Мое безумие (СИ) - "Урфин Джюс" - Страница 6
- Предыдущая
- 6/10
- Следующая
Проснулся я от тычка под ребра. Перепуганно охнув, я сел. Левая рука онемела. Вик выкарабкался из кровати.
– Я в ванну, если не трудно, сделай кофе.
Вот и все. Утро. В очередной раз вымарываем значимые моменты из жизни?
– Его невозможно не любить, правда? – рука Милы коснулась моей спины.
Я, вздрогнув, повернулся к девушке.
– Только смысла нет. Поверь мне.
Что сказать? Что тут можно сказать? Абсурдность ситуации почти феноменальная. Моя девушка любит парня, которого я тоже... Люблю?
В город возвращалась весна. Не люблю эту пору. Серый снег, тая, открывает взгляду всю грязь, накопленную за зиму. Сырой колючий ветер пытается залезть под одежду. Все вокруг лихорадочно взвинчены. Я, перепрыгивая через лужи, мчусь к Вику. То ли под действием этой весенней лихорадки, то ли от того, что уже не могу жить с этим ощущением неопределенности внутри. Но это надо как-то решить! Сейчас! Проскользнув за жильцом дома в подъезд, поднимаюсь наверх и вжимаю кнопку звонка. Сердце кузнечным молотом стучит в грудной клетке. Открывшего мне дверь Вика я припечатываю к стене. Пользуясь его удивлением, зацеловываю, шепча что-то маловразумительное. И отлетаю от хорошего удара к противоположной стене. Вик, зло прищурив глаза, цедит сквозь зубы:
– Охренел, Казанова? Спермотоксикоз накрыл твои скудные извилины?
– Вик, нам нужно поговорить.
– Кому нужно?
– Вик, может хватит? – я снова прижимаю его к стене, целую и чувствую, как сбивается его дыхание, и тело, не соглашаясь со злой иронией, звучавшей в его голосе, прижимается ко мне еще плотнее. Его ладонь властно ложится на мой затылок, губы же наоборот становятся мягче. Уже не отторгают, а приглашают. Язык нежно скользит по нижней губе, чуть касается, исследуя, углубляя поцелуй. Сегодня у него клубничный вкус. И я проваливаюсь в космическую бездну удовольствия. Я уже не знаю, где мои руки, где его руки. Не понимаю, что происходит, просто плавлюсь в этом концентрированном чистейшем удовольствии.
– Кхм... я не помешал?
Вик отшатнулся от меня. Я, резко выдохнув, уставился на мелкое недоразумение. Парень стоял, облокотившись о косяк двери, скрестив свои тощие лапки на груди. Черная челка с красными перышками падала ему на глаза. Я застыл. Что делать в таких случаях? Когда твой... хм... соперник едва дотягивает макушкой до твоей груди и весит меньше раза в три? Вик, вдруг всхлипнув, истерично заржал. Сгибаясь в приступе нездоровой веселости, он, утирая слезы, сполз по стеночке на пол. Воззрившись на нас, он еще раз зашелся в истерическом смехе.
– Что ты ржешь? Блядь, какая же ты блядь, Вик! – парень негодовал. Подлетев к Вику, он отвесил ему звонкую оплеуху. Мелким ураганом пронесся мимо меня и, сорвав одежду с вешалки, вылетел из квартиры, со всей дури саданув дверью.
Я все так же в растерянности топтался рядом с заткнувшимся Виком. Он медленно поднял на меня глаза:
– Что?
Я недоуменно пожал плечами. Не понимая, чего от меня ждет Вик. Тот медленно поднялся, его трясло, он был в бешенстве.
– Пошел на хуй. Понял, Казанова? Решил меня облагодетельствовать своим вниманием?
– Вик... Я… – но договорить мне не дали. На Вика явно накатила истерика. И он шипел разозленной кошкой мне в лицо.
– Думаешь, я не знаю, что тебя сюда привело, Казанова? И что? Ты совсем не боишься, что завтра от тебя отвернутся твои дружки и родители и ты превратишься в парию для всех?
– Почему?
– Почему? Или ты рассчитываешь по-тихому потрахаться со мной и жить как живется? Хочешь удобно устроиться?
Я заткнулся. Да, я так и думал. Что тут возразить? Вик продолжал полузадушенно шипеть. Слова давались ему с трудом. Он буквально сочился болью и ненавистью.
– Не пойдет так, Казанова. Хочешь меня? Хочешь, вижу. Так вот, я тоже кое-чего хочу. Хочу не чувствовать себя блядью. Понял? Так что все потрахушки – только после знакомства с мамой и папой и близкими друзьями. Колечко купишь, приходи. Выметайся. Надоели. Как вы мне все надоели, ублюдки.
Он вытолкнул меня из квартиры и захлопнул дверь. Я как сомнамбула спустился вниз и присел на лавочку у подъезда. Охренеть. Познакомить с мамой-папой? Да меня тихонько прикопают на семейном кладбище за подобные новости. Согласен я отдать всю свою жизнь за сомнительное удовольствие быть с этой блондинистой истеричкой вместе? Да нихрена!
"Я все правильно решил. Все правильно", – вколачивал я в боксерскую грушу свою боль. Сцепив зубы, наносил ей удары. Не нужна мне эта блондинистая сволочь. Не нужна! Еще удар. Когда сил не осталось, я поплелся в душ. Стоя под струями, закрыв глаза, смывал с себя пот и усталость, только вот жуткую тоску по Вику смыть не удавалось. Я не видел его уже два месяца. Чтобы выкинуть этого светловолосого беса из сердца, снова занялся боксом, тренировки до изнеможения притупили тоску, даже помогали какое-то время. Но хватало их ненадолго. И все чаще по ночам, во снах я прижимал его к себе, зацеловывая послушные губы... Невыносимо! Задумавшись, я брел по улице, и ноги сами принесли меня в его двор. Развернуться и уйти, но я не могу оторвать взгляда от его окон.
– Какие люди? Зря караулишь. Вик уехал, – рядом неизвестно откуда материализовался мелкий.
– К...куда уехал?
– На практику на полгода. Переживешь?
Я молча рассматривал мелкого. Длинная челка все также закрывала глаза, но теперь пряди волос в ней были окрашены в синий цвет. Ветер сдул челку с глаз. И вся деланная нагловатая бравада вдруг утонула в больном взгляде парня. Он, досадливо дернув плечами, снова спрятал глаза за челкой.
– А ты переживешь? – я вытащил пачку сигарет и протянул парню. Тот, вытянув сигарету и прикурив, глубоко затянулся.
– А куда я денусь?
– Давно вы с ним... Встречаетесь?
– Не надо реверансов. Трахались иногда. Когда мне везло. А время значения не имеет.
– А Рыжая?
– Викуля? Официально она – его подруга. Не знает она о легком бирюзовом оттенке.
Полгода... Казалось, все идет в елочку с моими планами «забить на Вика». Но почему-то хочется выть. И глаза у меня такие же, как у мелкого. Больные.
Я бежал под грустный речитатив Басты. Он уверял меня в том, что время не лечит. Но это не так. Лечит. Может, и уходит на это лечение охуительно много времени и сил. Но оно лечит. Прошла весна, за ней лето, и вот осень разменяла уже второй месяц. И моя душа спокойна. Сердце не сжимается в невыносимой тоске. Сомнения и сожаления уже не грызут по ночам. Первые капли осеннего дождя холодными иголочками начинали покалывать кожу. Пора возвращаться с пробежки домой. Там контрастный душ и чашка кофе. И потом универ, надо заехать за Лелей. Моя девочка, почти невесомая фея, нежная и тихая.
- Предыдущая
- 6/10
- Следующая
