Трудная профессия: Смерть (СИ) - "Mirash" - Страница 30

Практика была разделена на три независимых части по десять дней, включая три выходных, все три части у разных преподавателей. Первую вела Стеклова, вторую Германова, третью Борисов. Стеклова начала с переклички, озвучивания задач практики и техники безопасности. Затем она ненадолго отпустила всех желающих переодеться в полевую форму. Мне переодеваться было не нужно, что вызвало у Натальи Федоровны недоумение.

— Ксения, почему ты не идешь переодеваться?

— Я буду в этом.

— Так не пойдет. У тебя открыты руки, нет головного убора и неподходящая обувь.

— У меня с собой водолазка, а головного убора и другой обуви нет.

— То есть как, нет? Приехала на практику, почему не взяла необходимое?

— У меня их вообще нет.

— И как ты мне предлагаешь тебя допустить до маршрута? Ксения, почему молчишь?

— Вы меня отчислите?.. — хмуро спросила я.

Наталья Федоровна несколько растерялась.

— Из-за отсутствия нормальной одежды? Нет, конечно. Но идти в таком виде в маршрут не лучшая идея.

— И что мне делать? — раздраженно спросила я.

— Для начала сменить тон. На голову можешь попросить повязку на складе, пусть выдадут какую-нибудь старую наволочку на растерзание, обычная практика. Руки что бы были закрыты, надевай свою водолазку. С обувью пока ладно, не так далеко будем ходить ближайшие два дня. А потом что бы проблему решила, как хочешь.

На маршруте я сломалась через полчаса, безнадежно отставая от группы и преподавателя. В водолазке было невыносимо жарко, через тонкую подошву моей неподходящей обуви я чувствовала каждый камушек и корягу на своем пути, к тому же моментально заполучила в кедах несколько дырок, через которые внутрь проникала всякая неприятная мелочь, покалывающая и натирающая ноги. Кое-как добравшись до первой точки обследования, я рухнула на землю, прислонившись спиной к стволу дерева и еле дыша. Одногруппники смотрели на меня с чувством превосходства. Не всем из них переход дался легко, но на моем фоне они выглядели опытными путешественниками.

— Мягкова, как себя чувствуешь? — спросила Наталья Федоровна.

— Хорошо, — соврала я.

Стеклова приступила к объяснению. Понемногу приходя в себя, я пыталась понять хоть что-нибудь, но куда там. В тетради появились очередные несуразные записи, от которых сразу было ясно, что толку не будет. После объяснений все приступили к выполнению задания, а я осталась не у дел — Вересная не сочла нужным считать меня за рабочую единицу, распределяя работу. Я отошла в сторонку, наблюдая за трудящимися одногруппниками.

— Мягкова, почему загораешь? — быстро отреагировала на мое безделье Стеклова.

— Делать нечего.

— Оптимистичное заявление. Бегом в группу и спрашивай, что делать.

Я поплелась в направлении группы.

— Прибавь скорости! — пришлось ускоряться.

— Вересная!

— Что?

— Мне что делать?

— А ты что-то можешь? — поинтересовался Игорь.

— Ксеня, ты можешь помочь мне с описанием? — не дала мне ответить Вересная. — Мне неудобно самой записывать.

Какое доверие! Впрочем, мне бы действительно хоть с этим справиться.

Я записывала за Женей, вызывая смешки и язвительные замечания товарищей по работе частым вопросом «как это пишется» — Вересная сыпала незнакомыми терминами и формулами, требовавшими для записи неизвестных мне обозначений. На первые язвительные замечания я огрызалась, потом мне это надоело. Ну и пусть потешаются, у меня уже нет сил с ними сражаться. Вскоре им, впрочем, тоже надоело зубоскалить. Так я весь день и занималась тем, что работала у Вересной личной стенографисткой. Зато Стеклова больше не цеплялась, да и занятие в целом было мне по плечу.

После ужина резко начала портится погода, в домике похолодало. Тонкие стены постройки, предназначенной для использования только в летнее время, не слишком спасали от холодного воздуха. Девушки сходили на склад и принесли обогреватель, затем в складчину с соседней комнатой устроили посиделки, пригласив представителей мужской части курса. Мне это быстро надоело, я накинула куртку и вышла на улицу прогуляться.

На улице понемногу темнело, накрапывал дождик. По базе кроме меня никто не гулял, погода разогнала всех по домикам. Я бродила до самой темноты под все усиливающимся дождем, потом вернулась в домик, сходила, наконец, в душ и легла спать. Утром в душ я опять не успела, одела не просохшие с вечера одежду и кеды, накинула поверх куртку и пошла на завтрак. На улице было ветрено и холодно — я моментально продрогла. Да уж, со вчерашней духовкой не сравнить. Что мне там не нравилось?

Первую половину рабочего дня я провела, дрожа от холода и снова записывая под диктовку за Вересной. Если для сухой и жаркой погоды кеды хотя бы условно можно было назвать подходящей обувью, то для дождливой они совершенно не подходили, с тем же успехом можно было пойти в одних носках. Лужи в некоторых местах только немного не доходили до колена, но идти по ним для меня было не самым страшным, все равно я промокла насквозь в первые же минуты маршрута. Гораздо хуже была грязь, скользкая и одновременно цепкая, из которой я едва вытаскивала ноги. Вересная несколько раз пыталась отправить меня на базу, но я наотрез отказалась возвращаться. Маршрут был самостоятельный, без преподавателя, Вересную слушать я не была обязана. Наконец при очередном переходе я поскользнулась и упала в ближайшие кусты.

— Мягкова!!! Ты живая вообще?! — перепуганные парни выковыряли меня из цепких объятий растительности. Вид у меня был столь жалкий, что никому даже не захотелось насмехаться или скандалить.

— Так, все, хватит! Ксения, иди на базу, тебе здесь делать нечего.

— А кто твои умные высказывания будет записывать? — стуча зубами поинтересовалась я.

— Сама справлюсь. Иди на базу!

— Не пойду!

— Жень, да плюнь ты на нее, — махнул рукой Игорь. — Нам осталось полчаса работы, если ускоримся. Дольше проспорим.

Вересная покачала головой, но, видимо, сочла его доводы разумными, потому что вернулась к работе.

— Невероятно нелепое существо, — услышала я комментарий Коли.

— И какая упертая!

— Ага, я думала, она раньше сбежит до ближайшего ларька. Погреться, так сказать.

— Да думаю, все равно долго не выдержит.

— Ваши ставки, дамы и господа?

Шутку сочли смешной, но всерьез никто спорить не стал. А мне уже было все равно, что обо мне говорят, лишь бы быстрее очутится где-нибудь, где тепло.

Нашу группу Светлова встретила в состоянии, близком к шоковому.

— Мягкова, ты в своем уме?! Ты почему пошла в таком виде в маршрут?

— Я уже говорила, у меня ничего другого нет!

— Рынок в двух остановках отсюда, сто раз можно было дойти за дождевиком и резиновыми сапогами. Больше никаких выходов в маршрут, пока не обзаведешься полевой формой! А сейчас всем на обед и отдыхать, не хватало еще вам разболеться.

После обеда полагался двухчасовой отдых, который я потратила, чтобы в самом деле дойти до рынка и обзавестись дождевиком и сапогами. Зря не сделала этого раньше, но кто же знал… Покупки обошлись мне не дорого — правда, пришлось залезть в наличные, выданные мне наставницей, но эту сумму я легко могла возместить потом со своей карты, так что не видела проблемы.

Пока я возвращалась с рынка на базу, зазвонил телефон.

— Алло?

— Это Катя — сообщила Каттер. — Тетя просила позвонить, узнать, не нужно ли тебе чего привезти. Она будет проезжать мимо, заедет.

— У меня все есть.

— Хорошо, я передам. В любом случае, она будет к вечеру ближе.

— Ясно.

— До свидания, — Каттер дала отбой.

Я не переставала удивляться тому, насколько на подсознательном уровне и без сбоев действовала наша конспирация. Специально я могла рассказать что угодно и кому угодно, но нечаянно проговориться — никогда. Обращаясь к наставнице в личной беседе на «Вы», называя соучениц истинными именами, я невольно переходила на паспортные имена и «тетя», стоило появиться кому-то рядом. То же касалось любых телефонов, диктофонов, фото и видеокамер — запись, служащая свидетельством моей истинной сущности, могла бы появиться только при моем осознанном желании.