Трудная профессия: Смерть (СИ) - "Mirash" - Страница 9

Я схватила Арину за руку и перенесла нас в нашу последнюю квартиру.

— Обошлось. — Выдохнула я. — Но больше никаких акций по возврату долгов, хотя бы в ближайшее время.

— Нельзя всю жизнь убегать. — Арина была на удивление спокойна.

— Мы и не будем. Мы обязательно найдем выход. Скорее всего просто действительно мы вызвали подозрение у той наставницы на набережной. Ариш, если бы было иначе, нас бы и здесь давно нашли. Нам просто не нужно возвращаться в те места, в которых мы засветились.

Арина задумчиво опустилась в кресло, я села на стул.

— Ксюша, ответь мне. Только честно. — Попросила она.

— Ну?

— О чем говорила эта… Катя? Что с тобой сделает твоя наставница? — я вздрогнула, но постаралась ответить как можно безразличнее.

— Накажет. Но это ничего, не страшно.

— Ты врешь.

— Вовсе нет.

— Ксюша! Что с тобой будет? — чеканя каждое слово, спросила она.

Я встала, подошла к окну.

— Я не знаю. — Затем посмотрела на нее и с внезапным порывом злости ударила по столу ладонью.

— Да не знаю я, что будет! Ничего хорошего не будет, да. Я же не раз пыталась что-то изменить. Но я бессильна перед наставницей. — Я нервно села обратно на стул, затем опять встала.

— Ты даже не можешь себе представить ее силу, мы, ученицы, владеем лишь мизерной долей этой силы. Я пыталась ее убеждать — и чувствовала, как она начинает убеждать меня. Тогда я попыталась покончить с собой. Сначала я отравилась. Страшные мучения — и нулевой результат. Ведь никто не собирался пить мою жизнь! Тогда я бросилась под поезд. Я надеялась на то, что у наставницы не останется выбора, кроме как выпить мою жизнь. Я до сих пор не понимаю, как я не сошла с ума от ужаса и боли! Меня разорвало колесами… я потом видела фотографии… Но я все чувствовала, каждую клетку тела, которое уже ничего не должно было чувствовать! — я задохнулась от этих воспоминаний и вцепилась пальцами в край стола. Через несколько секунд дыхание восстановилось, и я хрипло продолжила.

— Потом надо мной склонилась наставница, хотя кроме меня никто не мог ее видеть. Все померкло, а когда я очнулась, мое тело снова было собрано воедино, я была дома. И я поняла, что мне остается только плыть по течению. Что если я не смирюсь, однажды меня просто оставят гнить в гробу, так и не выпив мою жизнь.

Тогда я смирилась со своей работой, хотя часто просто не могла заставить себя выпивать жизнь из детей, из беременных женщин…. Установилось равновесие, которое хоть как-то, но всех устраивало. Я делала свою работу настолько, чтобы оставаться нужной. Я посещала институт, не видя в этом не малейшего смысла. Наставница решала мои проблемы с учебой, отбирала у меня спиртное и пыталась заставить жить так, как считает правильным она. Я не знаю, почему она от меня не избавилась. Возможно, просто не успела.

Шокированная и побледневшая Арина смотрела на меня, широко открыв глаза. По щекам у нее катились слезы.

— Мне не стоило тебе это рассказывать. — Сухо сказала я, поворачиваясь к окну.

— Зачем же ты меня спасла?!! Ксюша, зачем?

— А я не знаю. — Я уперлась лбом в холодное стекло и прикрыла глаза. — Я понятия не имею, зачем я это сделала. Ведь смелости у меня не прибавилось. Проще было получить очередную порцию пощечин за не выпитую у тебя жизнь, предоставив сделать это другой ученице или самой наставнице. Может быть, я бы даже избежала необходимости на это смотреть.

— Ты жалеешь, да?..

— Нет. — Я посмотрела на нее и грустно улыбнулась. — Я на самом деле не знаю, как так получилось, что я решилась тебя спасать, но я действительно, ни о чем не жалею. Твоя жизнь того стоит.

— Но почему ты считаешь, что я позволю тебе пожертвовать собой?!

— А ты ничего не можешь для меня сделать, — ответила я. — Даже если ты добровольно прыгнешь под поезд и не оставишь мне выбора, кроме как выпить твою жизнь, и я это сделаю, разумеется — мне уже не избежать наказания. Если ты перестанешь хотеть жить, то я не стану тебя мучить, поверь. Тебе не нужно убивать себя — я выпью твою жизнь так, что ты не почувствуешь ни малейшей боли. Но единственное, что ты можешь сделать для меня, это не умереть, а согласиться бороться. Тогда я хоть буду знать, что мне удалось сделать то, что я хотела. Знаешь, это как та игра с шариками, Lines, в которую мы на информатике играли — помнишь? В ней в любом случае проиграешь, но можешь сыграть красиво, или набрать много очков… Кому как больше нравится. Я хочу выиграть в нашей игре для тебя время. Я не обещаю, что его будет много, но если нам повезет, то ты сможешь прожить обычную человеческую жизнь. Ты вполне можешь завести семью и детей, воспитать внуков, — а может, и правнуков. А потом спокойно умереть так, как сама этого пожелаешь. А что потом со мной будет? Не знаю, и не хочу об этом узнать раньше времени. Но, думаю, все же когда-нибудь я смогу умереть, — эта мысль меня очень утешает.

Глава 4

Больше о возврате долгов мы не заговаривали, а заработанные деньги просто потратили на своевременную оплату нынешней квартиры. Я знала, что Арина напугана и подавлена встречей с Каттеремией и моими последующими откровениями, хотя она прилагала все усилия, что бы этого не показывать. Я ругала себя за то, что рассказала мою цену ее спасения, — нельзя было поддаваться своей растерянности, следовало придумать правдоподобную версию, наконец, отмолчаться и наврать что-нибудь позднее. Арина несколько раз пыталась со мной заговорить о моем будущем и том, как можно его избежать, о наставнице, — но я не хотела этого и только огрызалась в ответ на ее попытки завести разговор.

Пожалуй, даже больше моей судьбы ее занимал жизненный баланс. Слова Каттеремии о том, что я не права, воскресили в Арине мысли первых дней нашего побега о том, что ее несанкционированная жизнь может быть причиной каких-то там неведомых великих несчастий. Она извела меня вопросами о балансе, на большую часть которых я ответа не имела, а на оставшуюся меньшую не хотела давать. О балансе думала и я сама. Мне не нужно было прилагать усилия, что бы отслеживать его фоновое состояние — сама моя суть предполагала, что для меня это так же естественно, как дышать. Я обратила внимание на то, что после нашего перемещения на новое место через какое-то время чувствую, что появляется небольшой дисбаланс или увеличивается существующий. Этот дисбаланс вовсе не был настолько велик, что бы требовать жертвы для своей ликвидации, но… он имел место. Было ли это связано с Ариной? Или это было случайное совпадение? Я не знала и боялась, что ответ может мне не понравиться.

Тяжелое эмоциональное состояние словно и не сказывалось на делах Арины — она была неизменно работоспособна, сосредоточенна и ответственна как на работе, так и дома. У меня все было с точностью наоборот, я все больше получала придирок от своего начальника за плохую уборку, несвоевременно разобранный товар, небрежно заполненную книгу учета и прочие мелочи. Меня это раздражало, потому что я в принципе не видела особой нужды напрягаться на этой работе — она была примитивной, подходящей только нетребовательным дурочкам вроде Ленки. Меня усмиряло лишь наличие еженедельной оплаты и значительные перерывы между наплывами покупателей, во время которых можно было читать или дремать. Каждый день на работе был похож на предыдущий своей монотонностью и скукой. Самым большим разнообразием в них отличалась погода — но и она в последнюю неделю была однообразно тоскливой, с затянутым тучами мрачным небом и не сильным, но неприятным ветром.

Я поздоровалась с хмурым хозяином, который сделал мне выговор за позднее появление на работе. Однако сегодня моя совесть была чиста, я пришла точно к началу рабочего времени, и мысленно пожелала ему оставить при себе свои идеи появления за пятнадцать минут до начала работы, дабы успеть переодеться и убраться. Ленка делала именно так, но я не собиралась тащиться сюда заранее и проводить больше времени в ларьке. Покупатели вполне могут и подождать немного, пока я буду снимать куртку и доставать калькулятор с учетной книгой. Кстати, мне в отличие от Лены, не нужно время, что бы поправить прическу и проинспектировать килограммы макияжа.