Сумеречный клинок - Мах Макс - Страница 31

«Поколение за поколением…»

— Что ж, — не стала она спорить. — Возможно, ты прав, но это ничего не меняет. Судьба — предназначение или игра случая? Я предпочитаю верить во второе. Случай привел меня в Аль. Пустяк свел с княгиней Альма и Ши Ариеной. Минутная слабость заставила отказаться от того образа жизни, какой я вела всю жизнь…

— А какой образ жизни ты вела, Адхен?

Она знала, что тревожит Каспара, и это знание было ей неприятно. Отвратительно осознавать, что тебе не верят даже самые близкие люди.

— Тебя, Пер, интересует, не тянется ли за мной кровавый след? — прямо спросила она, дивясь тому, как легко слетают с губ эти слова.

— С ума сошла?!

— Нет, — усмехнулась она. — Боюсь, ты сам не осознаешь все страхи, что обуревают тебя. Нет, Пер, это совсем не то, о чем ты подумал. Кровь — да, но не в этом смысле.

— Где ты была? Что делала? До нас не доходило даже слухов.

— И немудрено, — улыбнулась Ада. — Я меняла города и страны и вместе с ними меняла имена. В Але меня звали Адель аллер’Рипп, и пять лет назад я стала дамой-наставницей в приюте для девочек.

— Даже и не знаю, что сказать, — покачал головой Каспар.

— Тогда промолчи, — усмехнулась она и отвела взгляд. За стеной лежала ее земля, места, где она не бывала целую жизнь: сопки, распадки, скальные выходы, леса…

— Хорошо, — не стал спорить Каспар. — Итак?

— Когда выяснилось, что одна из моих воспитанниц наследница имени и состояния, я решила, что это знак моей судьбы: случай, позволяющий разрушить рутину размеренной жизни и уйти вдаль. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Возможно.

— Случай, Пер, всего лишь обычный случай, но дорога, начавшаяся в Але, привела меня в Олений распадок.

— Грустно.

— Отчего?

— Не знаю, — пожал он плечами.

— Ты все еще не женат? — сменила она тему. — Почему в замке до сих пор нет хозяйки?

— Есть, — ответил он, и ей очень не понравился тон его ответа. — Она уехала погостить к родичам в Керед.

«Только не это! — Ее словно ударили под дых. — Господи!»

— Керед… — нахмурилась она, произнося это слово вслух. — Ради всех святых, Пер, не говори, что ты женился на Ольге.

— Ада, я женат на Ольге фон Цеас уже более двадцати лет. У нас четверо детей, и она носит мое имя… и имя своих родителей.

— Что ж, Пер, ты сделал свой выбор, не так ли?

— Я…

— Глупости! — остановила его Ада. — Ты дашь нам провизию и снаряжение? Мы собираемся идти через Холодное плато, а там, как ты знаешь, зима.

— Я дам вам все, что потребуется, и завтра с утра вы сможете выйти в путь.

— Спасибо, Пер.

— Будь счастлива, Адхен.

— Девочка!

— Что?! — сон — Гипнос, или как его здесь величают? — уже отнес ее было далеко-далеко за край неба, но голос Глиф тут же вернул Тину к действительности, буквально выдернув из властных объятий древних богов.

— Девочка!

— Где ты, Глиф? — встрепенулась Тина.

Свеча погасла, и в комнате царил мрак. Впрочем, через мгновение глаза Тины немного привыкли к темноте, и она стала различать контуры предметов.

— Где ты, Глиф? — позвала она.

— Тута! — радостно сообщила малютка, взбираясь на подушку. — Я, я! Тута я! Вся есть как!

— Я так за тебя беспокоилась! — воскликнула Тина в порыве истинного чувства.

— Не пужись! — гордо заявило мелкое создание господне. — Не есть ужас, ужас! Просто ужас!

— Но ты была одна в лесу! — искренно сокрушалась Тина, баюкая «Дюймовочку» в ладонях. — А там дикие звери, собаки, стражники…

— Убила на хрен! — гордо сообщила пигалица из Тининых ладоней. — Такой! Два! Совсем плохой был есть!

— Ты хочешь сказать, что кого-то убила? — насторожилась Тина.

— Да! Так есть! Глиф! Ура! Ура! — был ей ответ.

— Кого ты убила? — растерянно спросила Тина, не знавшая, что и думать.

— Пес! Раз, два, три!

— Трех собак?!

— Так есть, — рассмеялась девочка. — Глиф! Ура! Волк злой!

— Трех собак и волка? — осторожно переспросила Тина, она ровным счетом ничего не понимала, но предполагала, что, возможно, ошибается в переводе. Еще можно было подумать и о том, что Глиф врет или, скорее, фантазирует.

«Она ребенок… Или я с ума схожу…»

— Еще волк. Сука! — продолжала между тем свой вынужденно конспективный рассказ Глиф.

— И еще волчицу?

— Так есть, — шмыгнула носом Глиф. — Сам пришел!

— И это все? — Тина не знала, плакать или смеяться, их с Глиф разговор все больше напоминал гротеск.

— Нет, все нет. Страж ворот, — сообщила Глиф. — Два и еще два.

— Что?! — вскричала пораженная услышанным девушка.

— Три, четыре, — самым серьезным тоном пояснила свою мысль кроха, и в этот момент где-то в крепости тоскливо завыла длинная труба.

— Тревога… — опешила Тина.

— Мертвый, три, четыре, находить, плакать… — объяснила Глиф.

— Так ты что, в самом деле?

— Не понять. Плакать. Не понять. Много слов. Грам…матика… Не знать. Не учить. Плакать, голо… сить.

Тина услышала топот ног в коридорах и переходах замка, какие-то тяжелые удары, смутный гомон. Звуки были такие сильные, что проникали даже сквозь сколоченную из толстых досок дверь. Снова взвыла труба, и кто-то ударил билом в рынду.

«Ну, настоящий бедлам! Штурм у них случился, что ли? Или король умер? Впрочем…»

Тина вспомнила, что находится в графстве Квеб, где никакого короля испокон веков не было, отметила, что дамы Адель в комнате нет — иначе та давно бы уже всполошилась, — и, накинув на плечи плащ, выхваченный уверенной рукой прямо из темноты, выглянула в коридор. Из соседних покоев как раз выходил Виктор ди Крей. Он был еще без колета, но уже в штанах и сапогах. В руке у него тускло отсвечивал красным обожженный в крови Охотника меч.

— Что случилось? — крикнула Тина, глядя на бегущих по коридору полуодетых людей и ощущая поблизости присутствие еще большего числа возбужденных и дезориентированных внезапной побудкой людей.

— А черт его знает! — бросил привычное богохульство ди Крей. — Война, пожар, нашествие… Тревога, одним словом. Одевайтесь, Тина, — сказал он через мгновение. — У меня появились нехорошие предчувствия… Они у меня всегда появляются при звуках этих труб, — добавил он каким-то неуверенным, словно бы сомневающимся в смысле сказанного голосом. — Одевайтесь! В такие минуты лучше быть одетым, чем раздетым. Вы понимаете меня?

— Вполне!

Тина схватила со стены факел и бросилась обратно в комнату.

— Ты одета? — спросила она Глиф, натягивая выданные ей взамен прежних — постиранных и где-то сохнущих — кожаные мальчикового покроя штаны.

— Я, готов, есть, туда-сюда, всегда! — выдала россыпью сухого гороха Глиф.

И тут — лихорадочно завязывая шуровку колета — Тина подумала о том, что ни разу не видела кроху грязной или неопрятно одетой. Где бы та ни побывала, откуда бы ни вернулась к Тине, всегда на ней были это миленькое красное платьице, колпачок и косынка, белые чулки и чистые, отнюдь не запыленные и не испачканные в грязи башмаки. Не спрашивая уже о том, кто, где и когда сшил все эти прелестные кукольные одежки, хотелось бы тем не менее понять, как им удавалось оставаться чистыми и свежими на всем протяжении долгого путешествия по горам и лесам?

«Вопрос…» — подумала она с оторопью, бросив быстрый взгляд на пигалицу, лакомившуюся — пока суд да дело — крошками, оставшимися от пирога с яблоками и кардамоном, большой кусок которого Тина прихватила с собой из пиршественной залы.

Вопрос… Впрочем, сейчас ей было не до этих любопытных, но неактуальных пока вопросов. Где-то во внешнем дворе замка неожиданно пропела серебряная труба, и у Тины даже мороз по коже прошел: это была другая труба, и смысл ее голоса тоже был иным. И неважно, что Тине эти голоса были не знакомы, и она могла строить лишь предположения — притом самого общего характера — о том, что они означают. Тревогу-то они порождали настоящую, неподдельную, вот в чем дело.