Трудная профессия: Смерть (СИ) - "Mirash" - Страница 75

— Танре, закажи обед, пожалуйста. Каттер, будь добра, дай мне бумаги по договору о кредите. Лузза, мне нужны все чеки и квитанции за последние три месяца, принеси, если не сложно. Ксюар, напиши, пожалуйста, контакты старшей и наставницы, с которыми вы общались.

Анаремия настоящая старшая, не то, что я. Твердо, корректно и по делу раздала указания. Я поднялась со стула и сразу притормозила, поняв, что остальные не двинулись с мест, вопросительно уставившись на меня. Неожиданно во мне проснулось легкое злорадство, хотя сразу же и улеглось. Девочки просто привыкли ждать решений от меня, им нужно время, что бы перестроится.

— Так что, мы идем? — спросила я.

Они встрепенулись и бросились выполнять распоряжения Анаре, задумчиво наблюдавшей за нами. Пока мы обедали и потом отдыхали, она разбиралась с бумагами, встречалась с Элире, перемещалась к наставнице…. И так весь остаток дня, в то время как я непривычно осталась без дел и забот.

— Сядь и поешь, наконец! — проворчала Лузза, когда Анаре в очередной раз появилась на кухне.

Та опрометчиво возразила, после чего добрый десяток минут выслушивала лекцию о необходимости сбалансированного питания и своевременного отдыха, пока со вздохом не сдалась. С недавних пор это стало любимым коньком Луз и, будучи мягкой и неконфликтной во многих других вопросах, тут она была неожиданно непреклонна. Видимо и наставнице после выхода из больницы предстояло перевоспитание по части здорового образа жизни.

Каттер и Танре наблюдали за этой сценой с каким-то вредным огоньком в глазах. Я не могла понять, почему, ведь Анаремию всегда любили и уважали. Но сейчас в отношении нее появилось некоторое раздражение и упрямство. А на что способны заупрямившиеся соученицы, мне было известно не понаслышке.

— Отставить диверсии! — шикнула я на них, когда она ненадолго вышла.

— Ксю, ты о чем?

— Сами знаете. Она наша старшая и мы должны выполнять ее распоряжения. У вас пунктик что ли, всех старших до ручки доводить?

— Ксюар, но она не в курсе того, что здесь было эти два месяца. Не владеет ситуацией!

— Так просветите! — отрезала я, прекращая разговор при виде вернувшейся Анаре.

— Ксюар, — обратилась ко мне она, — наставница просила навестить ее, к тебе есть вопросы. Отправляйся в больницу.

Я переместилась, дошла до палаты и с тяжелым чувством открыла дверь.

— Садись, нужно поговорить, — велела наставница. — Для начала я хочу знать, как прошли дежурства.

— Нормально.

— Больше подробностей, пожалуйста.

— В первый раз дежурили вчетвером. Во второй раз с нами были наставница и старшая.

— Как распределили дни в первый раз?

— Я была в каждой паре, дежурила три дня.

— То есть были основные дежурные каждый день, а ты обеспечивала им отдых?

— Вроде того, — согласилась я, хотя она поняла не вполне верно, ведь я же не просто три дня подряд изредка подменяла дежурных!

— Что с обучением Каттер?

— Кредит на оплату первого семестра, со второго ее перевели на бюджетное отделение.

— Это я знаю, я хочу понять, каким образом она этого добилась.

— Пересдала экзамен на высший балл.

И она молодец, только это моя заслуга тоже!

— Хорошо. Насколько понимаю, ты устроилась на работу?

— Да, комендантом и уборщицей в университет.

— Ясно. Рада слышать, что ты помогала группе.

Всего лишь помогала?!!!

— Теперь расскажи мне, что было… Ксюаремия?.. Что происходит?

— Ничего! — я до боли прикусила губу, собираясь взять себя в руки, но сразу же не выдержала и вскочила со стула.

— Всю информацию вы можете успешно получить у Луззы, Оксаремии или Элиремии, я вам для этого необязательна, — срывающимся голосом сказала я. — Я иду домой!

— Опять за свое? — холодно поинтересовалась наставница.

— Нет! Я буду работать, выполнять свой долг и все ваши распоряжения! Но сейчас я требую оставить меня хоть на сутки в покое, без упреков и нотаций, я это заслужила!!!

Я выскочила из палаты, стукнув дверью о косяк, пробежала по коридору, мимо удивленной Тамары Викторовны, спустилась по лестнице, чуть не пересчитав ступеньки головой, выбежала на улицу. Пока шла к дому, немного остыла, хотя сил и настроения говорить с кем-либо не было.

— Что с тобой? — спросила Анаремия.

— Ничего. Кто-нибудь убрался в комнате наставницы?

— Пока нет.

— Я могу, ты не против? — отрывисто спросила я.

— Нет, — спокойно сказала Анаре, внимательно смотря на меня. — Помочь?

Я отрицательно покачала головой и пошла наверх. Несколько дней я не заходила сюда, почти неотлучно находясь подле наставницы, это сказалось на поддерживаемом мною порядке. Я открыла окно, пропылесосила, протерла полы. Потом проверила счета, хотя теперь в этом не было нужды, аккуратно сложила в стол. Принялась вытирать пыль со стекол книжных шкафов, с тумбочки… Ставшие привычными за это время действия помогали успокоиться, придти в себя. Я до бесконечности полировала зеркало и расправляла занавески на окне. Было уже за полночь, когда я почувствовала перемещение и резко повернулась. У стены стояла бледная наставница, одетая в легкое домашнее платье.

— Ксюаремия, помоги мне дойти до кровати, пожалуйста, — очень спокойно попросила она.

Я отмерла, подошла к ней, осторожно подставила руку. Ее было тяжело, но она несгибаемо делала шаг за шагом, пока не села, прислонившись спиной к пододвинутой мной подушке.

— Зачем? — тихо спросила я. — Вам нужно быть в больнице. Я ничего не натворю, обещаю. Простите за истерику, я просто… действительно устала.

— Я знаю, Ксюар. После того, как ты выбежала из палаты, ко мне пришла медсестра Тамара…

— Викторовна, — подсказала я.

— Да. Она очень волновалась о тебе, рассказывала, как замечательно ты нас выхаживала, как мне с тобой повезло.

— Она мало меня знает, — вздохнула я.

— Затем меня навестила Анаремия, озабоченная причинами твоего «взъерошенного» по ее словам вида. По моей просьбе она отправилась к Элире, та уведомила Оксар и они уже втроем оказались у меня. Оксар и Элире очень высокого мнения о тебе, как о старшей.

— Они просто не знают всей картины…

— У меня сложилось впечатление, что это я ее не знаю, — возразила наставница. — Ты очень многое сделала и замечательно справилась с проблемами. Прости, что не сразу разобралась и оценила это. Но думаю, сейчас нам даже важнее поговорить о другом. Ксюаремия, как ты думаешь, кто ты для меня?

— Ученица, — тоскливо сказала я, — Неудачная, но выбора у вас не было…

Она задумчиво посмотрела на меня, вздохнула, потом негромко заговорила:

— Ксюар, по документам я ваша приемная мать, но наставница не может быть матерью своим подопечным, моя задача в другом. И ты понимаешь, что мы не вправе позволить себе не ставить долг выше наших личных потребностей. Но это не означает, что мне не дорога каждая из вас. Знаешь… — помедлив, будто сомневаясь, что это стоит говорить, добавила она, — один раз, я не сдержалась и заплакала при Анаремии. Как думаешь, когда это было?

Я удивленно пожала плечами, не представляя, что могло довести наставницу до слез, да еще при подопечной.

— Это было, когда ты бросилась под поезд.

— Но… вы же знали, что я не могу умереть… — растерянно сказала я. — И это была не первая моя попытка самоубийства…

— Первую я по ошибке не приняла всерьез. Только после второй осознала, что ты вовсе не устроила спектакль, а просто не смогла рассчитать дозу яда.

— Но разве я не…

— Нет, в первый раз твоей жизни и даже здоровью ничто всерьез не угрожало.

— И вы на самом деле плакали из-за меня?!..

— Это самый страшный день моей жизни, — просто сказала она.

Я села рядом с ней, чувствуя, как перехватывает горло и обжигает глаза. Наставница молчала, внимательно глядя на меня.

— Я вас очень люблю… — наконец произнесла я, отпуская эмоции и позволяя слезам ручьями потечь по лицу.

Она притянула меня к себе и обняла, мягко проводя рукой по моим волосам.