был уверен, что он так же осязаем и материален, как вы или я. Он просто не мог исчезнуть.

Снаружи наступила ночь.

Сквозь купол я видел три луны Гора и яркие звезды над ними.

Они прекрасны.

Повинуясь порыву, я сел на большой трон в зале царей-жрецов, достал меч и положил его себе на колени.

И вспомнил слова Парпа:

— Пока не придет время тебя уничтожить.

Я почему-то рассмеялся, и мой смех был смех воина Гора, бесстрашный, могучий, он раскатился в одиночестве и пустоте зала царей-жрецов.

Я пришел в себя от успокаивающего прикосновения губки ко лбу.

Схватил руку, державшую губку, и обнаружил, что это рука девушки.

— Кто ты? — спросил я.

Я лежал на спине на большом каменном возвышении, примерно в двенадцать квадратных футов. Подо мной, спутанные и переплетенные, тяжелые спальные шкуры, толстые меховые покрывала, многочисленные простыни алого шелка. На возвышении разбросано также несколько желтых шелковых подушек.

Я находился в большой комнате, не менее сорока квадратных футов; спальное возвышение в одной стороне, но стены не касается. Стены темного камня, в них лампы. Мебель состоит главным образом из двух или трех шкафов у стены. Окон нет. Во всем отпечаток аскетизма. Дверей нет, но в комнату ведет большой открытый вход, примерно двенадцати футов в ширину и восемнадцати в высоту. Сквозь него виден коридор.

— Пожалуйста, — сказала девушка.

Я отпустил ее руку.

Девушка хорошенькая: светлые волосы, цвета летней соломы; волосы прямые, падают на спину и перевязаны полоской белой ткани. Глаза голубые и мрачные. Губы, полные и красные, способные разорвать сердце мужчины, надуты; губы чувственные, слегка мятежные, слегка презрительные.

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая