Юность Поллианны (Поллианна вырастает) - Портер Элинор - Страница 37

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая

Поллианна опять возразила, и на этот раз её прервала миссис Сноу, сидящая в инвалидной коляске возле окна. Она говорила так искренне и сердечно, что оставалось выслушать её.

— Послушай, детка, я не думаю, что ты вполне даёшь себе отчёт в том, что ты сделала. Сегодня в твоих глазах есть что-то такое, чего бы я не хотела в них видеть. Тебя что-то преследует и беспокоит, это легко прочитать. И неудивительно — смерть твоего дяди, состояние тёти… не буду об этом говорить. Но одно сказать я бы хотела, и ты со мной не спорь. Я просто не могу видеть эту тень в твоих глазах и не напомнить, что ты сделала для меня, для всего нашего города, и для бессчётного количества людей.

— Миссис Сноу! — искренне запротестовала Поллианна.

— Да-да! — величественно кивнула собеседница. — Прежде всего, взгляни на меня. Не ты ли нашла раздражительную, капризную, вздорную женщину, которая никогда не хочет того, что ей предлагают? Не ты ли открыла мне глаза, принеся три разных блюда, чтобы я хоть один раз могла что-то выбрать?

— Ой, миссис Сноу, неужели я в самом деле была такой дерзкой? — пробормотала Поллианна, краснея от смущения.

— Это не дерзость, — спокойно возразила миссис Сноу. — Ты не хотела меня обидеть, поэтому-то всё и изменилось. Ты не проповедовала, моя милая. Если бы ты начала с проповеди и увещеваний, то никогда и никого не заставила бы играть в игру. Каким-то образом ты увлекла меня за собой, и вот, посмотри, что со мной стало. А взгляни на Милли! Я чувствую себя намного лучше, могу сидеть в этой коляске, передвигаться по комнатам, взять, что мне нужно. Это так много значит, когда надеешься на себя и даёшь возможность окружающим немножко вздохнуть. Да, я имею в виду Милли. Доктор сказал, что всё это благодаря игре. А сколько других? Многие живут здесь, в этом городе, о них я постоянно слышу. Нелли Махной сломала руку и была очень рада, что это не нога, с рукой куда легче. Старушка миссис Тиббитс потеряла слух, но она так рада, что это не зрение, просто счастлива. А помнишь Джо, которого все называли Вредным Джо из-за его характера? Ему ничем невозможно было угодить, как и мне. Кто-то рассказал ему про игру, и, говорят, это стал совершенно другой человек. И это только наш город, а что в других местах? Вчера пришло письмо от моей двоюродной сестры из Массачусетса, она мне рассказала о миссис Пейсон, которая раньше жила здесь. Ты их помнишь? Они жили по пути на Пендлтонский холм.

— Конечно, помню! — воскликнула Поллианна.

— Так вот, в ту зиму, когда ты была в санатории, они переехали в Массачусетс. Сестра их очень хорошо знает. Она говорит, что миссис Пейсон рассказала ей, как твоя игра практически спасла её от развода. Теперь они не только сами играют, но и научили многих других, а те — следующих. Видишь, детка, невозможно сказать, когда твоя игра остановится. Я хотела, чтобы ты это знала. Поиграй в неё сама! Не думай, я понимаю, что даже тебе иногда очень трудно играть.

Поллианна встала. Она улыбалась, но в глазах блестели слёзы, когда она на прощание протянула руку.

— Спасибо, миссис Сноу, — проговорила она. — Иногда и правда трудно. Может быть, я нуждалась в помощи, чтобы начать снова. Как бы то ни было, — в глазах её загорелись прежние радостные огоньки, — если я когда-нибудь подумаю, что больше не могу играть сама, я порадуюсь, что есть люди, которые в неё играют.

Поллианна шла домой немного спокойнее. Тронутая словами миссис Сноу, она всё же чувствовала затаённую грусть. Она думала про тётю Полли, которая так редко играет в эту игру, и ей стало интересно, всегда ли она играла в неё, когда могла.

«Может быть, я была неосторожной, постоянно ища для неё радостную сторону, — виновато подумала Поллианна. — И, может быть, если я стану играть в игру сама, то и тётя иногда подключится? Во всяком случае, я попробую. Если я не буду следить за собой, окружающие меня люди будут играть в мою собственную игру лучше, чем я сама».

Как раз за неделю до Рождества Поллианна отправила свой аккуратно отпечатанный рассказ на конкурс. Объявление гласило, что победители будут объявлены только в апреле, и она настроилась ждать долго с присущим ей философским терпением.

«Не знаю почему, но я так рада, что это будет не скоро, — говорила она себе, — ведь всю зиму можно воображать, что я займу первое место, получу первый приз. Хотя, конечно, любой приз — большая радость. Пока ничего не известно, я не буду заранее страдать, а потом, наверное, смогу обрадоваться самому маленькому». То, что она вообще может ничего не получить, в её расчёты не входило. Рассказ, аккуратно отпечатанный Милли, выглядел в её глазах почти так же, как изданный.

Рождество в этом году было не таким счастливым, несмотря на все старания Поллианны сделать настоящий праздник. Тётя Полли запретила любое веселье и продемонстрировала своё отношение настолько явно, что племянница не рискнула сделать ей даже простенького подарка.

Вечером перед Рождеством пришёл Джон Пендлтон. Миссис Чилтон удалилась к себе, а Поллианна, в буквальном смысле измученная её отношением, радостно его приветствовала. Но даже и в этом янтарном зёрнышке радости она обнаружила муху, потому что Джон Пендлтон принёс письмо от Джимми. Кроме планов, которые они вместе с миссис Кэрью составляли для Рождества в Доме рабочих девушек, там ничего больше не было. У Поллианны совсем испортилось настроение, и в этот вечер она не в состоянии была слышать ни о Рождестве, ни о Джимми.

Джон Пендлтон, однако, не собирался прекращать эту тему.

— Просто удивительно, что они делают! — воскликнул он, складывая письмо.

— Да, конечно, — пробормотала Поллианна.

— И как раз в этот вечер! Я бы с удовольствием зашёл к ним сейчас.

— Да… — опять пробормотала Поллианна, стараясь улыбнуться.

— Я думаю, миссис Кэрью знала, что она делает, когда попросила Джимми ей помочь, — заметил гость. — Интересно, как ему понравится играть Деда Мороза перед полусотней молодых девушек?

Поллианна слегка подняла голову.

— Наверное… наверное, это очень весело.

— Может быть, но всё-таки это не мосты строить.

— О, да!

— Но я в нём уверен. Бьюсь об заклад, что эти девушки никогда лучше не проводили время.

— Д-да, к-конечно, — выговорила Поллианна, стараясь сдержать дрожь в голосе, которая появилась так некстати. Ей трудно было удержаться и не сравнить этот скучный вечер в Белдингсвилле и тот, весёлый, который пятьдесят счастливиц проводят с Джимми.

Воцарилось короткое молчание. Джон Пендлтон мечтательно уставился на огонь, пляшущий в камине.

— Замечательная женщина… миссис Кэрью, — наконец проговорил он.

— Да, конечно! — на этот раз энтузиазм был естественным.

— Джимми рассказывает мне, что она сделала для этих девочек, — продолжал гость, глядя на огонь. — В предпоследнем письме он подробно писал о ней и о её работе. Он говорит, что всегда уважал её, но только теперь увидел, какая она на самом деле.

— Она просто прелесть! — с чувством проговорила Поллианна. — Да, она прелесть, и я её очень люблю.

Неожиданно Джон Пендлтон зашевелился и повернулся к Поллианне со странным выражением в глазах.

— Я знаю, что ты любишь её, моя дорогая. Но могут оказаться и другие, они тоже любят её.

Сердце у Поллианны вдруг глухо застучало, неожиданная мысль пришла ей в голову. Джимми! Неужели Джон Пендлтон имеет в виду, что Джимми влюбился в миссис Кэрью?

— Вы имеете в виду?.. — неуверенно пробормотала она.

Нервным движением, присущим ему одному, Джон Пендлтон поднялся на ноги.

— Девушек, конечно, — уклончиво ответил он. — Я думаю, эти пятьдесят девушек любят её до смерти.

— Да, конечно, — опять повторила Поллианна и пробормотала ещё что-то в ответ на следующее замечание. Но мысли её были в смятении, и она предоставила гостю полную свободу говорить весь вечер.

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая